Презумпция невиновности - Екатерина Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 15
Виктор
В дом Дудаевых мы входим ровно в двенадцать часов дня. Как-то так само собой получилось, что мы прибыли минута в минуту, и этот факт не ускользает от отца Иры.
— Точны, как швейцарские часы.
— Продающиеся на китайском рынке, — добавляю я, и мы оба смеемся.
Сергей Петрович пожимает мою руку и обнимает дочь. Потом нас приветствует мама Иры, Валентина Андреевна. Как-то у нас не прижились “папа” и “мама” в отношении свекров. Хотя Ира за тот недолгий период, что была знакома с моей мамой, так ее и называла: “мама”. Девочки скрываются на кухне, а мы с Сергеем Петровичем — у него в кабинете. Он открывает окно, подкуривает сигарету и прислоняется бедром к подоконнику, выпуская дым. Я по заведенной традиции наливаю нам виски из бара и подаю ему стакан.
— Водочки бы, — говорит он, улыбаясь, — но Валя тогда устроит мне армагеддон.
— Я что-то равнодушен стал к водочке, — отзываюсь я.
— Это все избалованность, — хмыкает он, а потом внезапно становится серьезным. — У Попова задница горит. Под него копают из области. Ира не рассказывала, что там у них на работе творится?
— Говорит, что работы много, и что Попов негодует.
— Я готовлю почву забрать ее к себе на всякий случай. Но ты держи ухо востро.
— Есть о чем переживать?
— Только о ее нервной системе. На нее сейчас могут давить. Сам знаешь, это здоровья не прибавляет.
Киваю, делая глоток виски, и тоже закуриваю.
— А ваше здоровье как?
— Нормально, — отвечает, отмахиваясь.
В прошлом году у Сергея Петровича был сердечный приступ, но он делает вид, что все нормально. Впрочем, как всегда.
— Я приглядываю за ее делами, чтобы снова куда-нибудь не вляпалась. У Ириски к этому талант.
— Спасибо.
— А что у вас?
Этот вопрос задан не для того, чтобы просто справиться о наших делах текущих. Так завуалированно Сергей Петрович каждый раз узнает о том, не беременна ли Мышка. Так что я просто качаю головой, и мы оба поворачиваемся лицом к окну и курим молча каждый о своем. Хотя почему о своем? Об одном и том же курим.
Обед проходит в обычной спокойной атмосфере. Я поглядываю на Иру, она — на меня. Не знаю, о чем ведется наш молчаливый диалог, но эти тоскливые взгляды, которые она бросает на меня все утро, начинают напрягать. Хочется уже или прояснить, что происходит, или сбежать.
Когда мы, простившись с родителями, садимся в машину, я завожу двигатель и беру жену за руку.
— Домой? Или ты хочешь поехать куда-нибудь погулять?
— Домой, — отвечает она, положив голову на подголовник и прикрывая глаза.
— Все нормально?
— Мгм.
Дома Ира скрывается в ванной, а я переодеваюсь в спортивные штаны с футболкой и включаю телевизор в гостиной. Листаю каналы, пока не натыкаюсь на одну из частей “Индианы Джонс”. Отбрасываю пульт и, взяв в холодильнике безалкогольное пиво, устраиваюсь на диване.
Спустя примерно пятнадцать минут в гостиной появляется Ира в своем соблазнительном костюме зайки. Я прослеживаю за ее попкой, обтянутой бархатными шортами, пока она берет из холодильника лимонад и присаживается рядом со мной. Обнимаю, сразу укладывая ладонь на ее ягодицу, и слегка мну, наслаждаясь ощущением.
Мы смотрим фильм молча минут двадцать. Запах жены, ощущение ее тела под ладонью, вздохи, которые периодически слышу от нее, будоражат меня. Конечно, я возбуждаюсь. Блядь, да я завожусь только от ее присутствия.
Как приятно было бы сейчас отставить пиво и навалиться на нее. Поиграть с чувствительными частями ее тела, разогреть, сделать нуждающейся в моих ласках. Но меня снова стопорит внутренний страх быть отвергнутым. Она столько раз отказывала мне, что я практически разучился предлагать. Каждый такой раз — это неслабый удар по яйцам. Поэтому, превозмогая напряжение в паху, я просто продолжаю гладить ее и сжимать, пытаясь сосредоточиться на фильме.
В какой-то момент от жены начинает исходить напряжение, которое я не могу объяснить. Даже не подозреваю, чем оно вызвано. Поворачиваю голову и смотрю на нее.
— Что-то случилось?
— Нет, — отвечает она, тоже глядя на меня. — Все нормально. А что?
— Да так. Показалось, что ты напряжена.
— Показалось.
Ла-а-адно. Продолжаем смотреть фильм, но мне уже не так уютно и приятно. Не покидает ощущение, что что-то такое назревает в доме, но я пока не могу уловить эту атмосферу. Просто в груди становится немного тревожно, и я сильнее прижимаю Мышку к себе. Целую в макушку и вдыхаю ее запах.
После фильма ужинаем, а потом каждый занимается своими делами. Я листаю ленту в соцсетях, периодически натыкаясь на профили красивых девочек. Сейчас бы затеять переписку с пикантным содержанием. Сорваться из дома, сославшись на встречу с друзьями, и завалиться в клуб. Там снять какую-нибудь красотку, чтобы утолить жажду. И снова всплывает обещание, которое я дал себе. Это охренительно мучительно!
Психанув, подскакиваю с дивана и выхожу на улицу покурить. Вечером пока прохладно, так что я набрасываю толстовку и кутаюсь в нее, пока делаю первую затяжку. На заднем дворе у нас бассейн и большая беседка, в которой давно не собирались шумные компании. Надо бы это исправить. Может, так получится вспомнить, ради чего вообще эта конструкция была тут возведена?
Сажусь на холодный шезлонг, глядя на тент, которым накрыт бассейн. Когда же, черт подери, моя жизнь стала такой скучной? Я бы даже сказал, тоскливой. Аж выть хочется. И все вот эти уютные вечера перед телеком — для меня это как преддверие пенсии.
Мы реально перестали с Ирой выходить в свет, тусоваться до утра, сходить с ума и отрываться так, словно живем последний день. В следующую субботу мы идем в клуб Бориса, но я не уверен, что и это мероприятие не сорвется. Надо как-то спасать настроение, иначе мы с Мышкой вообще мхом покроемся.
Затушив в пепельнице сигарету, решительно шагаю к дому, намереваясь вытащить Иру из этого заплесневелого кокона.
— Мышка! —
