Сердца четырёх - Эллери Квин

— Не сомневаюсь. Он мне отвратителен, так же как и вы, раз слушаете его!

— Я вас не понимаю. Тай Ройл...

— Вы все слышали. — Бонни швырнула трубку и испепелила Тая взглядом.

— Ничего себе! — протянул Лью. — Прямо как в старые добрые времена. Ну а теперь давайте о нашем фильме.

— Значит, это неправда? — медленно проговорил Жак Батчер.

— Конечно, неправда! А что касается этого гнусного типа...

Тай крутанулся на каблуках и вышел за дверь. Эллери кинулся за ним вдогонку.

— Это не вы рассказали Пауле? — спросил он Ройла.

— Кто же я такой, по-вашему?

— Гм... — Мистер Квин искоса посмотрел на Тая. — Очень занятно. Не удивлюсь, если Бонни сама все устроила.

— Что-о? — взорвался Тай, но так же быстро и притих. — Хотя, возможно, вы и правы. Это в ее духе. Она все время так со мной поступает, сколько раз я уже получал от нее оплеухи.

— Ох уж эти женщины, — тяжко вздохнул Эллери.

— Сначала я подумал на эту чертову француженку. Она единственная, кто мог нас подслушать.

— О-о, так вы и правда обнимались?

— Н-ну... но теперь все позади. Кончено! Эта двурушница меня окончательно достала! Ничего хорошего у меня с ней не выйдет.

— Мужественное решение, — сердечно сказал Эллери. — Мужчине вообще гораздо лучше быть одному. Вы сейчас куда?

— А, черт, сам не знаю.

Они стояли перед ровным рядом небольших каменных бунгало.

— Странно, мы остановились напротив бывшей отцовской костюмерной, — сказал Тай. — Сила привычки, что ли? Надо бы зайти. Вы не против?

— Нисколько, — откликнулся Эллери. — Из нас обоих сделали дураков, так что будем вместе купаться в своих несчастьях.

И следом за Таем он вошел в бунгало Джона Ройла.

И там нашел ключ к шифру.

Нашел он его совершенно случайно, и то потому только, что вид комнаты навел его на простую мысль: после смерти старшего Ройла здесь ничего не трогали. Было даже полотенце, запачканное гримом. Оно валялось на столике перед зеркалом рядом с портативной пишущей машинкой, на вид как будто новенькой.

И вот, пока Тай лежал на кушетке, уставясь неподвижным взглядом в потолок, Эллери мыкался по комнате и совал нос во все щели.

Первое, что нашел Квин, выдвинув ящик столика, был сложенный и помятый лист желтоватой бумаги размером восемь с половиной на одиннадцать дюймов. Одна сторона чистая, а на другой напечатан текст. Прочитав наверху напечатанное заглавными буквами «КАРТЫ И ЧТО ОНИ ОЗНАЧАЮТ», Эллери крякнул так, что Тай моментально скатился с кушетки.

— Что там? В чем дело-то?

— Я нашел! — вопил Эллери. — Карты! И все напечатано. Ну, подарок судьбы! Минутку. А не может ли быть, что...

Тай наморщил лоб над листом. Эллери снял футляр с пишущей машинки, отыскал чистый лист бумаги, вставил под каретку и быстро стал печатать, сверяясь с помятым листом. И по мере того как он работал, довольное выражение его сияющей физиономии сменялось мрачной задумчивостью.

Он встал, аккуратно сложил оба листа, убрал их в карман, закрыл машинку и взял ее с собой.

— Ну все, Тай. Пошли.

Вернувшись, они застали Бонни в объятиях Батчера, причем Бонни, судя по виду, все еще штормило, а Батчер был дико счастлив. Лью усмехался, как благодушный сатир.

— А у нас новости, — сказал Эллери. — Отцепись от нее, Батч. Есть разговор.

— И что такое? — подозрительно сощурился Лью.

— Я не знаю, известно это вам или нет, но Тай и Бонни в курсе. Дело в том, что Блит на протяжении некоторого времени, вплоть до прошлого воскресенья, получала анонимные письма.

— Я этого не знал, — медленно проговорил Жак Батчер.

— Какого содержания? — спросил Лью. — С угрозами?

— Обычные конверты, надписанные печатными буквами, скорее всего прямо на почте, здесь, в Голливуде. Кроме игральных карт в них, ничего не было.

Эллери достал бумажник и извлек из него стянутую резинкой тонкую пачку конвертов. Батчер и Лью придирчиво все изучили.

— Клуб «Подкова», — отметил Лью.

— Что они означают? — спросил Батчер. — Бонни, почему ты мне ничего не говорила?

— Я не придавала им никакого значения.

— Винить надо меня. Я таскал эти карты у себя в кармане и ни разу не вспомнил про них с самого воскресенья, зато теперь я нашел к ним ключ.

Эллери положил на стол желтоватую бумагу. Лью, Батчер и Бонни склонились над ней.

