Олимп - Дэн Симмонс

— Нынче же, — обещала Пентесилея. — Я уже поклялась. Прежде чем солнце зайдет в Илионе или падет за Олимп, гордые склоны которого так хорошо видны через дырку в воздухе, мимо которой мы проезжали по дороге сюда.

— Что ты за это потребуешь, дочь моя? Оружия? Золота? Драгоценностей?

— Мне нужно одно лишь твое благословение, достопочтимый Приам. И еда. Кроме того, мы желаем предаться короткому отдыху и помыться, после чего, облачившись в доспехи, отправимся положить конец вашей битве с бессмертными.

Царь хлопнул в ладоши. Деифоб, стражники, свита и амазонки немедленно приблизились к трону.

Отец благородных Гектора и Париса велел принести для женщин изысканных яств, накрыть гостьям пышные ложа, потом нагреть воды для омовения, позвать рабынь, чтобы готовили благовонные масти с притираниями, а конюхам — накормить усталых коней, расчесать им роскошные гривы и ближе к вечеру вновь оседлать, как только Пентесилея надумает пуститься в опасный путь.

Покидая вместе со спутницами тронный чертог, царица амазонок сияла уверенной улыбкой.

10

Квантовая телепортация через Планково пространство — термин, которого даже не знала могущественная Гера, — должна была совершаться мгновенно, но в том-то и дело, что в Планковом пространстве любые понятия сроков утрачивали свое значение. Перемещаясь по разрывам пространственно-временного континуума, путешественник неизменно оставлял за собою след, по которому олимпийцы, некогда усовершенствованные на клеточном уровне, без труда находили друг друга, точно охотник зверя, точно бессмертная Артемида — лесного красавца-оленя.

Белорукая богиня последовала причудливым изгибам пути своего супруга, зная только, что тот не воспользовался обычным сквозным каналом между Олимпом и склонами Иды или же Троей.

Явившись из небытия, Гера сразу поняла, куда попала. Просторный чертог, на стене — чудовищных размеров лук и колчан со стрелами, длинный стол уставлен золотыми блюдами, чашами для еды, кубками искусной работы.

Зевс удивленно поднял глаза. Он восседал за столом, ради чего нарочно уменьшил свой рост до жалких семи футов, и праздно чесал за ушами серого пса.

— Господин, — обратилась Гера, — ты и ему собираешься отсечь голову?

— Надо бы, — проворчал Громовержец без тени улыбки. — Хотя бы из милосердия. — Он продолжал сурово хмурить брови. — Узнаешь ли ты место и эту собаку, жена?

— Ну да. Мы в доме Одиссея, на каменистой Итаке. Пса зовут Аргус. Одиссей вскормил его перед своим отплытием в Трою. Он часто занимался со щенком, воспитывал…

— Верное животное до сих пор ожидает хозяина, — промолвил Кронид. — А вот Пенелопа исчезла. Даже нескромные женихи, подобно жадным кладбищенским воронам слетевшиеся сюда искать руки и сердца хозяйки, а также ее несметных богатств, бесследно растворились вместе с ней, Телемахом и прочими смертными, не считая лишь нескольких тысяч у стен Илиона. Некому больше кормить бедную шавку.

Гера пожала плечами.

— Отошли его в Трою, пусть нажрется останками твоего недоделанного сынка Диониса.

Зевс покачал головой.

— И почему ты всегда мне дерзишь, жена? Кстати, зачем ты вообще преследуешь того, кто как раз искал уединения, чтобы поразмыслить над необъяснимым исчезновением человечества с лица Земли?

Белорукая шагнула к седобородому богу богов. Пожалуй, она страшилась его гнева: среди кратковечных и смертных один лишь Повелитель Молний мог ее уничтожить. Она боялась того, что задумала, и все-таки решилась идти до конца.

— Грозное величество Кронид, я только заглянула попрощаться на несколько солов.[6] Не хотелось расставаться, не загладив нашей последней ссоры.

Она подступила еще ближе, незаметно коснулась пояса Афродиты, спрятанного под грудью, — и тут же почувствовала поток сексуальной энергии, захлестнувший чертог Одиссея. От Геры ощутимо проистекали коварные феромоны.

— Куда это ты собралась, да еще на несколько солов, когда на Олимпе и в Трое творится такая неразбериха? — буркнул Зевс, однако с новым вдохом расширил ноздри… и с интересом уставился на жену, забыв про лохматого Аргуса.

— Я отхожу к пределам безлюдной земли, посетить бессмертных — отца Океана и матерь Тефису. Они, как тебе, о супруг мой, известно, предпочитают сей мир нашему хладному Марсу.

Говоря так, белорукая сделала еще три шага вперед. Теперь Громовержцу стоило протянуть руку…

— Нашла кого вспомнить, о Гера. Они прекрасно обходились без тебя столетиями, с тех пор как мы покорили Багровый Мир и обжили Олимп.

— Но я надеюсь прекратить их бесконечную вражду, — с невинным видом проворковала богиня. — Слишком уж долго чуждались бессмертные ласк и брачного ложа из-за раздора, вселившегося в души. Но прежде хотела предупредить, где я буду, чтоб не навлечь твой божественный гнев, если безмолвно в дом отойду Океана, глубокие льющего воды.

Кронид поднялся. Супруга почти осязала кожей, как в нем растет возбуждение. Одни лишь тяжелые складки божественного одеяния скрывали подробности от нескромных очей.

— Куда спешить-то, Гера?

Зевс пожирал ее глазами. Белорукая вдруг припомнила, как брат, муж и любовник ласкал языком и пальцами самые нежные места ее тела.

— А чего тянуть-то, милый?

— Слушай, супруга, идти к Океану и завтра ты можешь. А то и послезавтра или вообще никогда. Нынче же здесь насладимся взаимной любовью! Давай, жена…

Невидимая сила, поднявшись от его воздетой ладони, смахнула с длинного стола все кубки, чаши, посуду с протухшей едой. Кронион сорвал со стены гигантский ковер и швырнул его на грубые, прочные доски.

Отпрянув, Гера снова коснулась груди, будто намеревалась квитироваться прочь.

— Что за речи, мой господин! Не думаешь ли ты заняться любовью прямо здесь? В заброшенном жилище Одиссея и Пенелопы, на глазах у этого пса? Как знать, не следят ли за нами все прочие боги по видеопрудам, голографическим стенам и разным проекторам? Если твоей душе угодно, погоди, пока я вернусь из подводных чертогов Океана, и мы уединимся в моей почивальне, за плотной дверью и запором — творением искусного Гефеста…

— Нет! — проревел Громовержец. Теперь он возрастал на глазах, упираясь головой в потолок. — Не тревожься, никто не сунет к нам любопытного носа. Я распростру над островом Итаки и этим домом золотое облако, столь густое, что сквозь него не проникнет и самое острое око: ни бог, ни смертный, ни Просперо, ни Сетебос не разглядят, как мы здесь упиваемся лаской. Раздевайся!

Зевс опять небрежно повел рукой с короткими, толстыми пальцами. Дом содрогнулся, облекаясь в мощное силовое поле и золотое маскирующее облако. Несчастный Аргус едва унес ноги, причем от разлитой вокруг энергии вся шерсть на нем стала дыбом.