Путь Гекаты - Александр Дмитриевич Прозоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще у этих мужчин висели за спинами мешки на двух лямках, а на груди и рукавах красовались во множестве костяные шарики, которые сплетались в некие петли и завихрения. Возможно, эти значки что-то значили. А может быть, и нет. Просто нашили для красоты.
Один из смертных был совсем молод: гладкая кожа на лице, блестящие глаза, белые зубы, русые волосы. Второй явно имел солидный возраст, судя по волосам с проседью, морщинистому лицу и частично отсутствующим зубам.
Оба путника тоже резко остановились. У них медленно опустилась челюсть, а глаза округлились и стали явно больше, чем ранее.
– Ты кто? – сипло выдавил тот, что помоложе. – Откуда?
– Меня зовут Геката, я фария и упала с неба, – честно ответила хранительница погибшего вимана.
Оба смертных одновременно посмотрели вверх, на небо. Потом опять на Гекату.
– И что тебе здесь нужно?
– Не знаю, – пожала плечами фария. – Я просто упала.
Дальше случилось неожиданное. Старший из смертных скинул со спины мешок, достал из него большую скатку, развернул. Это оказалась мягкая тонкая шкура, явно сшитая из нескольких поменьше. Мужчина накинул ее Гекате на плечи, слегка обернул и сказал:
– Тогда пойдем с нами.
Мудрый Легосток выполз из расселины, заскользил по камням, явно направляясь к любимому созерцательному навесу.
– Какое ты уникальное существо, моя умная ученица, – произнес он, излучая если не восторг, то большое удовольствие. – Общаясь с тобой, я приобретаю больше знаний, нежели ими делюсь! Полагаю, ты попала в Дикие Чащи. Совсем дикие земли, заселенные беглыми смертными, плодящимися звериным способом. Как ни странно, но богам про них почти ничего не известно. Ни про Чащи, ни про смертных. Это будет очень познавательное исследование! Настоящий новый мир!
– Почему богам неизвестны эти земли, мудрый Легосток? – удивилась фария.
– Там холодно, подарок. Очень холодно! В этих северных краях намного холоднее, нежели даже на Полуледнике, ибо последний омывается со всех сторон теплым океаном, а от диких земель до океана сотни дней пути. Лето длится там сильно меньше полугода, а остальное время либо холодно, либо очень холодно, либо люто холодно. Как ты знаешь, боги от холода быстро засыпают и долго просыпаются. Как же нам жить в краях, где большую часть своего существования мы окажемся в беспамятстве? Какой в таких владениях смысл?
– И как далеко простираются Дикие Чащи?
– Самые северные обитаемые земли – это владения рода Повелителя Драконов. Кстати, тамошние боги очень часто уходят на зимовку на юг, дабы не впадать в спячку. Иногда, правда, остаются спать. Но жить севернее уже совершенно невозможно!
– Но ведь смертные живут!
– Да, подарок! – азартно согласился мудрый Легосток. – Будет интересно узнать, как им сие удается. Ты вот что, Геката, не говори им о своем происхождении и обо мне тоже. Сбежавшие от богов смертные вряд ли испытывают симпатию к нам и нашим слугам. Хватит того, что ты упала с неба. И еще… Не пытайся оттуда сбежать. Если война богов разгорится с великой силой, Дикие Чащи могут оказаться самым безопасным местом на планете…
Уже в морозных сумерках мужчины привели Гекату к какому-то взгорку подозрительно правильной формы, спустились вниз к норе, прикрытой широкой жердяной дверью, прошли через нее и оказались в светлой и неожиданно теплой пещере шириной не меньше десяти шагов и на добрую сотню – в длину…
* * *
– Да! Да! Ну наконец-то! – не удержавшись, перебила фарию археологиня. – Ну наконец-то хоть какие-то факты, совпадающие с научными! Ты описываешь классические «длинные дома» славян времен неолита и Античности! Шириной пять-десять метров, от полусотни до ста метров в длину! В большинстве случаев строились на песчаных возвышенностях, что обеспечивало хорошее дренирование почвы. То есть в них не бывало мокро, вода всегда уходила вниз. Посреди таких домов делался один большой очаг. Очень большой открытый очаг! Жар от него расходился в стороны, а дым вытекал через продыхи в концах конька. Иначе это называлось волоконными оконцами. Крыши почти всегда делались двускатными, с большим числом центральных опорных столбов!
– Вы собираетесь рассказывать вместо меня, уважаемая Дамира Маратовна? – склонила голову набок «деловая» ипостась Гекаты.
– Прошу прощения, – вскинула ладони хозяйка квартиры. – Просто не вынесла душа историка столкновения с реальными фактами! То есть, вернее, подтверждения гипотетических теорий реальностью.
– Нет, подождите! – вмешался в разговор Варнак. – Почему это вдруг наши предки строили дома офигенного размера? А как же русские избы, русские печи, терема с резными лошадьми на коньках? Как же Русь изначальная?
– Понимаешь, мой дорогой полуволк, – ласково обратилась к нему «лягушонка», – отношение к обработке древесины у человека с бензопилой и у человека с каменным топором очень сильно разное. Если тебе начикать пару кубов березы на полешки в локоть длиной для маленькой буржуйки – это раз плюнуть и отвезти домой на мотоблоке – это плюнуть снова, то в мое время, чтобы просто завалить сухостоину в половину обхвата, уже требовалось попотеть не меньше часа! Еще столько же – на отделение каждого пригодного для переноски чурбака. Кромсать дрова на куски меньшего размера – это был бы уже откровенный мазохизм. Посему в очаг укладывали хлысты метра по три в длину, штук по пять разом. Горели они хорошо, жарко и долго. Большому дому тепла хватало.
– Добывать бревна для строительства, поверь, тоже было корридой еще той, – добавила толстуха. – Большая семья с крепкими мужиками еще могла забабахать опять же большую избу поверх нижнего дома. Но только большую! И большая семья! Срубить же себе личную маленькую избушку до появления стальных топоров не мог никто и нигде. Пупок развяжется! А большой дом семья из пятнадцати-двадцати человек тянула без проблем. Три-четыре мужика дровами занимались, еще три-четыре – жратвой, ну и еще три-четыре – прочими хлопотами.
– А жили они тогда как? Тоже по пятнадцать-двадцать скопом?
Геката триедино глубоко вздохнула, и «деловая» ипостась повернулась к археологине:
– Уважаемая Дамира Маратовна, объясните, пожалуйста, нашему челеби, что такое людская.
Еремей тоже с интересом повернулся к ученой.
– Где-то до середины девятнадцатого века, – слегка
