Ересь - С. Пэррис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прошу прощения, сэр, на минуточку задремал, — пробормотал он.
— Вы — привратник Коббет? Мое имя Джордано Бруно.
— Знаю, сэр, знаю, вы наш почетный гость, нынче вечером вы скрестите клинки с ректором — я имею в виду клинки словесные, ибо железные в университет не допускаются, как вам известно, сэр. Ужас-то какой, сэр, и что за несчастье, что вам довелось именно в такое утро оказаться тут, прямо подумать об этом страшно. — Он драматически замотал головой из стороны в сторону, аж щеки затряслись.
— Да, весьма тяжелое зрелище, — откликнулся я, доставая из кармана ключи. — Я был там, в саду, помогал ректору. Он попросил меня приглядеть, чтобы ключи доктора Мерсера вернулись на место. Полагаю, он хотел, чтобы я отнес их вам.
При виде ключей лицо старика просияло от облегчения.
— О, хвала Небесам, хоть один набор вернулся. Мне уж кажется, ключи отрастили ноги и бегают где хотят.
— Разве у вас нет запасных? — спросил я, протискиваясь внутрь и закрывая за собой дверь.
— Есть, сэр, как не быть, но пару дней тому назад они пропали куда-то с моей доски, и это очень странно, ведь доктор Мерсер не спрашивал их у меня, а я из своей каморки и не выхожу почти. Кто мог их взять? Подумал было, может, казначею срочно понадобилось заглянуть в хранилище? Ведь чтобы попасть в башню, надобно пройти через покои заместителя ректора, однако он говорит, что ничего такого не было. — Привратник снова покачал головой. — Профессора эти — хуже студентов, по правде говоря. Засунут ключи, а куда — не помнят. А новые-то денег стоят.
— У вас есть запасные ключи от всех помещений колледжа?
— Конечно, сэр. Вот, смотрите. — Старик поднялся на ноги, ужасно сопя и задыхаясь, повернулся к неглубокому деревянному шкафу в глубине комнаты за его столом. Он распахнул обе дверцы, чтобы с гордостью продемонстрировать мне ряды железных ключей всех видов и размеров. Каждый ключ висел на особом крючке, обозначенном буквенным и цифровым кодом.
— Как же вы их различаете? — прикинулся я дурачком.
— О! — Коббет похлопывал себя по животу. — Я разработал целую систему, чтобы ключи не попали в чужие руки. Ясно? Если б я надписал, как есть: «Башня», «Библиотека» и так далее, юнцы могли бы пробраться сюда и стащить ключ, пока я сплю, или облегчаюсь, или еще что. Вот почему я и придумал код — давно уже, много лет назад. Если кто потеряет ключи, он приходит ко мне, и я подбираю ему запасные. Но стащить у меня ключи и пробраться куда не следует или еще какую проделку затеять — это у них не выйдет.
— Значит, у вас тут полный набор ключей от всех дверей и ворот колледжа?
— Выходит, так, если б только люди их не теряли, — мрачно отвечал привратник. — Единственное, чего у меня нет, — ключей от хранилища. Попасть в него можно только через комнату заместителя ректора, а ключи от хранилища есть только у ректора и у казначея. Специально так придумано, чтобы в хранилище могли входить вдвоем, а не поодиночке, — пояснил он.
— А от всех остальных комнат ключи есть только у вас?
— Нет, сэр, у ректора тоже есть полный набор ключей от всех комнат главного здания, однако он их никому не дает. И студенты, и профессора должны обращаться ко мне, и ни к кому больше. — Тут он что-то сообразил, заерзал на стуле и повнимательнее взглянул на меня.
— А у казначея есть ключ от комнат заместителя ректора?
— У казначея? — с удивлением переспросил Коббет. — Нет, сэр, у него есть ключ от хранилища, но в башню его впускает заместитель. Специально так придумано, против злоупотреблений и воровства.
— А если случится, что заместитель ректора в отъезде, а казначею понадобилось наведаться в хранилище?
— Тогда ему придется попросить ключ у меня или же ректор его проведет. Да что вас так заинтересовали ключи?
— Я просто пытаюсь понять, каким образом тот бродячий пес оказался в саду, — ответил я.
По правде говоря, меня также сильно занимал вопрос, где Слайхерст добыл ключи от комнаты Роджера Мерсера. Украл запасные из шкафа Коббета? А если так, то каким образом в комнату Мерсера попал тот первый посетитель, который учинил там обыск? У кого еще, кроме ректора, был ключ?
— А! — Старик потер щетинистый подбородок. — Ну да, ну да. Моя вина, сэр. Стало быть, не проверил я калитку на Брейзноуз-Лейн с вечера.
Повисло молчание. Старику противна была эта ложь, которая к тому же вредила его репутации. Его вынудили сказать эти слова, и он сказал их, вполне убедительно, хотя и против своей воли.
— Не могу в такое поверить, — польстил я ему. — Все тут знают, что вы с молодости служите в колледже, и никогда такого не бывало, чтобы привратник Коббет пренебрег своим долгом.
