В темноте (сборник) - Максим Есаулов

— Возвращайся! Поехали отдел искать.

Искать никого не пришлось. С той стороны, куда убежали девчонки, выскочил резвый «четыреста двенадцатый» «Москвич» с надписью «Милиция» и, круто развернувшись, встал перед капотом максаковской «копейки».

— Стоять! Руки на машину!

Одетые в броники милиционеры взяли их под прицел автоматов.

«ОВО», — определил Максаков и дисциплинированно поднял руки.

— Свои! Ксива во внутреннем кармане.

Старший наряда, немного моложе его, внимательно изучил документы.

— Откуда?

— С Архитектурного.

— А чего детей пугаете?

— А чтобы ночью не болтались.

Старший наконец улыбнулся.

— Это правильно. По делу или гуляете?

Он выразительно глянул на Маринку. Она подобралась как кошка.

— По делу. — Максаков достал сигареты. — Нам нужен Бульвар Трудящихся.

— Это близко. Поехали — покажем.

Перед тем, как сесть в машину, Максаков слепил еще снежок и запустил им в ближайшее дерево.

Глава 21

Дом был стандартный, многоэтажный и отвратительно безликий. Горело три–четыре окна. Перед ним раскинулась припорошенная снегом стройка. Вмерзшие в землю бетонные блоки, растопыренные шипы арматуры. Котлован. Темнота. Ветер. Безлюдье. Максаков мысленно поздравил себя с тем, что волею судеб он живет не здесь. Спрятав машину за трансформаторной будкой, они перебежками достигли нужйой парадной. На открытом пространстве холодный ветер был просто невыносим. Теплая площадка восьмого этажа давила бархатной тишиной. Было слышно как потрескивают электросчетчики. Дронов послушал у обитой дерматином двери с цифрами 263 и отрицательно покачал головой. Максаков показал пальцем вверх. Они поднялись на пол–этажа и сгрудились возле мусоропровода.

— Ты что думаешь — они в третьем часу ночи на голове стоят?

— Ну вдруг с друзьями гулеванит.

— При матери–то? Вряд ли. — Максаков достал «моторолу». — Давай, Мариша. Номер помнишь? Тебе же предлагали перезвонить.

— Но не в середине ночи. — Она взяла станцию. — А если он дома?

— Разъединяйся.

Гудки громко ударили в пустоте лестничных маршей. Гималаев поспешно убавил громкость. Не снимали долго.

— Але? — сказал наконец сонный женский голос.

— Извините, пожалуйста, — торопливо заговорила Марина, — а Гену можно? Это Марина. Я сегодня звонила. Это важно.

Ожидаемого взрыва негодования не последовало.

— Его нет, девушка, — спокойно пояснил голос, — но если срочно, то оставьте телефон, и он вам перезвонит.

— Я из автомата, — выкрутилась Маринка, — я сегодня приехала и еще нигде не остановилась. Я с вокзала.

— Тогда позвоните утром. Вы не из Ульяновска?

— Нет, — опешила Маринка, — не из Ульяновска.

— Ну и ладно. До свидания.

Женщина повесила трубку.

— Знает, где он, — однозначно вы сказался Андронов. — И имеет с ним постоянную связь.

Никто не спорил. Максаков протянул руку, выключил нервирующую короткими гудками станцию, забрал ее и погладил Маринку по голове.

— Молодец наша Мата Хари.

— А может, он все–таки дома? — предположил Дронов.

— Может.

— Короче, — Гималаев посмотрел на Максакова, — я так понимаю, что никаких спецмероприятий мы под это дело не получим. Чай, убит не депутат, не бизнесмен и не бандит. Правильно?

Максаков кивнул.

— Тогда, — продолжил Игорь, — или мы идем и разводим мать, или можем здесь торчать до лета. Логично?

Максаков опять кивнул.

— Всем–то лезть не надо, — сказал он. — Пойдем вдвоем. Попробуем вариант несчастного случая. Кстати. Это мелочь, но в Ульяновске расквартирована воздушно–десантная дивизия.

Пришел черед Гималаеву согласно кивнуть. Они спустились к двери. Максаков достал удостоверение и встал перед глазком. Игорь длинно позвонил, потом еще и еще. Наконец в глубине квартиры раздалось шуршание.

— Кто там?

— Милиция. Ляпидевский Геннадий здесь проживает?

— Нет его. — По голосу женщины было понятно, что она окончательно проснулась. — Уходите. Все равно я его не отдам! Ни вам, ни военкомату. У меня еще нет ответа от Министерства обороны, и я под защитой Комитета солдатских матерей.

— При чем здесь Министерство обороны? — не понял Максаков. — Мы по поводу опознания трупа и…

— Какого трупа?

