Боги войны. Запрещенная реальность. Зеленая машина. - Жерар Клейн

— Мы могли бы рискнуть и оставить передатчик, но, думаю, в этом случае он послал бы какой-нибудь сигнал. Нет, лучше мы будем действовать в тишине. Кроме того, в той современности мы будем отсутствовать всего несколько секунд. Как по-твоему, сколько лет этой птице?

— Понятия не имею, — поколебавшись, ответил Корсон. — Для своего вида он уже стар. А в мое время уриане жили дольше, чем люди. Думаю, ему сейчас по крайней мере двести земных лет, может, двести пятьдесят, если их гериатрия шагнула вперед.

— Мы нырнем аварийно, — сказал довольный Веран. — Благодаря этому, они не получат сигналов твоей игрушки.

Сейчас они двигались по аллеям времени. Они проскользнули в подземный город и преодолевали километровую толщу скал. Она была для них не плотнее тумана.

Веран прошептал на ухо Корсону:

— Как его узнать?

— По голубой тунике, — сказал Корсон. — Однако, мне кажется, здесь он проводит только часть времени.

— Это неважно. Когда гипрон на него наткнется, он пойдет за ним до момента рождения. А может, нужно говорить о вылупливании?

На мгновение мелькнула голубая тень, и они больше ее не теряли, но это длилось так недолго, что Корсон с трудом верил, что это были месяцы и годы, в течение которых Нгал Р’нда играл на планете роль уважаемого и миролюбивого урианина. Они плыли против течения жизни этого существа, как лосось плывет против течения реки. Тень изменила окраску. Нгал Р’нда был молод, и туника Князей Урии еще не покрывала его плеч. Может, он еще не обдумывал планов завоеваний? Корсон сильно сомневался в этом.

Другие голубые тени выныривали из глубин времени — другие князья, вылупившиеся из голубых яиц, давно мечтавшие о мести. Нгал Р’нда говорил правду — он был последним. К действию его побудил близкий конец. Предыдущим князьям хватало мечты.

Нгал Р’нда надолго исчез.

— Он точно родился здесь? — обеспокоенно спросил Веран.

— Понятия не имею, — ответил Корсон, раздраженный тоном наемника. — Но думаю, что да. Он слишком важен, чтобы родиться вдали от святилища своей расы.

И в эту секунду тень, которой был Нгал Р’нда, появилась вновь. Корсон не мог его опознать, но понял это по реакции гипрона.

— Что это за ловушка? — спросил Корсон.

— Увидишь. — Об остальном Веран говорить отказался.

Они направлялись к моменту рождения последнего Князя Урии.

“Может, он хочет сразу после рождения впрыснуть ему бинарный генетический стабилизатор, — подумал Корсон, — который начнет действовать только через годы, в присутствии своего дополнителя? А может, хочет вживить ему датчик размером не больше клетки, в таком месте, где на него не наткнется хирургический нож, и который позволит следить за ним всю жизнь? Нет, это слишком тонкие методы для наемника”.

Гипрон затормозил и остановился. Корсону показалось, что все частицы его тела разбегаются друг от друга в разные стороны. Он сглотнул набежавшую слюну, и тошнота постепенно прошла.

— Он еще не родился, — сказал Веран.

Глазами гипрона Корсон увидел большой эллиптический зал, странно измененный и похожий на зал представительства. Из стены торчали несколько отростков гривы Бестии, а оба наездника затаились в толще камня, скрытые от чужих взглядов.

В полированной стене виднелись ниши, и в каждой из них лежало яйцо. В конце зала в самой просторной нише лежало красное яйцо. Корсон мысленно сделал поправку: яйцо казалось красным гипрону, а для человека и урианина было голубым.

Яйцо, из которого вылупился Нгал Р’нда. Ниши были инкубаторами, и никто не входил в зал до конца периода развития.

— Нужно немного подождать, — сказал Веран, — мы заехали слишком далеко.

Гипрон скользнул к голубому яйцу. Корсон почти адаптировался к его восприятию. Сейчас он почти овладел панорамным зрением Бестии. Он мог наблюдать за действиями Верана и видел, что наемник направил на голубое яйцо какой-то, похожий на оружие, инструмент.

— Не уничтожайте его! — невольно крикнул Корсон.

— Идиот, — сухо сказал Веран. — Я его измеряю.

Оскорбление выдавало его напряжение. В этот ключевой момент жизни Нгала Р’нда малейшая пертурбация могла ввести в историю серьезные изменения. На лбу Корсона выступили капли пота, сбежали вниз по крыльям носа. Веран играл с огнем. Что будет, если он ошибется? Исчезнут ли они оба? А может, появятся, но в другом отрезке времени?

