Голубые ангелы - Чингиз Абдуллаев

— Неужели нельзя было все проверить? Они что там, ненормальные?

— Они и проверяли.

— Идиоты. Какие идиоты!

Минелли мрачно взглянул на Гонсалеса. Встал со стула и вышел из комнаты.

— Что с ним? — Мигель недоуменно посмотрел на всех. — Что случилось?

— Не трогай его. Он американец. Офицер АНБ.

— Луиджи?

— Да. Он сам рассказал нам это. Мы его не просили. Он сам рассказал и попросил у Элен адрес семьи Моррисона, чтобы заехать к ним после выполнения задания.

— Смешно. — Мигель передернул плечами и вышел вслед за Луиджи.

Минелли курил на балконе. Гонсалес неслышно подошел к нему.

— Извини, я не знал.

— Ничего. — Луиджи даже не обернулся. — Это я должен извиняться перед детьми Моррисона.

— Ты тут ни при чем, — возразил Мигель.

— Да. Наверное.

— Не надо так переживать.

— Скажи мне честно и откровенно, Мигель, — Луиджи поднял на него глаза, — как ты считаешь, если бы ЦРУ знало, что Моррисон работает на ООН, то его не тронули бы тогда? Только честно.

Гонсалес растерялся.

— Не знаю, — прошептал он после минутного колебания, — не знаю.

— Вот и я не знаю.

Послышались чьи-то шаги. На балконе появился Дюпре. По его лицу оба помощника поняли — случилось что-то непредвиденное.

— Только что передало индонезийское радио: сегодня ночью в Джакарте вырезана семья Куусмууджи. Все до единого. Даже маленьких детей не пощадили. Полиция считает, что триада отомстила ему за арест Хун Сюня. Сам Куусмууджа найден повешенным в своей камере. Вот так, Мигель… Не тебе одному приготовил ночной «подарок» господин Муни. Можешь считать, что тебе очень повезло.

ЧАСТЬ III

«БЕЛАЯ СМЕРТЬ»

ЛИКВИДАЦИЯ ГРУППЫ «С-14»

Согласно последним данным, полученным агентами «голубых», и специальному расследованию, проведенному в Индонезии, постепенно выясняются все новые, более страшные подробности гибели членов группы «С-14». По имеющимся на сегодняшний день материалам и фактам мы попытались восстановить картину происшедшего.

а) Макс Фогельвейд — командир группы «С-14», региональный инспектор зоны.

Самолет Париж — Джакарта совершал свой обычный рейс. На борту тихо звучала музыка, многие пассажиры спали, в конце лайнера группа молодых людей о чем-то оживленно беседовала со стюардессами. Фогельвейд взглянул на часы. Через двадцать минут посадка. Он еще раз мысленно перебрал в уме все детали предстоящей операции и, когда стюардесса попросила пристегнуть ремни, спокойно щелкнул замком. Самолет сел плавно. Фогельвейд не спешил. Сначала он пропустил группу молодых людей. Наверное, студенты. Уже у самого выхода огромная, неправдоподобно толстая негритянка с множеством ярких пакетов попыталась обойти его, и он благоразумно посторонился. Ослепительное солнце сразу ударило ему в глаза, и он непроизвольно поднял руку, словно пытаясь защититься от его лучей. Он еще сумел сделать шесть шагов по трапу, когда просвистела пуля. Фогельвейд не успел даже понять, что произошло, а его тело, уже начало падать, опрокидываясь с трапа самолета. Истошно завизжала негритянка. Громко закричала стюардесса. Макс лежал на земле, и на левой стороне груди расплывалось большое красное пятно. К сожалению, полиции так и не удалось установить, откуда прозвучал этот роковой выстрел.

б) Джон Моррисон — член отряда «С-14», первый помощник регионального инспектора.

