Семь чудес и временной разлом - Питер Леранжис

Тогда я и увидел скользящую у самого пола правого туннеля тень. И два смотрящих на меня из темноты глаза.

Пылающих оранжевым огнем.

Глава 26

Игра с зажигательным мальчиком

– Направо! – сказал я.

– Почему? – спросил Касс.

– Этот кот – Герострат! – объяснил я.

Возможно, решение последовать за Геростратом станет самым глупым из всех, которые я когда-либо принимал, но я положился на свое чутье: именно его имя стало последним, что произнес Димитриос.

Мы свернули вправо и побежали по туннелю за кошачьей тенью.

Я ожидал града стрел или залпа копий. Но никак не думал услышать позади нас громкий скрежет. От неожиданности я подпрыгнул на бегу и, обернувшись, увидел, как стена из сплошного камня перекрыла проход, отрезав нас от развилки.

– Что за… – пробормотал я.

Марко тоже это видел:

– Это ловушка, брат Джек. Они заперли нас здесь.

Я резко развернулся:

– Мы все равно ничего не можем сделать. Бежим!

Торквин ждал нас у следующей развилки и жестом указал свернуть налево.

Туннель начал подниматься, и я все отчетливее ощущал изменения в воздухе. Мы приближались к выходу наружу. Но когда мы свернули в очередной поворот, Торквин остановился как вкопанный.

– Ого, всем вдавить тормоз! – закричал Марко.

Мы столпились позади них. Я выглянул через плечо Элоизы и увидел дрожащего Герострата, стоящего у нас на пути. Он достал из кармана штанов связку ключей.

– За предательство надо платить! – предупредил Торквин, сжимая кулаки.

Герострат помотал головой.

– Не ко мне, детишки, – сказал он. – Это не я вас предал.

Дрожащей рукой он вставил ключ в замок двери в стене. После нескольких неудачных попыток ему все-таки удалось открыть ее, и он шагнул внутрь.

– Пожалуйста, – бросил он нам, – скорее.

Я услышал шорох и увидел искру. Вспыхнул факел, и в его свете мы увидели, как Герострат поджигает им еще три. Всполохи от них заплясали по высоким стенам комнаты-цилиндра.

Мы втиснулись в идеально круглую, но слишком узкую для всех нас комнату. Если не считать факелов, здесь ничего не было, кроме огромного деревянного рычага в стене примерно на уровне моего пояса.

– Пожалуйста, отойдите от центра, – попросил Герострат. – Потеснитесь немного.

Мы вжались в стены, и он начал поворачивать рычаг. Тот громко скрипел, рождая сильное эхо. Сверху раздался испуганный писк, и по комнате заметались тени от летучих мышей.

– Не обращайте внимания, – посоветовал Герострат. – Они дружелюбные. Все, кроме Пушистика. Он кусается.

– Ненавижу летучих мышей! – взвизгнула Элоиза. – Который из них Пуши…

Сверху скользнуло что-то черное. Мы все с криками пригнулись. Но Герострат одним молниеносным движением руки отбил крылатого зверька в стену, едва не попав Торквину в голову:

– Этот.

– Вкуснятина, – сказал Торквин. – Можно я его…

– Нет! – хором заорали мы.

Не обращая на нас внимания, Герострат продолжал вращать рычаг. Пол задрожал, подняв клубы пыли, в нем проявился идеально круглый шов, и эта часть стала подниматься.

Вырастающий из пола цилиндр из полированного янтарного цвета мрамора едва не задел живот Торквина. Мучительно медленный подъем сопровождался душераздирающим скрипом мрамора по камню. Мне пришлось зажмуриться от страшной пыли, от которой мы все закашляли.

Но несмотря на весь шум, я ясно слышал у себя в мозгу мелодию, ужасно напоминающую Песню гептакиклоса.

Когда скрип стих, я слегка приоткрыл глаза. Пыль начала оседать. В неровном свете факелов я различил почти у самой вершины мраморного цилиндра отверстие, внутри которого лежала идеальная сфера размером с баскетбольный мяч. Песня уже разрывала мне голову изнутри.

– Это он, – сказал я. – Это локулус! Но тот… там, на стадионе…

Герострат вздохнул:

– Зонки сообразят, что то была подделка, если уже этого не поняли. Они хитры, но за последние тысячелетия их извилины слегка распрямились.

– Их что? – спросил Торквин.

– Мозги, – объяснила Элоиза.

– То есть брат Димитриос погиб из-за фальшивого локулуса? – я едва смог выдавить из себя эти слова.

– Это брат Димитриос заставил меня его подменить, – сказал Герострат. – Он встретился со мной, пока эта девочка готовилась к битве. Я сказал ему, что сделал церемониальные реплики локулуса. Мы использовали их для спектаклей и прочего, чтобы не повредить настоящий. Разумеется, Цинтия приказала мне сегодня задействовать настоящий. Но я не сдержался и похвастался Димитриосу своими первоклассными репликами. Хотя кичиться не в моей натуре…

– Давай к делу, – перебил Марко.

