Негатив. Аттестация - Павел Николаевич Корнев

Курсант достал стопку изрисованных сложными схемами листков и протянул их инструктору.

— Да я насчёт шаровой молнии. Вы просто гляньте…

— Нет, нет и нет! — пошёл в отказ Савелий Никитич. — Даже не начинай! Ты не сможешь нагнетать давление и поднимать температуру и одновременно контролировать процесс ионизации и плотность энергии. Для этого предназначены специальные техники, ты — покалечишься.

— Но…

— Закрыли тему! Линь, приступай!

Тянуть я не стал, набрал побольше сверхсилы, сотворил электрическую дугу, а только начал нагнетать давление и ощутил, как все эти связанные исключительно моей волей процессы начинают выходить из-под контроля. Схема посыпалась, пришлось выплеснуть энергию слишком рано, и вышел из всего этого пшик.

— Ну что за бестолочь? — вздохнул инструктор. — Кому сказано было: сначала подготовься, а потом уже не медли — это как хлопок в ладони! Либо он есть, либо нет.

Я кивнул, мысленно воспроизвёл порядок действий, а затем направил сверхсилу одновременно по нескольким направлениям. И — сверкнуло!

— Уже лучше, — похвалил меня Савелий Никитич, пусть никакого луча сотворить и не удалось, а плазма разлетелась веером. — А теперь создай канал! Миша, покажи ему!

И вновь Попович, на этот раз уже без всякой подготовки, прошил борт броневика оранжевым лучом. Я примерился, вскинул руку и сорвавшееся с них сияние унеслось к остову бронемашины изогнутым сужающимся конусом, а после вспыхнуло ослепительной точкой и расплескалось бесформенным облачком, почти сразу погасшим.

— Криворукий! — не сумел не прокомментировать увиденное Боря Остроух.

Хотел посоветовать ему заткнуться и не успел: Савелий Никитич грозно нахмурился и спросил:

— Уже готов свою технику резки продемонстрировать? Нет? Так не по сторонам глазей, а упражняйся! — После инструктор повернулся ко мне и вздохнул. — Курсант, ты что же — так фокусировать энергию и не научился?

Но как по мне Савелий Никитич просто придирался. Это с вложенными в голову знаниями можно и с третьей, и даже со второй попытки новый приём отработать, а вот так, практически методом тыка, попробуй — приноровись!

И ещё я понял, что повторить ювелирную работу Миши Поповича не сумею совершенно точно, при следующем подходе не стал даже пыжиться. Просто изменил точку фокусировки и очередной выплеск плазмы оставил в броневике неровную дыру с оплавленными краями, словно бы даже прогрызенную, а не прожжённую.

Инструктор подошёл к остову боевой машины, пригляделся, хмыкнул и покачал головой.

— Ну хоть что-то. — После скомандовал: — Практикуйся, курсант! — И ушёл контролировать основную группу выпускников.

Ну а я — да, стал практиковаться. И практиковался преимущественно в фокусировке. Выше головы не прыгнуть, да и неважно сколь идеальной формы будет проделанное во враге отверстие. Главное — в него попасть, а тут без фокусировки никак: если чуть ближе взять, плазма развеется, чуть дальше — её поток получится не слишком плотным, на броне от него только язвы останутся.

Но как бы то ни было — приноровился. На пару с Мишей мы превратили броневик в решето, а потом я вошёл в резонанс и принялся часто-часто, фактически на пределе своих способностей, бить по остову боевой машины плазменными лучами — идеально прямыми и прожигавшими порой сразу оба борта насквозь. И на этот раз ни окалина с ошмётками оплавленного металла не летела, ни даже искр почти не было. Будто раскалённые спицы в масло всаживал.

— Вижу, разобрался, — с удовлетворением отметил Савелий Никитич.

— Так точно! — подтвердил я, не став объяснять, что с фокусировкой сверхэнергии в противофазе особых сложностей никогда не испытывал. Лишнее это. Ни к чему.

— На сегодня свободен, — отпустил меня инструктор, и я с сомнением поглядел на Федю Маленского, но подходить к заместителю командира отделения не стал и отправился на поиски старшины.

Дыба поначалу об оформлении пропуска в город и слушать ничего не пожелал, направление на медицинское обследование убедительной причиной ему не показалось.

— В свободное время этим занимайся! — отрезал он.

— У меня увольнение в воскресенье, а воскресенье — выходной.

— Увольнение ещё заработать надо, — проворчал старшина, зло зыркнув на меня. — Ну-ка, скажи, паразит, почему на тебя Анатолий Аркадьевич жалуется? Он тебя когда ещё в зал пригласил, а?

Я сглотнул и запротестовал:

— Да меня только вчера выписали! Мне доктор перенапрягаться запретил!

— Не перенапряжёшься, не бойся. Сходишь в зал, тогда о пропуске поговорим. Всё ясно?

— Так точно! — подтвердил я, поскольку ничего иного мне попросту не оставалось.

Ну что за напасть такая?

До обеда ещё оставалось сорок минут, заглянул на склад к Митричу. Не могу сказать, будто прапорщик так уж моему появлению обрадовался, но за дверь не выставил и даже велел заходить, как появится свободное время. Это порадовало.

Вечерний выезд прошёл без происшествий, лейтенант продолжил втолковывать нам азы патрульно-постовой службы, до реальной работы дело не дошло, что лично меня только порадовало. А вот что не порадовало, так это необходимость по возвращении в комендатуру топать на занятие рукопашным боем. Да ещё, как назло, в зале собралась продвинутая группа: человек девять крепких молодых людей и четыре барышни, тоже далеко не самого хрупкого сложения. Многих я помнил ещё по летним тренировкам и присутствию Матвея тоже ничуть не удивился, а вот встретить тут Макса откровенно не ожидал.

Но долго ломать голову, каким образом тот сюда затесался, не пришлось: сообразил, что сержант Малыш подобрал себе нового ученика. Он и перед поединком того наставлял, и сейчас что-то втолковывал. Как-то даже немного обидно стало.

Анатолий Аркадьевич заметил меня и поманил к себе.

— Восстановился? — уточнил он, а стоило только мне без всякой охоты это подтвердить, окликнул Малыша: — Саша, подойди!

Мой бывший наставник приблизился, глянул без всякого интереса.

— Не впечатлили тебя успехи курсанта, так понимаю? — усмехнулся мастер.

— Вообще не понимаю, чем он последние пять месяцев занимался, — рубанул правду-матку сержант. — Задору много, толку мало.

— Смотрел невнимательно, вот и не понимаешь, — укорил его Анатолий Аркадьевич. — А вот мне дюже интересно стало в естественных условиях на бойца глянуть. Выставишь против него своего?

Малыш пожал плечами.

— Почему нет? — он повернулся и указал Максу на незастеленный матами участок. — В круг!

Я без дополнительных указаний разулся, но Анатолий Аркадьевич меня придержал и многозначительно произнёс:

— Выход за пределы круга приравнивается к поражению.

— Понял, — кивнул я, полагая, что и в самом деле верно расценил заключённый в словах мастера намёк.

Мы встали в круг метрах в пяти друг от друга, по команде начали сближаться, и поначалу я медлил и выжидал, точно так же, как и в поединке с Федей. Но вот когда дистанция