Он почувствовал слежку еще на Мадуре. За ним постоянно увязывались двое, а то и трое парней. Моррисон несколько раз проверял — никаких сомнений, следят именно за ним. В вагоне он обратил внимание на сидевшего напротив попутчика. Что-то в его облике насторожило Моррисона. Он сам, много лет проработавший в английской контрразведке, знал, как обычно выглядят громилы из их ведомства. Этот молодчик был меньше всего похож на члена триады. И все-таки следил он именно за Моррисоном. Джон уже в этом не сомневался. На вокзале в Богоре он все же успел положить шифровку, когда обратил внимание, что круг сужается, а число его преследователей астрономически растет. Их было уже трое или четверо. Моррисон двинулся обратно к вокзалу, но обнаружил, что его преследователи откровенно блокируют его.

Это означало одно — они пойдут на самые крайние меры и даже в центре города.

Моррисон попытался оторваться. Он применил несколько обычно срабатывающих приемов, однако преследователи не отстали. Это уже удивило его. Неужели триада использует профессионалов? Моррисон и сам не заметил, как вышел на окраину города. Одиноко стоявшие дома, разбросанные повсюду, нагнетали тоску. Опасность он почувствовал каким-то шестым чувством, когда сразу три человека выросли перед ним. Моррисон был достаточно профессиональным разведчиком, чтобы не применить оружие. Удар, еще удар. Сзади раздаются шаги. Джон перебрасывает через себя третьего и успевает нырнуть в сторону, когда раздаются первые выстрелы. Что-то мешает ему достать свой пистолет, он еще надеется, что все объяснится — возможно, это ребята из полиции. Выстрелы раздаются совсем близко. Он прыгает еще, но на этот раз не так удачно. Левая нога задета. Черт. По направлению к нему бежит еще один из преследователей. Раздумывать некогда. Джон стреляет в ногу нападающего и, кажется, только легко ранит его.

— Подождите! — кричит он на английском. — Кто вы? Что вам от меня нужно? В ответ раздается рев.

— Выходи, сукин сын, сдавайся, — непристойности следуют одна за другой.

Моррисон, выстрелив несколько раз в воздух, переползает к одному из домов. Неужели оторвался? Он устало вытирает пот и вдруг замечает в проеме между домами еще две фигуры. Моррисон успевает выстрелить всего один раз, когда несколько выстрелов с разных сторон повергают его наземь. Подбежавшие люди находят лишь его простреленное тело.

Джакарта. День восемнадцатый

Полуденное солнце пробивалось сквозь плотные шторы, и Мигель с раздражением пересел на другое место. Уже второй день он «законсервирован» в этой чертовой дыре. Приехавший после него Чанг объявил, что его разыскивают и вся полиция поднята на ноги, а фотография Хосе Жозефа Урибе роздана во все отряды полиции, и самое лучшее для Гонсалеса — на время исчезнуть. Исчезнуть до той поры, пока наконец не появится возможность переправить Мигеля в Европу.

Как профессионал, Гонсалес понимал — так и должно было быть, но это вынужденное бездействие все равно выводило его из себя. Уже второй день Шарль и Луиджи ведут наблюдение за господином Муни, а он вынужден сидеть в четырех стенах, не имея возможности помочь им. Он не имеет права даже покинуть эту заброшенную виллу в семидесяти километрах от Джакарты, куда его привез Чанг.

Мигель взглянул на часы. Второй час дня. Чем бы заняться? Он сел за стол и почему-то принялся чертить ровные полосы на чистом листе бумаги. Довольно скоро ему это надоело. Чертыхнувшись, он швырнул ручку и, перейдя в другую комнату, бросился на диван лицом вниз. Мда-а… события последних дней и вспомнить страшно. И двое убитых. Угораздило же его. Один там, в публичном доме, другой в тюрьме. Правда, стрелял и убивал он оба раза, защищая собственную жизнь, но все-таки… Мне это может понравиться. Что со мною? Я становлюсь патологическим типом. Маньяк-убийца. Да нет, наверное, нет. А все-таки страшно. Как вспомню ту ночь в тюрьме… Одни кошмары снятся, все время вижу эту надвигающуюся физиономию и не успеваю проснуться. Нашли же такого. Ему бы в цирке выступать. Сукин сын. Хоть бы разбудил. Так нет — спящего прирезать хотел. Подонок. Животное. Те ребята в публичном доме хоть были мужчинами — не побоялись идти на меня, хотя прекрасно знали, что я вооружен. А этот… До сих пор грудь болит. Хорошо еще, что не опасно. В этой чертовой экзотической стране можно ждать всего. Я бы не удивился, узнав, что его нож пропитан ядом. Эти мерзавцы на все способны. Хотя, честно говоря, это я перегнул. Это уже из области детективов. Спящего можно зарезать и простым перочинным ножом, а то и просто придушить. Ах, господин Муни, господин Муни, считайте, что вам очень повезло. Я бы с удовольствием перед отъездом прострелил бы вам вашу поганую рожу, даже если меня выгонят из «голубых».