– Ну, я что-то вроде кладовщика в вечном заключении, – продолжил Герострат, – и несколько столетий назад я соорудил это тайное местечко. Умно, не находите?

Я вернулся мыслями назад. Когда мы решили подменить Элоизу Марко, Димитриоса с нами не было.

– Но… зачем Димитриос хотел, чтобы ты подменил настоящий локулус фальшивым? – спросил я.

– Потому что он думал, что эту девочку разорвут в клочья, – ответил Герострат. – Вполне предсказуемый конец. И тогда бы локулус навеки остался здесь. В общем, его эта идея не вдохновила. Как и меня.

– Эта логическая цепочка мне ужасно не нравится, – заметила Элоиза.

– И вы подменили локулус на фальшивку, – сказал я. – И что потом? Мы бы оставили тело Элоизы на стадионе, бежали оттуда с тобой и Димитриосом, а потом – ввуш! – вернулись на остров вместе с локулусом?

Герострат покачал головой.

– Нет, – мягко возразил он. – Вернулся бы брат Димитриос. Один. Таков был его план.

– Ты врешь! – взъярился Касс. – Это бессмыслица! Локули не работают без Избранных – а это мы! Димитриосу нужны были мы, чтобы собрать их все!

– У него был другой план, – ответил Герострат. – Он злился из-за какого-то перемирия между вражескими лагерями.

– Между Караи и Масса, – пробормотал я.

Герострат кивнул:

– Да, кажется, он так их называл. В общем, у Димитриоса был список детей с отметинами – если я не ошибаюсь, вы называете это базой. Он думал, что если вернется с этим локулусом, то станет героем. Сможет уговорить свое начальство нанять новых… Избранных. Он считал, что пока вы тоже будете на острове, ему никогда не обрести могущества, которого он так жаждал.

Из прохода за дверью раздался глухой стук, за ним еще один. Герострат встрепенулся:

– Они ломятся через барьер. Мы должны бежать.

Я потянулся к локулусу, Марко схватился за дверную ручку. Но та не дрогнула.

– Выпусти нас, чувак, – сказал он Герострату.

За третьим ударом послышался страшный грохот. И топот множества ног.

– При одном условии, – заявил Герострат. – Возьмите меня с собой.

– Что-о-о?! – изумился Касс.

– Они богини, и из-за проклятия Массарима они исчезнут, как только отсюда унесут локулус, – объяснил Герострат. – Но на меня проклятие наслал не Массарим. А они. Если их не станет, я вновь стану человеком.

– Ну уж нет, мальчик-зажигалочка! – отрезал Марко. – Ты собирался помочь Димитриосу с его планом!

– Ты такой же плохой, как он! – поддержала Элоиза.

Теперь шаги раздались уже за дверью. Что-то ударило по ней с такой силой, что вся комната содрогнулась.

– Пожалуйста! – взмолился Герострат. – Проявите милосердие перед товарищем-путешественником!

Удары стали громче. Дверь треснула в центре, ручку перекосило. Еще пара попыток, и они прорвутся внутрь.

Герострат в отчаянии смотрел на меня. Его глаза теперь пылали ослепительным оранжевым пламенем. Нетрудно было представить, как много он натерпелся от зонок. Но его наказали за поджог одного из величайших строений древней истории. И он был готов предать нас ради своей свободы. Ему нельзя было доверять.

– Прости, Герострат, – сказал я.

И опустил ладонь на локулус.

Касс и Марко, стоящие по бокам, обхватили меня за плечи. Торквин и Элоиза ухватились за них.

В следующую секунду выбитая дверь разбила мраморный столб, где покоился локулус.

И я услышал кошачий крик.

Глава 27

Разрушитель разрушенный

Никогда не думал, что буду скучать по Сну. Кошмарному Сну об уничтожении целой цивилизации, в котором я сам оказываюсь на краю гибели. Но сейчас мне ужасно его не хватает.

Я бы хотел, чтобы земля разверзалась у меня под ногами, чтобы вокруг меня рушилось королевство. Я бы хотел пугаться грифонов и вромаски и бежать, спасая свою жизнь.

Потому что эти новые сны страшнее.

В этом я парю в пустоте. Я не знаю, куда мне идти или что делать. Мое тело крошечное, как атом, и огромное, как Солнечная система. Оно расширяется и сжимается каждую наносекунду. Я ничего не вижу. Я могу слышать, улавливать запах, чувствовать пустоту, и я знаю, что я не один. Сначала я замечаю, как мимо меня проносится что-то черное и исчезает в тумане. Затем я вижу Касса, и Марко, и Элоизу, и Торквина. Что происходит? Все они напуганы не меньше моего.