Морской волк - Владислав Олегович Савин

– Вы, Аня, тридцать седьмой год помните? Когда народные комиссары оказывались предателями и шпионами? А теперь представьте, как у нас, в восемьдесят пятом, таким предателем оказался сам Вождь! И часть руководителей партии… его поддержала.

Она даже дернулась вся, и глаза расширились. Представила такую картину!

– А вся партия куда смотрела? Ее здоровая часть и пролетарские массы?

Как по учебнику заговорила. Ну так я тоже «Краткий курс» успел здесь прочесть.

– А скажите, Аня, когда тут, у вас, недавно совсем, были оппозиции: троцкисты, зиновьевцы, бухаринцы и прочие. партия и массы сами во всем разбирались или выступали, как им ответственные товарищи укажут и товарищ Сталин? А кто-то ведь и просто: я тут работаю, план даю, мое дело корабли строить, а не оппозицию разоблачать? Вот и у нас так вышло.

– Оппозиция, а не белогвардейщина! Одно дело, когда свои товарищи спорят, как лучше… и совсем другое, сознательные враги социализма! Как же вы с погонами были и под двуглавым орлом?

Рассказали ей, значит, в каком виде мы показались в самый первый раз. Ну так я тоже не лыком шит и разговаривать умею.

– Положим, погоны в нашей истории товарищ Сталин ввел, в следующем, сорок третьем… А скажите, Аня, по-вашему, Ленин врагом социализма был, когда принял нэп? Причем большинство в партии тогда были против? А ведь у нас там с этого же и началось. И на то Ленина решение ссылались как на прецедент.

У нас очень много строили, индустрия была большая, но все в тяжелое миностроение шло, в ту же оборонку, а потребительские товары – что останется! А сфера обслуживания, это вообще было отстой, туда руководящие кадры спихивали, кто прочие дела заваливал – и головотяпство, бюрократизм, хамство, прочие «прелести» там всех уже просто достали. И вот стали говорить на самом верху, как хорошо было бы, если б был частный хозяин, все эти кафе, ресторанчики, мастерские, да и вообще капитализм – это не так плохо, он бы качество товара обеспечил и уровень сервиса.

– Да вы что, Михаил Петрович! – искренне удивилась Аня. – Как это народ мог быть за капитализм? Не видели, что хозяевами станут лишь немногие?

– Не видели, – соглашаюсь я. – Вот интересно, верили как-то, что будут товары как при капитализме, а все остальное останется социалистическим: жилье, цены, образование с медициной! Настолько уже привыкли, в умы вбилось, что не верили, что может быть иначе! Потому Горбачеву и поверили, за ним пошли. Тем более что при нем не было еще явного грабежа… Тогда это «кооперацией» называлось. Ну вот знали все, что дядя Вася из двора соседнего радиоприемники чинит хорошо, лучше, чем ателье… Теперь ему можно вывеску повесить и работать исключительно законно и на себя.

– Так ведь и у нас такие есть… кустари-единоличники. По закону, и никто их не запрещает!

Тьфу, а ведь верно! При «кровавом тиране» Сталине такое было обычным делом. Это, кажется, Хрущев, всерьез решив коммунизм построить при жизни одного поколения, ретиво взялся пережитки искоренять?

– А у нас не было тогда… И Горбачев еще другим отметился. С Западом капиталистическим у нас и раньше отношения были, но на равных. А при Горбачеве пошло: «мир-дружба», какая война, не будет ее, никто нам не угрожает! Причем те нам поначалу охотно поддакивали, силу нашу уважая. Вот вождь и предложил, давай вместо танков, самолетов, кораблей делать потребительские товары, жизненный уровень народа поднимать! Народ и с этим соглашался, видя, как за границей простые люди живут. Вам, наверное, знакомо такое понятие, как «рабочая аристократия», самые квалифицированные? Ну вот в Европе такие и остались, а по-черному вкалывали всякие там индусы… Дальше – все как-то сразу под откос и покатилось. Что не нужно нам не только такой армии, но и такой большой страны, лучше жить во множестве маленьких швейцарий или бельгий, сытых и довольных. Под шумок в вожди пролезла еще большая мразь, Борис-козел, который и упразднил Советский Союз, а заодно объявил полную частную собственность, не только на кооперативы, но и заводы, корабли, на все, что есть в стране! СССР распался на пятнадцать республик, некоторые тут же вспомнили, что русские их угнетали, и должны контрибуцию платить, в других русских просто убивали, а московская интеллигенция, истинная «совесть нации», этому лишь аплодировала, сама мечтая свалить за рубеж из этой варварской страны. Верхушка партии разом превратилась в капиталистов… Ну а прочие, как могли, кто-то воровал, кто-то выживал…

– А вы, Михаил Петрович? Вы там были за кого? Вы сами лично что делали? Против выступали?

– Против? А вы, Аня, представьте: год двадцать первый. Вы, красная партизанка и подпольщица – в ту, гражданскую, только что завершившуюся. И вдруг Ленин нэп вводит. Говорит, что теперь снова хозяева дозволены. Вы бы тогда, что делать стали? Против Ильича бы пошли, против его воли, его слов?

– Так ведь Ленин прав был! В той обстановке…

– И Горбачев сумел убедить, если не всех, то большинство, что он прав. Ему поверили. Хотя после очень жалели.

– И что было дальше?

– Ничего хорошего. Когда стало хреново, как я уже сказал, «здоровые силы партии и народа» сместили вождя, поставили другого, кто громче всех орал и обещал все исправить. Этот оказался еще хуже, получив в массах выразительное прозвище «Борька-козел».

– А что делали вы, Михаил Петрович? За кого вы там были?

– А мне, когда все началось, было столько же лет, сколько вам сейчас. Комсомолец, лейтенант флота, привыкший, что вождь всегда прав и сверху виднее. Ну а после просто служил. Видел задачу свою – внешний фронт держать, при всем этом, чтоб нас не посмели, как Сербию – эту страну, тоже когда-то социалистическую и нашего друга, в девяносто девятом мировой капитал просто разнес бомбами, а затем ввел войска. На нас же так не решились. Разве этого мало?

– И за кого вы теперь?

Ого, как напряглась! Важен для нее мой ответ. А что мне сказать: за Родину, за Сталина? Банально и дежурно. Вот так и хочется мне, ей в ответ стихи прочесть, что в памяти моей застряли, когда Дима Мамаев в кают-компании декламировал, найдя где-то в Интернете. Как раз в тему – лучше и не скажешь. Вот лишь слова матерные заменить.

От себя не сбежать: миллионы невидимых уз

Не позволят нам детство забыть, даже тем, кому пох…

Мне сегодня, ребята, приснился Советский Союз,