Воспоминание об Алмазных горах - Мария Колесникова

Он пришел раньше условленного времени. Вместо обычного грубошерстного свитера на нем был костюм и белоснежная рубашка с галстуком. Весело поздоровался, протянул ей букетик ярких южных гвоздик.

— Спасибо, — улыбаясь, сказала Катя, — цветы зимой… ты меня балуешь.

Цветы она водрузила в тонкую высокую вазу и поставила на середину стола между собой и Рихардом. Поинтересовалась:

— У нас сегодня праздник?

— Да, возможно… Все зависит от тебя, — загадочно ответил Рихард.

В тоне его голоса Катя почувствовала напряженность. Озабоченно спросила:

— Что-то случилось?

— Alles in Ordnung!

— Все в порядке? А мне показалось…

— Ты делаешь успехи в немецком! — с довольной улыбкой проговорил Рихард.

— Стараюсь быть достойной своего прилежного ученика… Чаю?

— Спасибо, с удовольствием…

Пока она возилась с чаем в маленьком, отгороженном фанерой закутке, Рихард думал, с чего начать разговор. Дело в том, что начальник военной разведки Ян Карлович Берзин предложил ему поехать в Китай для выполнения особого задания. Поехать в страну, где в настоящее время скрестились шпаги всех ведущих капиталистических держав — США, Англии, Японии! Что может быть заманчивее для журналиста-международника!

Еще три года назад он, Рихард, заинтересовался проблемами Дальнего Востока. Америка стремится использовать инцидент на КВЖД для сплачивания широкого антисоветского фронта держав против СССР. Они пытаются втянуть СССР в серьезный международный конфликт. Договорились с Берзиным, что он, Рихард, поедет в Китай как ученый, экономист и социолог. Чтобы придать своим исследованиям официальный научный характер, наладил связь с сельскохозяйственной газетой «Дойче гетрайде-цайтунг». С ним заключили договор, выдали корреспондентское удостоверение. Он брал на себя обязательство информировать читателя об аграрных отношениях и структуре сельского хозяйства в странах Восточной Азии. Кроме того, завязал знакомства с английскими журналистами. Интерес колонизаторов к Китаю, Японии, Тибету, Внешней и Внутренней Монголии был необычайно велик. Только вот Катя… согласится ли ждать его?..

За чаем Катя шутливо спросила:

— Так какой же у нас сегодня праздник?

Рихард медленно поднял на нее глаза, сказал с грустной проникновенностью:

— Катюша, я очень люблю тебя. Иногда мне кажется, что в какой-то иной жизни, в каком-то ином мире, мы уже были с тобой добрыми друзьями.

Рихард отодвинул вазу с цветами, чтобы Катя лучше видела его лицо, читала в его глазах и верила тому, что он говорит.

— К чему такое элегическое вступление, Рихард? — с веселым удивлением спросила Катя.

— Я должен сообщить тебе… Нам предстоит длительная разлука. Меня посылают в командировку, в Китай.

— Так далеко! — Она испуганно взглянула на Рихарда. — Надолго?

— Возможно, года на два…

— Даже так! — изумилась ошеломленно. Про себя мгновенно подумала: «Вот оно! Свет потушен, занавес задернут, как после представления!»

Стараясь овладеть собой, произнесла как можно спокойнее:

— Ну что же, успеха тебе… Спасибо, что предупредил. Glückliche Reise! (Счастливого пути!)

Он посмотрел на нее почти с упреком. Выдернул из пестрого букетика белую гвоздику и, протянув ей, торжественно проговорил:

— Катюша, прошу тебя стать моей женой… Я хочу, чтобы ты ждала меня…

Катя взяла гвоздику, растерянно покрутила в пальцах. Сказала с какой-то вымученной улыбкой:

— Ты же знаешь, Рихард, что я не могу без тебя…

— А я — без тебя! — обрадовался Рихард. — Отсюда вывод: друг без друга мы прожить не можем. И тебе ничего не остается, как ждать меня!

— Да, ничего не остается… — печально усмехнулась Катя.

— Благодарю тебя, дорогая, — растроганно проговорил Рихард, целуя ее руку. — Завтра и оформим все как положено в таких случаях.

Слово «оформим» задело Катю своей грубой прямолинейностью.

— Разве это имеет значение, если люди любят друг друга? Я буду ждать тебя, Рихард, хоть всю жизнь.

Он встретился с ее полным искренности взглядом и почувствовал всю значительность ее слов. Да, он давно понял, что для них это не легкое, скоропроходящее увлечение, а большая любовь… Оба достаточно в своей жизни пережили, любили и страдали, и потому вполне отдают себе отчет в глубине своих чувств друг к другу.

— Пусть тебя не оскорбляет казенное слово «оформим», — извиняюще сказал Рихард, — мы ведь с тобой друзья… Есть привходящие обстоятельства. Мне хотелось бы заботиться о тебе, помогать частью своей зарплаты… Для этого нужна кое-какая формальность.

— Ах, это! — облегченно вздохнула Катя. — Спасибо, я зарабатываю достаточно. Да, забыла сообщить тебе новость: я ушла из типографии. Надоело. Захотелось более живого дела, чтобы по-настоящему быть полезной, чувствовать, что впереди что-то есть. Устроилась на завод «Тизприбор», пока простой работницей.

— Так сказать, вторжение в жизнь? — улыбаясь, сказал Рихард. — Художник должен вдохнуть заводского воздуха, так, кажется, сейчас говорят. Что ж, я сам в молодости работал шахтером, орудовал киркой и лопатой, набирался жизненного опыта. Но тебе, как актрисе, нельзя надолго отрываться от театра, иначе придется играть драматических старух. Не поступить ли тебе в какую-нибудь театральную студию?

— Я решила не возвращаться в театр, — серьезно ответила Катя на его полушутливую реплику насчет драматических старух. — Сейчас не до искусства. Говоря словами известного поэта, «нужно поставить на колеса эту телегу, которая зовется Россией». Всюду неорганизованность, инертность, неумение работать.

— Ты забываешь о духовных ценностях человеческой души! — воскликнул он. — Разве ты не видела, как плачут, как смеются в театре? А на заводе обойдутся и без тебя.

Катя нахмурилась.

— Все это не то, не то… Нужно работать. Никакое искусство не сравнится с практической деятельностью. Сейчас инженерия важнее искусства.

— Читал, читал я «манифесты» вашего Гастева, — усмехаясь, сказал Рихард. — В них, конечно, кое-что есть, даже Ленин это отмечал. Научная организация труда, железная дисциплина на производстве, обучение рабочего трудовым навыкам и так далее. Но при чем тут искусство? Две совершенно разные сферы! Кто может возразить против научной организации труда и железной дисциплины? Но Гастев забывает о личности, которой для ее развития нужна духовная пища.

— Все правильно. Однако обстоятельства диктуют иное, — не сдавалась Катя. — Я проехала почти через всю Европу, видела ее города. Целый год жила в Италии. И у меня родилось ощущение, что Россия по сравнению с Европой — большая дремучая деревня. Надо выволакивать Россию из хаоса, из грязи, а для этого нужно здорово поработать. Грамотные люди особенно сейчас нужны. А для искусства я — небольшая потеря. Актриса без практики…