Железные игрушки — магнитный потолок - Юрий Невский

…Восемь лет назад в маленьком сибирском городке за длинные волосы можно было схлопотать по морде от местной гопоты.

Друг Глубилина, Вадим, отрастил себе хаер. Он был художником и, можно сказать, подающим надежды модельером. Знакомые несли ему джинсы разной степени изношенности (всевозможный «джинсовый лом»), он выкраивал из них небесно-голубые квадраты, подгонял друг к другу и сшивал. Получались удивительные куртки, а также сумки и рюкзаки в стиле «пэчворк». Однажды Вадим бежал к своей подруге Камилле, ночью, через весь город. Нужно перебежать мост, река разделяет город. На беду, в ту ночь над мостом тускло светила бандитская звезда Кастет, удлиняя крадущиеся фиолетовые тени. Звезда покатилась с чернильного неба — ее свинцовые лучи пробили Вадиму висок. Гопники сбросили его тело в реку.

Утром прошел дождь, и один товарищ, совершая раннюю пробежку, видел на мосту странную, абстрактную… и чем-то встревожившую его картину. Мокрый асфальт испещрен яркими пятнами и длинными росчерками. Алыми, изумрудными, желтыми, бирюзовыми. «Последний перфоманс художника». Проезжающие машины разнесли на колесах разноцветную, смешавшуюся с дождем гуашь из раздавленных баночек.

Тело Вадима так и не нашли. Какие-то разноцветные пятна… вскоре исчезнувшие… как говорят в милиции, «к делу не пришьешь». Позже рыбаки обнаружили выпотрошенный, из квадратиков неба, рюкзак. В кармане случайно сохранился пластиковый пенал с кассетой Майка Науменко. Друзья собрались все вместе, вспоминали пропавшего друга. Там же была Камилла. Черная река несла золотистый отблеск городских огней, желтизну и багрянец светящихся окон домов. Вадим, хотелось верить, видел свет из окон — и даже из окна квартиры, где они сидели — как трепетно дрожащие над ним отражения. Кто-то поставил найденную и уцелевшую запись. Майк Науменко пел: Странные дни отыскали меня, Странные дни принесли с собой странные ночи… Вышли на балкон покурить. Их отражение скользило по черному стеклу вод. И тонкий силуэт Камиллы: яркая тлеющая точка у рта, волосы взметены ветром. Глубилин пошел провожать девушку. Поймал какой-то дохлый «москвичонок», посадил ее, чтобы отправить домой. Но кто, ангел или демон был за рулем машины? Он увез от него что-то сладкое и тревожное. Закружил, завьюжил, умчал в томительную и бесконечную ночь.

Между ним и Камиллой вспыхнул какой-то… клинический роман. Она работала в поликлинике МПС, брала кровь на анализы. Он приходил раз за разом, сдавал и сдавал свою кровь. Тем материалом, который оставался в лаборатории после обработки (не только его, конечно, а всех железнодорожников региона), Камилла поливала цветы и декоративные растения. Они разрослись, обещая превратиться в мини-филиал амазонских джунглей. Начальство предупреждало, чтобы она… как-то осторожнее пользовалась своим служебным положением, что ли. А то скоро войти будет невозможно! Пациенты (те из них, кто пенсионного возраста и имеет фазенду), мечтая поразить соседей столь же фантастической оранжереей, просили у Камиллы отросток. Но у них ничего не получалось. Они не догадывались, почему цветы у нее столь яркие, буйные, томительно-тревожные. Как будто насыщены бессонным гудением рельсовых струн, уходящих за горизонт.

По пришедшей разнарядке начальство решило направить Камиллу в Москву, на курсы повышения квалификации. Теперь уже неизвестно чего, новых методов подсчета эритроцитов? или квалификации цветоводов-любителей? Они расстались на перроне, поезд уносил ее. Приехав в столицу и устроившись в гостинице, она позвонила своим родителям и ему. Вечером вышла из номера. Больше ее никто не видел.

Когда молчание Камиллы стало просто катастрофичным, а недоумение в голосе администратора гостиницы и руководителя курсов по поводу отсутствия слушательницы сменилось раздражением, затем тревогой… он не выдержал, бросил все, сорвался в Москву. Ее родители благословили его, дали денег на первое время. В московском Бюро регистрации несчастных случаев (где его вскоре стали узнавать по голосу, когда звонил) «успокоили»: ежедневно в России исчезает 190 человек (это в среднем, по статистике). А в Москве за один месяц — примерно две тысячи. Это куда же они деваются… Что за корова слизывает их языком? Какие инопланетяне воруют?

