Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

«Твою душу, моя дорогая святая! Я знаю ей цену и принимаю этот дар во имя того, ради кого вершу все мои дела, того, кому я обязан всем, что имею, и всем, что могу. Дай мне одну бусину из твоих четок, и очень скоро ты получишь взамен другую… Нет слов, как я счастлив, ты вся будешь моей!.. А теперь ступай и спи спокойно. Отныне твоя Ятисса — наша с тобой внучка. Я займусь делом, и тебе нет надобности знать, что я задумал, но помни: ты не увидишь меня, пока я не добьюсь успеха».

Моя прабабка вернулась домой. Самые лестные надежды переполняли ее так, что впору было сойти с ума.

«Дорогая Ятисса, — сказала она моей будущей матери, о которой я позже расскажу вам подробнее, — побереги себя, не ешь недозрелых плодов, чтобы не потускнели розы и лилии твоего личика. Почивай, подложив по высокой подушке под обе руки, дабы они всегда оставались белыми-пребелыми… Завтра я дам тебе масло для волос. Пусть они растут густыми, как трава от майской росы. Вообрази: тебе суждено выйти замуж за царевича. Вот, смотри, какое жемчужное ожерелье я тебе принесла: оно краше того, что носит жена нашего султана. Мы вместе совершим паломничество в Мекку. Ты поедешь туда на белом слоне, словно дочь самого государя индийского… Будь набожна, дитятко мое, не забывай молиться пять раз в день, верь, что твои старания мне помогут, и тогда иль-накиб и его факиры, те самые, что запретили мне оплакивать усопших, получат по заслугам… Да, так и будет, моя дорогая, в этом мы можем быть уверены…»

Радость мешала бабке говорить связно, но постепенно она рассказала внучке все подробности беседы с почтенным армянином.

Прошло несколько дней. Армянский торговец расплатился по счетам, закрыл лавочку и уехал.

Дамаск — город, в который стекаются иноземцы со всех концов света. И вот так называемый армянин, сделав вид, что покинул Дамаск через восточные ворота, в тот же день вернулся в город с запада. Выглядел он еще более почтенно, но на этот раз ему не удалось бы обратиться за помощью к Дамасской святой: теперь по бритой голове и большому талебу[91], что спускался до самых плеч, в нем легко узнавался еврейский раввин{342}. Две длинные тонкие пряди волос спускались с висков до самой груди, где сливались с такой же белой, как они, бородой, доходившей до пояса. Этот благообразный старец восседал верхом на верблюде, которого неспешно вел негр огромного роста.

Как только они миновали городские ворота, раввин сказал:

«Илаг Кадахе, узнай, где проживает господин Самуил, царский казначей».

В обязанности жида Самуила входил сбор всех доходов государя{343}. Каждый знал, где находится дом столь важной особы, и потому приезжий вскоре оказался у его дверей.

«Илаг Кадахе, ступай, предупреди Самуила, что его брат, Бен-Мозес, смиренный раввин синагоги Сафада[92], прибыл на несколько дней, дабы проведать дамасскую паству, и просит приюта».

Хозяин дома поспешно выбежал на улицу, не веря, что удостоился столь великой и неожиданной чести.

«Я не поехал к вашему здешнему раввину, — сказал ему Бен-Мозес, — потому что прибыл не ради службы и не хочу смущать покой своего собрата. Врачеватели приказали мне совершить это путешествие, дабы я подышал целебным воздухом, коим славится Дамаск по всей земле. Я хочу поправить здоровье и отдохнуть от праведных трудов и потому отдал предпочтение твоему дому, известному своим добрым именем».

Казначей был счастлив, что первый и самый выдающийся раввин земли оказал ему такую милость. Забыв, что он — жид, Самуил расщедрился необычайно{344}, дабы достойным образом принять столь важного гостя.

Желая выказать всяческое внимание к раввину, Самуил собрал самых именитых своих единоверцев. Кое-кто из них утверждал, что видел Бен-Мозеса в Сафаде, но никто не был с ним близко знаком. Однако гость изобразил небольшой приступ удушья, вызванного долгим путешествием, на вопросы отвечал односложно и попросил своего радушного хозяина впредь никого больше не приглашать.

«Я приехал сюда, — сказал он, — дабы укрепить свои легкие на прогулках. Не заставляйте меня много говорить и тем более повышать голос. Завтра я пройдусь по городу, мне надо проведать больных и нуждающихся братьев. Я привез с собой то, чем смогу облегчить их страдания».

Царский казначей вовсе не огорчился, поняв, что его избавляют от лишних хлопот и расходов, и даже возгордился тем, что столь высокий гость готов довольствоваться исключительно его, Самуила, обществом.

«У тебя много дел, — говорил ему почтенный старик, — я не хочу отрывать тебя от них. Дай мне в провожатые кого-нибудь из наших, пусть он покажет мне город, ибо я хочу осмотреть его целиком».

Вечером раввин возвращался после прогулки и обсуждал с Самуилом увиденное, а казначей просил объяснить ему непонятные места из Талмуда. Бен-Мозес растолковывал их вполне убедительно и правдоподобно.

«Я увидел здесь много хорошего и многое узнал, — говорил он. — Я всё записываю для своей и для нашей общей пользы, ибо, как тебе известно, мы, евреи, рассеяны среди людей подобно сорнякам, от которых повсюду стремятся избавиться. После я передам тебе список со своих заметок. Надо на всякий случай запастись средством для защиты: раз нас не хотят уважать, приходится внушать страх своей осведомленностью{345}».

Самуил понятия не имел, о каких записях идет речь. Эта тайна открылась ему лишь накануне отъезда раввина.

В тот день Илаг Кадахе, игравший роль погонщика, стоял у дверей и ждал указаний.

«Завтра утром приведешь верблюда, — сказал ему мнимый раввин. Затем он обернулся к царскому казначею, извлек из длинных и широких складок своего платья толстый свиток и вручил его Самуилу. — Здесь, — промолвил он, — сведения о ваших лечебницах и мечетях. Наши единоверцы сумели примкнуть к их заведованию, хотя интерес там не стоит и выеденного яйца. У них есть дела куда более прибыльные, и наши братья легко обошлись бы без этих учреждений с их мелкими барышами. Но тем, кто участвует в их управлении, открывается доступ к сведениям о расходах и доходах, коим нет цены. Этот свиток — сокровище для повелителя Дамаска: если он сумеет использовать его, то станет самым богатым правителем во всей Азии… Ваши лечебницы — это бездонная бочка: огромные деньги, которые выделяются на их содержание, являются самым поразительным из всех