Шум. История человечества. Необыкновенное акустическое путешествие сквозь время и пространство - Кай-Ове Кесслер

этих ярмарках многие горожане впервые в жизни видели и слышали львов, медведей, обезьян, попугаев, верблюдов, дикобразов, страусов или темнокожих людей, похищенных и увезенных из заморских стран. Выступали театры диковинок, в труппах которых могло насчитываться до 40 человек; перед глазами изумленной публики проходили карлики и уроды, волшебники творили свои чудеса, артисты часами играли пьесы под бурные аплодисменты зрителей. Ярмарка – маленький шумный мир грубых развлечений, превзойти который могли только карнавалы.

С концом Средневековья настало время таких радикальных перемен, какие редко случаются в истории. Рвались связи, утрачивалась преемственность, убеждения теряли силу, но в то же время открывались новые горизонты. В результате Реформации пал старый порядок, и власть католической церкви ослабла. Тридцатилетняя война опустошила огромные территории и надолго расколола Европу по конфессиональному признаку. Книгопечатание и просвещение способствовали стремительному распространению знаний, натиск ислама был отражен. Галилей, Кеплер, да Винчи и Ньютон изменили картину мира и заложили основы будущей технической и научной революций.

Паровая машина, механизмы и технические изобретения запустили развитие промышленности, теперь действительно началась эпоха шума станков. Обладающий большей теплотой сгорания каменный уголь вытеснил уголь древесный, получать который было все труднее. Все становилось грязнее, быстрее, эффективнее, суетливее – и громче. Короче говоря: главные источники шума были приведены в состояние полной готовности. Мануфактуры, новый тип организации производства, заставляли людей расстаться с привычными представлениями о работе. Теперь не один человек изготавливал вещь целиком – практиковалось разделение труда, специализация, однообразие операций. Это могло стать причиной первых стрессов на рабочем месте, особенно в сочетании с грязью, вонью и шумом трудившихся рядом мужчин, женщин и детей.

Колумб открыл путь к Новому Свету, а также к распространению нового шума по всему земному шару. Было положено начало европейской экспансии и эпохе Великих географических открытий. Мир пришел в движение, торговые компании связывали страны и континенты, европейцы начали эксплуатировать ресурсы планеты. Открыв трансатлантическую работорговлю, европейские страны совершили поистине преступление тысячелетия: миллионы людей были вырваны из привычного мира и брошены в новую беспокойную жизнь.

В то же время в эпоху Просвещения распространялись идеи свободы и равенства, которые расшатали опоры сословного общества. Вольтер, Руссо, Юм и Кант усомнились во всем, что было раньше. Французская революция смела аристократов и королевскую власть, сотворив первую подлинную нацию в Европе. «Летучие листки» и газеты постепенно превратились в средства массовой информации, и почтовый рожок возвещал приход нового, важного, даже сенсационного. И в то же самое время уходящий мир изо всех сил противился переменам. Ведовские процессы напоминали о Средневековье, а Контрреформация упорно боролась с Реформацией.

Началось Новое время.

Новые знания о мире и старые представления о шуме

В раннее Новое время в письмах, документах, книгах и листовках, предшественницах газет, все чаще встречается слово «шум». Его значение в те времена не совпадало с нынешним, привычным для нас. Шум был синонимом волнения, опасности, возбужденной дискуссии, возмущения. Его причиной могли стать новые законы, идеи Реформации, какие-то изобретения. Иными словами, под «шумом» подразумевался не уровень громкости звука, а определенное состояние общества, социальные волнения или взволнованные споры. «Самое лучшее – это всегда самое новое, и тот предмет, вокруг которого поднимается наибольший шум, даже скандал, привлекает наше внимание в наибольшей степени»[99], – пишет неизвестный автор в 1738 г., в общих чертах обозначая старый подход к определению шума. Тогда немецкое слово Lärm («шум») еще хранило память о своем происхождении от итальянского призыва к оружию – all arme, заимствованного в XV в. По крайней мере, именно такую этимологию указывают лингвисты Якоб и Вильгельм Гриммы в своем «Немецком словаре», изданном в 1885 г.

Вплоть до середины XVIII в. сфера употребления слова Lärm в немецком языке определялась его военным прошлым: оно обозначало скорее тревогу и предупреждение, чем собственно громкий звук. Отсюда происходят многие забытые ныне слова. «Место аларма» (Lärmplatz) – это казарма или место, в котором должны собираться солдаты или ополченцы в случае военной тревоги. Специальные трубачи (Lärmbläser) и барабанщики (Lärmschläger) подавали сигналы войсковым подразделениям, а с помощью «тревожного огоня» (Lärmfeuer), то есть костров, горящих на горных вершинах, передавались сообщения об опасности на дальние расстояния – практически беззвучно. В данном контексте стоит рассматривать и обозначение учебной или ложной тревоги Blindes Lärmen, которое часто встречается в документах той эпохи.

Лишь в конце раннего Нового времени понятие «шум» (Lärm) приобрело привычное нам общее значение. Прежде люди говорили, что именно они слышат: «крик», «спор», «грохот» или «страшную ругань». Люди доиндустриальной эпохи лучше умели слушать: они улавливали отдельные звуки, ясно и четко их называли, различали нюансы и выстраивали в определенную иерархию. Тогда «шум» обозначал еще не совокупность всех неприятных звуков, а состояние тревоги, опасности или же военное положение.

Научная и исследовательская деятельность на рубеже XV–XVI вв. переживали невероятный взлет, благодаря которому началось масштабное внедрение технологических достижений в повседневную жизнь. Бинокль, телескоп и микроскоп открыли глазу исследователя новые миры. Наряду с книгопечатанием и рессорной каретой повышению эффективности и производительности труда способствовало изобретение карандаша (около 1500 г.), карманных часов (1510) и первых рельсовых путей в рудниках (1519), где в качестве тягловой силы использовались и люди, и животные. Почти все выдающиеся умы Нового времени так или иначе касались вопросов акустики, этой загадочной науки, предмет которой был неуловим и с трудом поддавался изучению. В принципе, уже Леонардо да Винчи (1452–1519) было известно, что воздух и другие материалы можно использовать для передачи звука, а Галилео Галилей (1564–1642) обнаружил связь между размерами резонатора, высотой и частотой звука. Однако лишь Исааку Ньютону (1643–1727) удалось создать такую общеупотребительную математическую модель, которая превратила акустику в подлинную естественно-научную дисциплину, предмет которой можно было структурировать и анализировать. Он первым попытался теоретически вычислить скорость звука в воздухе и пришел к выводу, что она должна составлять 298 м/с – близко к тем значениям, которые дают измерения с помощью современного высокоточного оборудования.

Английский философ и политик Фрэнсис Бэкон также обращался к загадкам звука в своей естественной истории «Sylva sylvarum» (1627)[100]. Многие его современники полагали, что звуки возникают от «выталкивания воздуха» (elision of the air); Бэкон считал это мнение невежественным. Он верно определил, что воздух и ветер передают звуковой сигнал, а заодно расправился с другими широко распространенными и столь же неверными идеями. Тогда считалось, например, что бурные аплодисменты и крики толпы делают воздух настолько тонким, что летящие птицы могут упасть, а звон больших колоколов способен рассеять грозовые тучи[101].

Феномен молнии и грома оставался совершенной загадкой почти до конца