Искатель. 1979. Выпуск №2 - Владимир Щербаков

Ланцендорф перевел дух, когда Гофштеттер ушел. Дрожащими руками он открыл папку. Процесс по делу Армбрустера длился тогда три дня. Самая важная для Ланцендорфа деталь гласила: «…Местонахождение сумки убитой до сих пор осталось невыясненным. В сумке предположительно находились автоматический карандаш, пудреница, связки ключей, губная помада, вышитый носовой платок и серебряная зажигалка. Последние две вещи с инициалами «ЭЛ»…»

Он захлопнул папку и откинулся. Конечно, в данном случае могло быть и совпадение. Но такое совпадение просто поразительно.

Зажигалка могла быть и не ее. Ну а если ее, тогда как она оказалась у Фридемана? Он стиснул голову руками. А если бы на ее месте была Карин?… Он посмотрел на телефонный аппарат. Самое лучшее — это позвонить Шельбауму, тогда дело получит свой обычный ход. Ну а если кто-то подслушивает его разговор? Тогда завтра же все это будет в газетах.

С папкой под мышкой Петер вышел в коридор. Он чуть было не прошел мимо семнадцатой комнаты, но вовремя вспомнил, что здесь следует сдать папку секретарше. Он дошел до первой телефонной будки и позвонил Шельбауму. Тот оказался на месте. Он охотно согласился выслушать Ланцендорфа.

Обер-комиссар ждал его. Ланцендорф положил зажигалку на письменный стол и доложил о том, что ему стало известно. Шельбаум выслушал спокойно.

— Если бы вы могли умолчать о моем визите и не говорить об этом фрейлейн Фридеман… — закончил Ланцендорф.

Шельбаум покачал головой.

— Вы сами спокойно поговорите с ней, — сказал он. — Расскажите ей, как вы относитесь к этому делу. Вы ведь любите девушку, так будьте с ней откровенны. Если она впадет в шоковое состояние, то это, конечно, плохо. Но будет значительно хуже, если она потеряет к вам доверие… — Он пожал плечами. — Нам ведь еще неизвестно, каким образом зажигалка оказалась у Фридемана. Все может оказаться безобидным делом.

— Тогда я лучше подожду, пока вы уточните, — глухо произнес Ланцендорф и покинул кабинет.

Шельбаум размышлял. Дело все более запутывалось. Разговор с Фазольдом ни к чему не привел. Что означает шрам после операции под мышкой у Фридемана? Какую роль играет зажигалка?

— Алоис, — обратился он к Нидлу, который присутствовал при разговоре. — Домой сегодня поезжайте на машине. Но сначала посетите родителей Лоренци и узнайте, не принадлежала ли эта зажигалка их дочери.

Затем он позвал Маффи.

— Будьте готовы завтра утром. Возможно, поедем в Пфаффельрид.

Когда Маффи вместе с инспектором вышли в приемную, он спросил:

— Зачем ему туда надо?

— Подобрать для вас подходящую камеру в тюрьме, — с ехидцей ответил Нидл.

Лицо Бузенбендер выражало отчаянную решимость.

— Не трудитесь. От меня вы ничего не добьетесь.

Нидл поднялся со своего стула и встал позади нее. Она вскинула голову и посмотрела на него.

— Вы хотите меня ударить? Что ж, начинайте! Но вы все равно ничего не добьетесь!

По знаку Шельбаума инспектор вернулся на свое место. — Я вас не понимаю, — дружески сказал Шельбаум. — Почему вы молчите? Чем это может вам повредить?

— Я не хочу, чтобы другие оказались такими же несчастными, как я, — произнесла женщина. — Что вы раскопаете сами — это меня не касается…

— Невиновного не наказывают, — сказал Шельбаум.

— Что такое вина? Кто решает?

— Закон, — ответил Шельбаум.

Она кивнула.

— Я участвовала в убийстве. Закон сочтет меня виновной. Других нет?

Шельбаум понимал, что она имела в виду.

— Каждый должен отвечать за содеянное. Земельный суд Мюнхена ходатайствует о вашей выдаче, и, по-видимому, вас выдадут. Но пока вы нам изложите все, что знаете о Фридеманах.

— Я не скажу ни единого слова!

— Мы подождем, пока вы не передумаете.

Как только Бузенбендер увели, Шельбаум спросил инспектора:

— Позвонил ли Маффи в Пфаффельрид?

— Да, — ответил Нидл, — но, может быть, лучше поеду я?…

Шельбаум отрицательно покачал головой.

— Вы, Алоис, должны заняться делом Кухельауэра. Маффи я этого поручить не могу.

На лице Нидла отразилось разочарование. С тех пор как от родителей убитой Эллен Лоренци он узнал, что речь действительно идет о зажигалке их дочери, его интерес к делу Фридемана значительно возрос.

С нескрываемым огорчением он посмотрел на Шельбаума, который, не проронив ни слова, забрал шляпу, пальто и вышел из кабинета во двор, где у автомашины его ожидал Маффи.

Они поехали через Венский лес в направлении на Санкт-Пелен.

— Вы информированы по данному делу? — спросил Шельбаум. — Вы ведь тогда у нас еще не работали.

— Шум был на весь мир, — ответил Маффи с легкой обидой. — Самое зверское преступление за последние годы…

— Были и другие, не менее зверские, — сказал обер-комиссар. — Но следует помнить, что отец жертвы является советником Государственной канцелярии…

Двадцатилетняя Эллен Лоренци была убита в Турецком парке в ночь с 29 на 30 апреля 1960 года, когда она возвращалась домой. Труп был обнаружен на следующее утро в кустарнике недалеко от наблюдательной вышки. Следствие показало, что девушку пытались изнасиловать, но это не удалось из-за отчаянного сопротивления жертвы. Исчезли сумочка, наручные часы, клипсы и кольцо. Расследование шло долго, пока за другое подобное преступление не был арестован некий Армбрустер. Полиция обнаружила у него наручные часы, кольцо и клипсы убитой. Об их происхождении Армбрустер рассказал фантастическую историю: он, мол, обнаружил труп в кустарнике и забрал украшения. Незадолго до этого он слышал, как девушка разговаривала с иностранцем.

— Он должен нам сообщить все до мельчайших подробностей, — сказал Шельбаум. — Тогда никто ему не поверил. На суде он отказался от своих показаний, данных на предварительном следствии.

— Он умолчал о том, какие методы применял тогда Видингер, чтобы выудить из него показания.

— Благоприятпого впечатления он не производил, этот подонок.

— Но он был оправдан, — напомнил Маффи.

— Четырьмя против четырех голосов присяжных, — сказал обер-комиссар. — Ему повезло. Шесть лет он получил за другое преступление.

Они проехали Санкт-Пелен и увидели вдали мощные стены монастыря.

— Такого парня не жалко, — презрительно сказал Маффи.

— Жалко каждого, кто подвергается наказанию, — серьезно произнес Шельбаум. — Нельзя допускать различий только перед законом. Принципы права требуют справедливости по отношению к каждому. Бродяга тоже должен иметь право на это. Откажите ему в этом, и тогда фундамент нашего общества будет поколеблен.