Гелиос. Жизнь после нас - Роман Бубнов

Девчонка бойко запрыгнула во вместительный боковой отсек самосвала, предназначавшийся для запасной сменной батареи:

– Если отец спросит – ты меня не видел.

– Он меня высечет за ложь, если узнает, – фыркнул Томас.

– Не узнает. Я еду к Кирки. Она меня подберет у Риккама-Кейтеки. Хочешь, приезжай на выходные на Фестиваль духов!

– Ты собралась в Ма-Лай-Кун? Сейчас?

– Точно!

– Я никуда тебя не отпущу! – Томас больно схватил ее за руку и потянул на себя.

– Отстань, Том!

– Покидать базу в ночное время – небезопасно, – парень был жесток и не по годам невозмутим.

– Я сама решу, – Сэм сильно укусила Флинна за запястье так, что он тотчас его отдернул, – что опасно для меня, а что – нет.

– Ну и катись колбаской, а я буду готовиться к соревнованиям. Надеюсь, ты хотя бы их не профукаешь!

– Отец меня ни за что не отпустит, – печально бросила в ответ Сэм.

– А если я за тебя попрошу? – Флинн обеспокоенно сглотнул, поняв, что переборщил с храбростью.

Но Сэм лишь криво ухмыльнулась и гордо захлопнула за собой крышку отсека.

Уже наедине с собой она чуть не заплакала. Меньше всего ей хотелось ссориться с Томасом, ведь он действительно ей сильно нравился.

Тем временем на улице окончательно стемнело, а надо было двигаться дальше, в самую чащу мрачного и бескрайнего Элигер-Сильварума Генералу однозначно не понравится очередной подростковый «выкрутас» дочери.

Но сомневаться уже было поздно. Фары самосвала ожили, и мусоровоз повез девушку прочь из ненавистного ИВК.

Родительские напутствия отца и товарищеские ограничения Томаса Флинна лишь подстегивали ее тягу к познанию границ дозволенного и поиску всевозможных способов нарушения рамок установленных правил.

В конце концов, какая она бунтарка, если будет со всеми соглашаться и строго следовать регламентам.

Глиница

12:21 RT

Глиница

Юго-восточное побережье Пирос-Эрдей

5-е астрономические сутки после глобального сбоя в работе системы спутниковой связи

Преобладающий оттенок грунтовой поверхности огненного леса Пирос-Эрдей – красно-бурый. Обусловлен этот факт был вымыванием из почвы оксидов железа.

Здесь практически не было болот. Лишь супесь, перемешанная с глиной и твердыми каменистыми породами.

После событий «Кровавой Вязи» Зэрлэги сосредоточились в двух основных поселениях – широкой каменистой деревне Сойя-Вакуда и мистическом пещерном саде-лабиринте Ледрите.

Мумифицированное тело престарелого ученого Тайрона Вилкокса, умершего три года назад, каждое утро выставлялось на общее обозрение в центре Сойя-Вакуда. Вся деревня, проходя мимо, считала своим священным долгом ему поклониться. В некотором смысле фигура революционера благодаря его заслугам при жизни, была обожествлена и причислена к лику «святых».

Зэрлэги избегали появляться на прибрежных территориях и – тем более – рядом со злосчастной алмазной шахтой.

Глубина, на которой располагалась выработка месторождения, составляла порядка двух километров.

На поверхности рядом с «входом» в Глиницу возвышался террикон – искусственная насыпь из извлеченных подземных пород. Также в полную силу здесь функционировал хорошо охраняемый перерабатывающий комбинат.

Раз в день проводилась капитальная дегазация и вентиляция шахты, а также полный осмотр всей задействованной техники.

Алмазная добыча велась в интересах производства полупроводников и развития ядерной энергетики. Популярность драгоценных камней в качестве альтернативы квалификационным кредитам возникла как побочный эффект с приходом к власти Виллера.

Закованные в наручники, наголо бритый Клеменс Чапман и его тучный и вечно потный приятель Дуайт Кэннинг стояли на падающей вдоль шахтного ствола антигравитационной платформе, являющей собой вертикальный транспортный лифт.

Прямоходящий человекоподобный робот-надзиратель Passer 2L спрятался за их спинами сзади.

Точнее говоря, он их караулил.

Отбывавшие наказание арестанты были свободноживущими колонистами из Ос-Фау-И-Авука. Осужденные неделю назад за оскорбление патрульного дройда, они получили по двести часов исправительных работ.

В рамках «перевоспитания» Чапман каждый день управлял ковшовым гусеничным погрузчиком, а Кэннинг – подземным думпером. Они работали в паре – свозили раздробленные слои пород к конвейерным вагонеткам, которые в свою очередь, опрокидываясь, сваливали все в цистерны подъемного устройства.