У него была надежда на одного родственника. Он человек обеспеченный, глава фирмы. Глубилин думал, хоть в чем-то поможет. Не собирался, конечно, объявляться на пороге москвичей с рюкзаком и словами: «Здравствуйте, дорогие родственнички, я приехал к вам навеки поселиться!» Объяснил ситуацию дяде Фотию, так звали родственника. Дослужившись до полковника, в наступившее лихолетье он ушел в отставку… то есть, отступил на заранее подготовленные позиции. Офис его фирмы, занимающейся железнодорожными перевозками, поражал воображение роскошью. Дядя решил проявить участие, но весьма своеобразно. Предложил оформить на его имя «фирму», где он будет номинальным «директором». Находясь в тревожном состоянии, дремучий провинциал не представлял всех последствий… Заполнил документы, подписал договора. В определенные дни приходил в бухгалтерию, получал зарплату. Это была хоть какая-то зацепка в Москве, как казалось. Главное, есть деньги на поиски. Побывал в Зоопарке, Планетарии, Большом Театре, в Троице-Сергиевой Лавре, больших и малых музеях, Библиотеке имени Ленина. Показывал сотрудникам и смотрителям фотографию Камиллы. Кто с сочувствием, кто с недоумением, кто равнодушно пожимал плечами. Обошел сорок сороков московских церквей, просил озарения у чудотворных икон, плакал на могилах Отцов Церкви. Одна сердобольная старушка, видя его печаль, советовала просить вспоможения у иконы святой Ксении Петербуржской. А лучше съездить, припасть к ее мощам в самом Санкт-Петербурге. Старушка рассказала о молитвенном восхождении будущей святой. Будучи замужем, Ксения овдовела, потеряла любимого мужа в молодости. И потом ей как бы стало казаться, что душа супруга воплотилась в ней. Ксения нарядилась в мужское платье и просила, чтобы ее звали так же, как мужа. Все, что у нее было, раздала бедным. Пошла по миру, скиталась, истово молилась. И свершала чудеса, помогая людям. Да, как раз Ксения Петербуржская, убеждала старушка, ей-то всегда в жизни помогала. Помолись, помолись — полегчает! Он так и делал, и уже было собрался в Питер. Но конец халявы с деньгами все перечеркнул…

Что были за проблемы у бывшего полковника, можно только догадываться. Но пил дядя Фотий по-черному. Его безуспешно лечили и даже обратились к новоявленному «народному целителю». Возможно, это поколебало равновесие на неких весах; жизнь достигла предела. За дядей не доглядели, и он повесился в гараже. Жутко и нелепо. На «нитке из покойницкого савана», как говорили. Доморощенный «экстрасенс» будто и дал ему «заговоренную» нитку. Дикая, даже по тем временам, история!

Глубилину не удалось отвертеться от «руководства фирмой». И родственнички дали понять: они его знать не знают. Юрист, проводивший зачистку дядиных документов, потряс перед носом незадачливого бизнесмена толстенной папкой с отчетностью. «Фирма» активно отправляла бумажные «поезда», получала бумажные «грузы». Деньги за это получены реальные. Теперь эти «поезда» прямиком несутся в прокуратуру. А там: «Сибирь… и вновь пошли мотать срока огромные… — мерзким фальшивым голосом пропел юрист. — Но временно… вре-мен-но! — Подчеркнул он. — Я приторможу дело. Папка с документами будет лежать у меня в сейфе. Цена вопроса — такая». Протянул листок с проставленной суммой. Скатал в шарик, бросил в корзину. Странно, пол в этом месте не провалился до первого этажа под чугунной тяжестью…

Глубилин молился бумажной иконке петербургской Святой в сером сумраке раннего утра, когда убегал на работу, и поздно вечером, когда слипались глаза от усталости. Именно это ему помогло или нет… но через три года он выплатил юристу — все до цента. Апрельским днем они пошли в парк недалеко от его конторы, сложили из отчетности целую флотилию теперь уже безобидных бумажных корабликов, отправили по течению весеннего ручья в нежные бирюзовые дали. Когда последний кораблик отчалил, Глубилин не выдержал, спихнул этого крючкотвора в бурные воды. Нельзя было без смеха наблюдать, как тот барахтается (за эти три года растолстев до безобразия). Пришлось подать руку. Выбравшись, юрист по-собачьи отряхнулся, сказал:

«Дурак ты! Посмотри, на тебе дорогое итальянское пальто, модные фирменные ботинки. Выглядишь подтянутым, в отличной форме. А каким был, когда я тебя увидел? Неадекватный провинциал с параноидальным блеском в глазах, недельной щетиной и алкогольным тремором немытых рук. Да ты на меня молиться должен! Стал бы без меня таким как сейчас?» С этим трудно не согласиться. «Ладно, пошли, ставлю коньяк, чтобы согрелся». Он снял и накинул на плечи «благодетеля» свое итальянское пальто. Пришлось купить самый дорогой, французский «***». За науку.