Голубое яйцо задрожало и раскрылось. Показалась макушка молодого урианина. Он был огромен и казался таким же большим, как яйцо. Потом скорлупа рассыпалась на кусочки, и цыпленок открыл клюв. Сейчас он издаст свой первый писк, которого с нетерпением ждет мать.

К удивлению Корсона, голова урианина была не больше, чем кулак мужчины такого же роста. Однако он знал, что развитие нервной системы Нгала Р’нда далеко от завершения. Еще чаще, чем человеческие дети, уриане рождались преждевременно, неспособные к самостоятельной жизни.

Гипрон вышел из стены и синхронизировался с современностью. Веран выскочил из своей упряжки с пластиковым мешком в руках, собрал в него осколки голубого яйца и вернулся к гипрону. Не теряя времени, он направил своего скакуна под защиту стены и дал сигнал к десинхронизации.

— Конец первой фазы, — пробормотал он сквозь зубы.

В эллиптическом зале раздались первые пискливые крики. Открылась дверь.

— Они заметят исчезновение скорлупы, — сказал Корсон.

— Ты ничего не понял, — пробормотал Веран. — Я доставлю им другую. Если твои слова верны, они хранят только голубые скорлупы, прочие их не интересуют.

Они направились к поверхности. В укромном скалистом ущелье Веран синхронизировал гипрона. Корсон спустился на землю, и его снова охватила тошнота.

— Смотри себе под ноги, — сказал Веран. — Мы в нашем объективном прошлом. Неизвестно, какие изменения вызовет сломанная травинка.

Он открыл мешок и внимательно осмотрел куски скорлупы.

— Это не обычное яйцо, — пробормотал он. — Скорее, составленные друг с другом плитки, как кости черепа у человека. Взгляни, четко выделяются линии стыковки.

Он отломил небольшой кусочек скорлупы, поместил его в какой-то аппарат и прильнул глазом к окуляру.

— Пигментация в массе, — заметил он. — Генетическая причуда. Может, результат систематического скрещивания внутри одного рода. Впрочем, неважно. Я легко найду краску подобного типа, но менее долговечную.

— Вы хотите покрасить яйцо? — спросил Корсон.

Веран язвительно рассмеялся.

— Дорогой Корсон, твоя глупость неизлечима. Я заменю эту скорлупу другой, обычной, и именно ее покрашу. Для этого я воспользуюсь краской, которую в случае нужды можно будет нейтрализовать. Все могущество Нгала Р’нда основано на особом цвете его яйца. Поэтому он считает, что время от времени его полезно показывать. Чтобы избежать подмены, никто не остается в зале при вылуплении цыплят. Остаться невозможно. Разве что у тебя есть гипрон. Я не думаю, чтобы эта замена когда-нибудь была замечена или вызвала большую пертурбацию. Чтобы в этом убедиться, я возьму скорлупу урианина, вылупившегося в то же время, что и Нгал Р’нда, и тех же самых размеров. Труднее всего будет подложить ее в течение всего одной секунды, прежде чем кто-либо успеет войти и увидеть нас.

— Невозможно, — сказал Корсон.

— Есть препараты, десятикратно увеличивающие скорость человеческой реакции. Думаю, ты слышал об этом. Ими пользуются звездолетчики во время боя.

— Они опасны, — сказал Корсон.

— А я и не заставляю тебя их принимать.

Веран начал собирать обломки скорлупы и складывать их в мешок. Потом передумал.

— Лучше будет обесцветить их и подбросить на место фальшивой.

Он проделал несколько анализов, после чего распылил по обломкам какой-то аэрозоль. Через несколько секунд голубые осколки побелели.

— По коням! — воскликнул довольный Веран.

Они вновь погрузились в реку времени и довольно быстро добрались до зала, где лежали десятки лопнувших скорлуп. Веран синхронизировал гипрона, начал копаться в осколках и выбрал, наконец, полную скорлупу. Под струей распылителя она приобрела голубой цвет, и Веран проглотил таблетку.

— Акселератор подействует через три минуты, — заметил он. — Десять секунд сверхскорости. Это больше, чем полторы минуты субъективного времени. Больше, чем нужно.

Он повернулся к Корсону и широко улыбнулся.

— Вся прелесть в том, что если со мной что-нибудь случится, ты не сможешь отсюда выбраться. Представляю, какие рожи будут у уриан, когда они застанут в инкубационном зале одного мертвого человека и одного живого. А еще прирученную Бестию, которую знают только в диком виде.

— Мы исчезнем. — сказал Корсон. — Пертурбация будет слишком велика. Вся история этого фрагмента континуума содрогнется.