Среди рабочих множились слухи о консервации шахты.

Много раз Дуайт и Клеменс своими глазами замечали в лифте исследовательское лабораторно-медицинское оборудование и людей в противогазах и белых халатах.

Вероятнее всего, концентрация взрывоопасных газов превысила допустимую норму, а может, что-нибудь похуже.

Платформа в автоматизированном режиме замедлила скорость спуска, но все равно резко ударилась о дно. Синтезаторным мультяшным голосом робот скомандовал:

– За работу! Быстрее!

Каторжники обошли тарахтящие погрузочные машины с нагребающими лапами и несколько самоходных буровых установок, накрытых полиэтиленом как бы «про запас». В шахте пахло сыростью, потом и нездоровой прохладой. С непривычки, после многолетнего пустынного зноя, у Чапмана обострилась ангина.

Приятели были совершенно не похожи друг на друга. Крепкий и высокий Чапман, усеянный, как зебра, всевозможными татуировками, заметно выделялся на фоне пузатого, лысеющего и похожего на беспризорного примата-бомжа Кэннинга.

Они познакомились около года назад во время бума тотализатора на боях с Кута-Мамачи. Физически крепкий Клеменс участвовал в качестве бойца. А толстопуз Дуайт ставил на него мутные необработанные алмазы и никогда не проигрывал. Прибыль делили пополам.

Запасом камней, к слову, Кэннинг разжился здесь, на Глинице, во время первой «ходки» два года тому назад.

Но в этот раз все было иначе. Пузача и его «друга» сгубила патологическая ненависть к дройдам. К безликим топорным машинам, обеспечивающим стабильность мирового порядка и навязывающим всем подряд чужую волю и влияние.

Нет. Этих двоих нельзя было назвать закоренелыми преступниками. Просто люди, которые хотели жить по своим собственным правилам, из принципа противопоставляя себя сложившейся системе.

Заняв рабочие места, приятели приступили к работе.

Погрузчик оглушительно затарахтел и скрипучий трясущийся ковш зачерпнул первый кубометр породы.

– В сторону! Быстрее! – казалось, словарный запас дройда можно было ограничить вообще одним словом.

Дуайт кое как отпрыгнул назад и мимо троицы шумно пронеслась тяжелая вагонетка с полными опечатанными медицинскими баллонами с надписью «Poison» и порванными в лоскуты фиксирующими ремнями. Неприятный холодок пробежал вдоль спинного мозга. А если хотя бы один из них разобьется?

Форточку не открыть. За пять минут сложный лабиринт извилистых пещер не проветрить. Здесь в сердце шахты подобным опасным химикатам было безоговорочно нечего делать. Кто-то занимался противозаконными исследованиями, а может, Кэннинга вместе с Чапманом в конце трудового наказания ждала газовая камера. И их вагонетка была следующей.

Электризованным прутом робот-надзиратель больно уколол в спину здоровяка Клеменса, держащего в руках шахтерскую каску.

– Эй! Полегче, палач, не мясо ведешь, – выругался здоровяк.

– Быстрее. Идите быстрее!

Получасовой перерыв на обед был настоящим ежедневным праздником. Событие, которое радовало приятелей снова и снова словно выигрыш на родном тотализаторе.

Но впечатленный собственными ужасными домыслами и страхами от увиденного толстяк решил вместо спокойной трапезы реализовать бойкий и взрывной план, который они с подельником задумали еще два дня назад. И все не решались исполнить по причине отсутствия подталкивающего фактора.

Теперь причин действовать решительно прибавилось с достатком.

Завернув за плохо освещенный поворот, скрытый из виду от остальных рабочих групп, Дуайт сымитировал вывих ступни и упал на бок на грунт.

– Быстрее. Поднимайтесь быстрее! – робот наклонился и попробовал поднять его рывком на себя.

Воспользовавшись моментом, громила Клеменс нащупал в темном углу заранее приготовленный и присыпанный галькой горный топор, напоминающий молотильную кирку.

Хорошенько замахнувшись, он сосредоточил всю силу удара на голове дройда. Но тот машинально развернулся и, отпустив прут, остановил механической рукой кирку в полете:

– Нападение на сторожевого офицера! – все также мультяшно отчеканил робот.

Оказывается, он мог строить предложения без слова «быстрее».

Passer 2L шагнул к Клеменсу, потянул кирку на себя и второй свободной кистью схватил его за лицо. Сжав коротким движением пальцы, он раздробил здоровяку челюстной сустав, сломав нос и прорезав глазное яблоко.