Лицо привратника осветилось благодарной улыбкой, и он жестом поманил меня подойти поближе. Я почти уткнулся носом в его лицо и почуял тяжелый запах перебродившего пива.
— Благодарю вас, сэр. Я уж говорил ректору. Сэр, сказал я, как вы прикажете, так я и сделаю, только все равно никто не поверит, чтобы старый Коббет мог хоть какую щель не проверить, хоть один замочек, когда обходит колледж. Все здесь знают, как я выполняю свой долг, сэр! — Он выпятил грудь и тут же зашелся в кашле.
— Надеюсь, вас не накажут без вины, — посочувствовал я.
— Еще раз спасибо, сэр, вы очень добры.
— Скажите-ка, привратник Коббет, — заговорил я совсем уж небрежно, даже привстал, будто собрался уходить. — Скажите, если кто-то захочет выйти из колледжа в город, а вернуться после того часа, когда вы запираете ворота, — возможно ли такое?
Привратник все десны выставил напоказ в улыбке.
— Все возможно, доктор Бруно, — подмигнул он. — Вероятно, вы слыхали, что порой мы с молодыми студентами уславливаемся кое о чем, ну, в смысле, калитку-то не запирать. У профессоров есть ключи от главных ворот, и гостям их завсегда тоже дают. Но вам со мной ни о чем таком говорить не следует.
— Вот как? — удивился я. — Значит, члены колледжа могут выходить и входить через главные ворота в любой час дня и ночи?
— Это не поощряется, — осторожно отвечал Коббет, — но мочь-то они могут. Мало кто пользуется этим правом, ведь это люди серьезные, не станут они по городу шляться. Студенты — те, конечно, рады бы выбраться в город, но их мы не пускаем. А я вот что вам скажу: я и сам был молод, и по мне, когда молодежь лишают удовольствий, вреда от этого больше, чем пользы. Все работать и работать, а поиграть не смей — так мальчонка и зачахнет.
Слегка подавшись вперед, я выглянул в маленькое окошко. Мимо как раз проходили двое студентов, оба прижимали к груди кожаные мешки.
— Значит, вам отсюда видно всех, кто ночью входит и выходит? — спросил я.
— Ежели не засну, — уточнил Коббет, хрипло расхохотался, а затем и раскашлялся.
Хотел бы я еще кое-что узнать, однако в старике мало-помалу просыпалась подозрительность, так что я предпочел распрощаться.
— Благодарю за помощь, Коббет, — мне пора.
— Доктор Бруно, — окликнул он меня в тот момент, когда я открывал дверь. Я обернулся. — Вы только никому не говорите, что я рассказал вам насчет сада, хорошо? Мне, конечно, обидно, однако приходится делать, как ректор велит, и брать вину на себя.
Я пообещал, что ни словом не упомяну про наш разговор. Напряженное лицо привратника расслабилось.
— Рад буду сколько угодно рассказать вам про замки и ключи, ежели вы ими интересуетесь, — приветливо добавил он, крутя в толстых пальцах ключи Роджера. Затем привратник сунул руку под стол, извлек глиняный кувшин и многозначительно помахал им у меня перед носом. — От этой болтовни у меня все нутро пересохло. Когда люди беседуют, не мешает и глотку промочить. Вы меня понимаете?
Я улыбнулся.
— Постараюсь к следующей нашей беседе принести, чем глотку промочить, — посулил я. — Буду рад снова встретиться с вами.
— И я буду рад, доктор Бруно, и я. Дверь оставьте открытой, будьте так любезны.
Он наклонился и почесал собаку между ушей.
Добравшись наконец до своей комнаты, я с облегчением скинул пропитанные кровью Роджера Мерсера и уже задубевшие штаны и рубашку, заодно вытащив из-за пояса календарь. Оставшись в одних подштанниках и не замечая холода, достал из коробки на камине дешевую сальную свечку — такие мне выдали здесь для освещения. Комнату сразу же заволокло вонючим дымом.
Я вновь взялся за календарь Мерсера, но на этот раз принялся листать его с конца. Обнаружилось несколько чистых листков, один из которых странно топорщился, словно его намочили, а затем высушили. Я понюхал его и убедился, что именно от этой страницы пахнет апельсином. Осторожно — только бы не вспыхнула — я приблизил к этой странице пламя свечи и стал следить за тем, как постепенно проступают на ней темно-коричневые знаки.
Я медленно двигал свечу сверху вниз страницы, и на ней в какой-то последовательности проявлялись странные буквы и символы, в которых я пока не распознавал никакого смысла. Под первой надписью обнаружилась более короткая последовательность из тех же знаков, но в другом порядке: две группы по три символа, затем одна из пяти. Очевидно, это был некий шифр, но я не был сведущ в криптографии и не знал, как разгадать его. Возможно, подумал я, с этим справится Сидни, ведь он, в отличие от меня, готовился к секретной службе. Так что я взял перо и перенес на другой лист все знаки точно в той последовательности, в какой они проявились на странице. Вот, подумал, задам я Сидни задачку.