— Ничего не понимаю, — пробормотала Бонни. — Похоже на предсказание судьбы?

— Предсказание трагической судьбы, — заметил Эллери. — Текст, напечатанный на этом листе, не что иное, как пояснение к картам: что каждая из них означает.

— Смотрите: первое послание было отправлено 11-го числа, получено на следующий день, 12-го, значит, девять дней назад, или за пять дней до убийства. И что же в этом конверте? Две пиковые карты — валет и семерка.

Все автоматически вытянули шею к бумаге. Обе карты, валет и семерка пик, имели одно значение — «враг».

— Выходит, что два врага, — сказал Эллери. — Создается впечатление, что кто-то предупреждает Блит: «Берегись. Мы оба по твою душу».

— У мамы — два врага? — тупо переспросила Бонни. В глазах у нее плескался ужас, когда она, словно против воли, посмотрела на побледневшего Тая.

— Второй конверт пришел в пятницу, 15-го. В нем тоже две карты — десятка пик и двойка треф. А что они означают?

— Десятка пик — «большие неприятности», — прочел Тай, — а двойка треф — «два дня или две недели спустя».

— Два дня! — крикнула Бонни. — Пятница — это 15-е, а маму убили в воскресенье, 17-го!

— А в воскресенье, 17-го, на летном поле я видел, как Клотильда принесла третий конверт, — продолжал Эллери. — И после того как ваша мама его выбросила, я подобрал его. В нем лежала разорванная надвое восьмерка пик. Если вы посмотрите на примечание внизу, то увидите, что разорванная пополам карта имеет противоположный смысл. Заметьте, что конверт с разорванной картой Блит получила всего за несколько минут до угона самолета. А целая восьмерка пик означает «опасность будет предотвращена»!

— Ну это уж из разряда детских глупостей, — не совсем уверенно произнес Батчер. — Совершенно неправдоподобно.

— И однако же правда, — пожал плечами Эллери. — А сегодня Бонни передала мне последнее послание — конверт с девяткой треф. Эта карта означает «последнее предупреждение». И вот это-то, Батч, действительно выглядит полнейшим бредом, поскольку было отправлено через два дня после смерти Блит.

Вундеркинд разозлился.

— И до сих пор все это смотрелось как чушь собачья, но уж последнее... Да разве можно принимать эту муру всерьез? Но если вам так хочется, то придется допустить, что тот, кто послал Блит последний концерт, еще не знал, что ее отравили. А поскольку очевидно, что все послания — дело рук одного персонажа, то я считаю, что им вообще нельзя доверять. Лью тоже решил поглумиться:

— Да, нелепей не придумаешь. Явно сбрендил мужик. Эллери, а где ты откопал эту опись?

— В костюмерной Джона Ройла, — ответил мистер Квин и снял с пишущей машинки крышку. — Более того, если вы внимательно посмотрите образец, только что отпечатанный мной на этой машинке, и сравните его со шрифтом на желтом листе, то вам бросятся в глаза совершенно одинаковые повреждения на строчных знаках «х» и «р». Абсолютно идентичные, — повторил он со странной ноткой, схватил со стола Батчера большое увеличительное стекло и вперился в сомнительные литеры. А засечки-то свежие! Тем не менее он спокойно положил лупу и сказал обыденно: — Да, так оно и есть. Эта таблица значений карт напечатана на машинке Джона Ройла. Тай, она действительно вашего отца?

— Да. Да, конечно, — сказал Тай и отвернулся.

— Машинка Джека? — удивился Батчер.

— Так-так, — фыркнул Лью. — И что это ему захотелось поиграть в карты?

Смешок повис в тишине, и Лью с опаской покосился на Бонни.

— Значит, таблица напечатана на машинке Джона Ройла... — осипшим вдруг голосом произнесла девушка. — Вы уверены?

— Абсолютно. Шрифты говорят так же точно, как отпечатки пальцев.

— Тай Ройл, ты слышал? — спросила Бонни. — Ты слышал, что сказал мистер Квин?

— Чего ты от меня хочешь? — не оборачиваясь, огрызнулся Тай.

— Чего я от тебя хочу? — взвизгнула Бонни. — Я хочу, чтобы ты повернулся и посмотрел мне в глаза! Твой отец напечатал это. Он посылал моей маме карты. Это он убил ее! Твой отец!

Тай повернулся. Он был оскорблен, лицо окаменело.

— У тебя истерика, а то бы ты понимала, насколько глупо твое обвинение!

— Ах так! — не унималась Бонни. — Я подозревала, что за его внезапным порывом жениться на маме что-то скрывается. Сделать предложение после стольких лет ненависти! Теперь я знаю, что он все время лгал, он вел свою игру — да, Лью, он и правда играл, но только в чудовищную игру, — а сам готовил себе прикрытие. Помолвка, свадьба, предложение провести медовый месяц у моего деда — это все ловушка! Он нанял кого-то, чтобы угнать самолет, и отравил ее!