Гонсалес вспомнил детские лица, выглядывающие из-за дверей в квартире Куусмууджи, и сжал кулаки. Ведь это господин Муни приказал «простить предателя и его семью». Термин-то какой сволочной придумал — «простить». «Я бы тебя простил», — Мигель вспомнил фотографии, которые ему привез Чанг. Без содрогания на них невозможно было смотреть. А я еще раскисаю. Убийца. Да таких вешать мало. Он перевел дыхание. Ничего, ничего, господин Муни, не я, так другие. За твоей головой уже начата охота. Это если не считать конкурентов и полицейских. Рано радуешься. Рано.

А вот Фогельвейда убили, снова вспомнил Гонсалес. И Роже тоже. И Таамме. Кто? Кто мог сообщить о них? Кто их выдал? Элен Дейли? Миловидный генеральный координатор — предатель? Нет! Если даже предположить невозможное, то тогда были бы провалены все наши агенты на линии, а этого не произошло. Значит, отпадает. Чанг Са? Невозмутимый индонезиец? Ему, конечно, легче найти общий язык с людьми триад. Но он ничего не знал о группе Фогельвейда, во всяком случае, об их прибытии. Ему был известен лишь Таамме. Он тоже отпадает. Генеральный комиссар или региональный? Глупо. Глупо подозревать людей, которые руководят нашей операцией. Глупо и смешно. Значит, кто-то из их окружения. Дюпре говорил, что знали о группе Фогельвейда только трое. Трое, не считая генерального комиссара зоны. Как их зовут? Видно, Иуда притаился среди них. Интересно, сколько «стоят» его «тридцать сребреников»? Сука. Ну ничего. И до тебя очередь дойдет — дай только время. Хотя… Очень может быть, что и господин Муни не знает, кто является его осведомителем. Такие дела очень часто обделываются без свидетелей. Как правило, личные встречи исключены. Мигель потянулся, развел руками. А грудь все же до сих пор болит. Не везет ему. Всего лишь третий год работает, а уже третий шрам. Первый он получил еще во время подготовки. Их, целую группу молодых новичков, привезли на остров К…. где они и проходили двухмесячную «особую подготовку». И вспомнить страшно. Изнурительные марш-броски, стрельба из любых положений, прыжки с низко летящих вертолетов без парашюта, лингафонные кабинеты — все это были только «семечки». А чего там только не было. Вот тогда он и умудрился получать первый шрам. Их пятерых выбросили в приграничный район боевых действий. Почти боевых, ибо пограничные районы в этой азиатской стране приравнивались к районам боевых действий. Перед ними стояла только одна задача: целыми и невредимыми дойти до столицы, где их ждал специальный представитель Интерпола. Благополучно дошедшим ставили удовлетворительные отметки и переводили в разряд профессионалов. Этот двухнедельный поход стоил двух лет жизни. Правда, они дошли. Все. Все пятеро, но уже на следующий день трое из них заболели какой-то редкой азиатской болезнью. Экзамен был ему зачтен. Но домой он возвратился в страшном состоянии. Друзья и близкие не узнавали его. Голова, брови, плечи были покрыты какой-то влажной массой, и отдаленно не напоминающей волосы. Почти повсюду на теле волосяной покров гнил и выпадал. Когда поползла левая бровь, он решил обратиться к врачам. Несмотря на все усилия лучших профессоров, волосы продолжали гнить. На задней части головы образовалась уже большая гнойная рана, когда наконец-то врачи нашли противоядие, остановившее этот процесс.