Долгий, долгий сон - Шихан Анна

Брэн подошел к стене, где все еще сохла моя самая крупная на сегодняшний день картина. Это был написанный маслом один из так называемых стазисных пейзажей — гряды ярких волнообразных холмов и подсвеченные молниями тучи, казавшиеся скорее радостными, чем грозными. Я назвала эту картину «Голубые дюны».

— Это все твои работы?

— Ага, — кивнула я. — Ничего особенного. Просто хобби.

Брэн серьезно посмотрел на меня.

— Они очень хороши, — твердо сказал он. — Но прибедняйся. — Он склонил голову набок и долго разглядывал мои картины. — Нет, это просто небесно, — ошеломленно пробормотал он. — У этих пейзажах есть какое-то… седьмое чувство. Они словно увидены изнутри.

— Интересная точка зрения.

— Мои дедушка с бабушкой постоянно таскали нас по музеям и галереям, поэтому я научился говорить об искусстве, — улыбнулся Брэн.

— Пейзажи всегда получались у меня лучше всего, — призналась я. — Однажды я даже получила за них премию.

— Правда? — Брэн приподнял одну бровь и пристально вгляделся в холст. Потом кивнул. — Да, я понимаю. — Он повернулся к другим моим картинам. — Значит, это было — сколько? — шестьдесят лет тому назад?

— Шестьдесят два, — ответила я. — Это случилось как раз перед тем, как я погрузилась в стазис.

— И она называлась?

— «Поднебесье».

— Да нет, не картина, награда! — рассмеялся Брэн.

— А! Так и называлась — премия «Молодой мастер». Я выиграла месячный кругосветный художественный тур, — пояснила я. Вообще-то, к этому прилагалась стипендия, но я, наверное, все равно не смогла бы ее принять.

— И ты не поехала? — рассеянно спросил Брэн.

— Как раз перед поездкой я… я заболела, — сказала я. Зачем говорить ему, что я погрузилась в стазис накануне тура? Я ведь все равно никуда не поехала бы.

— Ну да, конечно. Извини, — пробормотал Брэн.

— Все нормально. Я понимаю, все это звучит странно.

— Немного, — пожал плечами Брэн. Он порылся в стопке законченных рисунков, сложенных на столе. — Это моя мама? — Он вытащил набросок, сделанный на листке обычной бумаги для распечаток.

— Да, — кивнула я, заглядывая ему через плечо. — Я нарисовала ее, когда была в больнице.

Миссис Сабах была очень простой моделью. У нее были правильные черты лица и врожденная грация. Мне не удалось лишь передать потрясающую зелень ее глаз на смуглом азиатском лице.

— Можно я скопирую этот рисунок в свой ноутскрин? Мама будет очень рада.

— Забирай его и подари маме, — сказала я.

— Правда?

— Конечно. Это же всего лишь набросок.

Брэн посмотрел на меня почти с восторгом.

— А ты не могла бы подписать его?

Я нахмурилась, но послушно вытащила из ящика стола карандаш.

— Зачем?

Брэн расхохотался.

— Да затем, что с таким способностями ты очень скоро станешь знаменитой, и этот рисунок с твоим автографом будет стоить столько же, сколько вес моей мамы в чистом золоте!

— Да нет, что ты, — сморщила нос я. — Какая из меня художница! Я нужна мистеру Гиллрою в ЮниКорп.

— Так все говорят, — насупился Брэн и отвернулся от меня к кипе набросков. — Это приводит меня в бешенство. Ты должна делать только то, чего ты сама хочешь!

— Но я не знаю, чего хочу, — пожала плечами я, однако подписала «Роуз Фитцрой» под портретом матери Брэна.

— Да у тебя тут все наши! — изумленно пробормотал Брэн. — Ну ты жжешь! — Он вытащил набросок, изображавший мистера Гиллроя. — Зачем ты изобразила его в виде злого тролля?

Я невинно похлопала глазами.

— Кто, я?

Брэн расхохотался и вытащил еще один рисунок.

— А это кто? Кажется, я его знаю. Это кто-то из нашей школы?

Я помрачнела.

— Нет, — сказала я и отвернулась.

Только сейчас Брэн заметил пять других портретов Ксавьера на стенах студии. На самом деле их было гораздо больше, но вряд ли Брэн сумел бы найти сходство между портретами младенца, мальчика и молодого человека.

— Кто это? — спросил он, заметно посерьезнев.

Я не хотела отвечать ему. Но должна была. Наверное, мне хотелось бы, чтобы Брэн сам все понял и сказал, что ему очень жаль и что он постарается все исправить… Я повернулась к столу и уставилась на стоящий за ним аквариум с рыбками.

— Так… Мой прежний парень.

— Гхм, — сказал Брэн. А потом добавил ровно половину того, что мне хотелось бы услышать:

— Мне жаль.

Я пожала плечами.

Повисло неловкое молчание.

— Ну, гм… спасибо за рисунок. Маме он очень понравится.

— Не за что, — ответила я.

— Увидимся в школе.

— Угу.

Когда я оторвала взгляд от рыбок, Брэн был уже возле двери.

Глава 9

Этой ночью я не спала. Я сидела в своей комнате, крепко сжимая ошейник Завьера и держа наготове сотовый. Каждый раз, когда Завьер шевелился и менял позу, при каждом звуке и каждом луче света, брошенном на стены и потолок проезжавшим мимо глиссером, я была уверена, что сейчас меня снова придут убивать. За ужином я совсем было собралась рассказать Патти и Барри о таинственном госте, но так и не решилась. Они относились ко мне с таким равнодушием, что я просто не смогла себя заставить. Я ведь была не полной идиоткой. Я проверила все замки — никаких следов взлома. Если верить официальным записям, ничего этого просто не было. Так какой смысл доказывать?

Когда за окном начало светать, я взяла голофон.

— Кабинет доктора Биджа, — сообщила голограмма ее секретарши.

— Я хочу записаться на прием, — сказала я. — На сегодняшнее утро, если возможно.

— Вам срочно? — довольно вызывающе и бесцеремонно спросила секретарша.

Я задумалась. Обычно, когда мне задавали такой вопрос в таком тоне, я всегда отвечала: «Нет».

— Да, — сгорая от стыда, ответила я.

— Вы посещаете Юнишколу?

Я кивнула.

— Имя?

— Роуз Фитцрой.

— Ах! — Поведение секретарши неожиданно изменилось, она поспешно отвела от меня взгляд и уставилась в свой экран. — Простите, я не смогу записать вас до занятий, но у нас есть свободное время на десять утра, как раз перед началом третьего урока. Доктор Биджа пришлет вам освобождение от занятий на это время.

— Спасибо, — пролепетала я.

— Всегда к вашим услугам, мисс Фитцрой.

Секретарша исчезла; мне показалось, она была страшно рада поскорее отключиться от меня.

Мое имя вызывало странную реакцию у людей. Правда, я пока не до конца понимала, какую именно — уважение, страх или просто нездоровое любопытство.

На социальной психологии я проспала от звонка до звонка. И миссис Уиби мне это позволила. На истории я бодрствовала, чтобы смотреть на Брэна, а перед третьим уроком с радостью воспользовалась освобождением от мисс Китайская премудрость.