Дверь распахнулась. Это почти всегда срабатывало.

— Какого трупа?

Максаков не торопясь продемонстрировал удостоверение.

— Мы из милиции метрополитена. Сегодня попал под поезд молодой парень. Личность не установлена, но принем найден обрывок какого–то документа с фамилией Ляпидевский. Фамилия редкая…

— Где это было?

— Лиговский проспект, — включившийся Игорь грамотно выбрал наиболее близкую к реальным событиям станцию.

Попали. Она, бросив дверь, устремилась внутрь квартиры. Телефон стоял на тумбочке в гостиной. При свете женщина оказалась худой, невысокой, с неухоженными волосами соломенного цвета. Игорь остановился в метре от телефона. Она уже протянула руку к трубке.

— А когда это было?

Максаков набрал в легкие воздуха. Лотерея. Кто знает, когда они разговаривали последний раз.

— Около полуночи. Последняя электричка.

Она начала набирать номер. Максакову не было видно, но он физически ощущал напряжение Игоря, наискось вперившегося взглядом в диск.

— Вадим Вадимович, извините ради Бога, а Гена дома? Спит у себя? Слава тебе Господи. Нет, не надо его будить. Все нормально. Извините еще раз.

— Ну и отлично. Я понял, что все нормально? — Максаков бросил быстрый взгляд на Игоря.

Тот едва заметно кивнул.

— Да. — Женщина присела на диван. — Аж с сердцем плохо.

— Простите нас. Вам помочь?

— Уже лучше.

— Закройте за нами дверь. — Они двинулись на выход. — У вас, видимо, без нас проблем хватает.

— Да. — Она остановилась в прихожей. — Я забрала его из армии. Их, как десантников, должны были из Ульяновска направить в Чечню. Написала министру, что я — инвалид, а он — единственный кормилец. Теперь жду ответа, а часть все время пытается его вернуть. И так два месяца.

— Удачи вам! — Максаков вышел на лестницу. — Извините еще раз.

— До свидания.

Они кинулись в лифт. Ребята ждали этажом ниже.

— Ну? — повернулся Максаков к мрачно бурчащему что–то Гималаеву.

— Не сбивай, — рявкнул тот, и Максаков наконец разобрал его бормотанье: «Триста шестнадцать сорок два девяносто один, триста шестнадцать сорок два девяносто один…»

— 

Глава 22

— Оружейку проверять будете? — Дежурный 179–го отдела Коля Симонов потянулся к ключам на поясе.

Максаков отодвинул от себя стопку документации и помотал головой.

— Все в наличии? Автоматы не продал?

— Не берет никто.

— Тогда давай журнал проверок.

Расписываясь в отсутствии замечаний по несению службы дежурным нарядом 179–го отдела, Максаков в который раз думал об идиотизме инструкций, предписывающих ответственному от руководства РУВД провести в течение суток проверку всех отделов милиции чуть ли не по ста пунктам. Мало того, что даже никуда не выезжая за двадцать четыре часа дежурному не хватило бы на это времени, так еще великой глупостью было заставлять представителей одной службы проверять работу другой. Как если бы химиков и историков заставить экзаменовать друг друга. Впрочем, иные руководители получали от этого удовольствие. Приятно же инспектору штаба поучить опера раскрывать преступления. Максаков поставил подпись и вернул журнал.

— Удачи.

В дежурке было спокойно. Располагающиеся в переулочке два спаренных отдела вообще считались непроблемными. Ушедшие к дежурному оперу пробивать телефон Гималаев и Дронов еще не возвращались. Маринка и Стас остались дремать в машине. Голова была тяжелой. Хотелось упасть на диван в кабинете, укрыться шинелью и провалиться в сладкое забытье. Максаков посмотрел сквозь толстое стекло «аквариума». Толстый кавказец в широкой кожаной куртке и грязный гоп — . ник в разорванном свитере.

— Этот красавец — по квартирному скандалу, — пояснил подошедший сзади Симонов. — А черному будет хулиганка. Проститутку от…л. С ней дознаватель работает.

— Проститутку? — Максаков вспомнил. — Коля, а где у тебя «УАЗик» с таким чернявым старшим сержантом, слегка косым?

— Семьсот двадцать третий, что ли? Пенкин? — Симонов пожал плечами. — На территории. Вызвать?

— Да, пожалуйста.

Двое постовых ввели невысокого парнишку с крашеными белыми волосами.

— Коля! Принимай наркота.

— Семьсот двадцать три! Подъедь в отдел!

Максаков закурил. В горле першило от табачного дыма, но так меньше хотелось спать. Ребята все не возвращались. Он сел на стул и принялся растирать виски.