Творцы прошлого (Книга 1) - Сергей Таранов

- Наподобие того, через который мы прошли?

- Да, только Ротов о нем не знает. Вся Москва подземными ходами изрыта, и все они у спецотдела на учете. А вот про этот никому не известно. Я его сам отрыл из своего же собственного подвала. Так что, милости прошу. Можете воспользоваться. Не сейчас. Нам нужно из Харбина одного человека достать, а еще одного из Питера.

- Так это же можно через магический круг. У меня в подвале под плитами есть и специальный зал, - сказал мастеровой.

***

Васильевский остров - самое древнее место в Северной Столице. Когда-то принадлежал он новгородскому посаднику Василию Селезню, который был казнен Иваном III в 1471 году. По имени этого посадника остров и называется Василевским. Как только этот остров ни переименовывали. Назывался он и Меншиковским, и Преображенским, а все же старое название себя отстояло.

Тот из вас, кому случалось гулять кругом всего Васильевского острова в столетии эдак девятнадцатом, наверняка замечал, что разные концы его весьма мало были похожи друг на друга. Южный берег и та сторона, которая смотрит на Петропавловку, были уставлены пышным рядом огромных каменных строений. Но по мере приближения к западной оконечности, каменные здания, редея, уступали место деревянным хижинам. Между теми хижинами проглядывали пустыри. Наконец строения вовсе исчезали, и вы шли мимо ряда просторных огородов, который по левую сторону замыкался рощами. Он приводил вас к последней возвышенности, украшенной одним или двумя сиротливыми домами и несколькими деревьями. Ров, заросший высокой крапивой и репейником, отделял возвышенность от вала, служащего оплотом от разлитий; а дальше лежал луг, вязкий, как болото. Печальны были сии пустынные места и луг, и море, и бор, осенявший противоположные берега Петровского острова.

Но к 2016 году в западной части Васильевского острова, там, где река Смоленка впадает в Финский залив, в холодных водах которого любили купаться ленинградцы, располагался район новостроек. Новостройками их называли по старой памяти, так как к 2016 году большей части этих домов стукнул уже полтинник. Основной особенностью новостроек было то, что квартиры в этих домах были отдельными, а отнюдь не коммунальными. Конечно, по количеству квадратных аршин на человека квартиры эти не шли ни в какое сравнение ни с квартирой статского советника Белева, ни с квартирой купца второй гильдии Вершкова, ни с квартирой лекаря дамских болезней доктора Парамонова. Тем не менее, жилищные условия в новостройках были значительно лучше тех, что выпали на долю теперешних многочисленных обитателей вышеназванных квартир.

В одной из таких квартир в новостройках и жили родители Игоря Кулакова. И надо ж было такому случиться, что именно в тот день, третьего августа 2016 года сам Игорь Кулаков со своей женой Юлей и шестилетним сыном Святославом приехал в отпуск из города Советска Калининградской области. В этом ответвлении времени отец Игоря работал никаким не начальником охраны, а обыкновенным школьным военруком. Мать же его уже год как была на пенсии.

Игорь довольно редко вспоминал то событие, которое перевернуло его прошлое и прошлое всей его страны. Да он и не мог знать, насколько именно оно его перевернуло. Просто, учась в одиннадцатом классе, Игорь однажды нашел в бабкиной квартире тайник, устроенный еще немцами. Находки он через день свез в Калининград и сдал в областной музей, за что и удостоился упоминания в "Комсомольской правде". Но через неделю об этом поступке Игоря все забыли, а через месяц перестал вспоминать и он сам.

Окончив школу, Игорь сперва хотел поступить в местное культпросветучилище, но не прошел по конкурсу, и вскоре забрали его в армию.

Возвратясь после службы, он тут же женился на своей бывшей однокласснице, которая в это училище все-таки поступила, и, чтобы прокормить семью, пошел работать на целлюлозно-бумажный комбинат. Вскоре родился у них сын, получивший от родителей княжеское имя в придачу к княжескому отчеству. В ту первую среду августа дед с бабкой повели Святослава по ленинградским достопримечательностям, а Игорь вместе с женой отдыхал неподалеку от родительского дома на берегу залива, когда к нему подошла зеленоглазая девушка в блестящем полупрозрачном купальнике.

- Это не твоя Юлька там плещется? - задала она неожиданный вопрос.

- Да, а что? Вы ее знаете?

- Нет, к сожалению.

- Почему, к сожалению?

- Сложно ей будет объяснить, кто я такая. Знаешь, что она про нас подумает, когда оглянется?

- Не знаю, но догадываюсь.

- Правильно догадываешься. Поэтому быстро надевай свои брюки и давай отсюда сваливать.

- Куда и зачем?

- Там объясню. Здесь недалеко - на другом конце Васильевского.

- А как я ей потом объясню свое исчезновение?

- Кому? Юльке что ли?

- Приспичило, скажешь, в кусты.

- Да тут и кустов-то нет - пустырь голый.

- Вот поэтому и пришлось далеко отойти. А мы вернем тебя на это же место через пять минут.

- За пять минут с другого конца Васильевского? Вы что, на вертолете?

- Нет, на ступе Бабы Яги.

- Ну-ну, - изрек Игорь и отправился вслед за незнакомкой.

Машина ждала их на пустыре. За рулем сидел Лихославский. Кроме ведьмы в этой компании он был единственным, кто умел управлять автомобилем. Это ему приходилось делать в Харбине, где он в 20-х-30-х годах, как и многие эмигранты, работал таксистом. После узких харбинских улочек, заполненных рикшами и парашами, выставленными из домов в ожидании ассенизатора, Невский проспект или Университетская набережная казались ему чем-то наподобие летного поля. Тогда в двадцать втором, незадолго до того, как Уборевич 25 октября взял Владивосток, ушел Лихославский с остатками Белой армии в Маньчжурию, где, как и многие, такие же как и он, устроился работать таксистом. Одиннадцать лет крутил он баранку "форда". Сначала это была модель "Т". Потом ее сменила более современная "А". Так продолжалось до тех пор, пока однажды на вокзале в его машину не сел человек, который показался ему очень знакомым.

"Надо же, как на Пчелкина похож, - подумал Лихославский, - уж не сын ли ему?"

- Простите, молодой человек, вы случайно не родственник Пчелкину Вольдемару Афанасьевичу?

- А что, заметно? - спросил седок.

- Если бы я не знал, что Вольдемар погиб в двадцатом в Крыму, и если не принимать во внимание, что нынче ему должно быть за шестьдесят, я бы подумал, что вы это и есть он. На вас даже костюм в точности тот, в каком он был в феврале девятьсот четвертого на похоронах Ванновского.

- А вы, Модест Аполлоныч, правильно подумали. Да и костюм на мне действительно тот же самый.

- Это как понимать? - произнес Лихославский, резко затормозив. Вольдемар, это ты или твой призрак?

- Успокойся, Модя. Я это я.

- А почему молодой?

- А мне так больше нравится. И потом, до шестидесяти я ведь так и не дожил. Погиб в сорок восемь.

- Значит, ты все-таки призрак?

- Не веришь, пощупай! - предложил Вольдемар и протянул ему свою руку.

- Действительно, Пчелкин. Вот и бородавка между пальцами та же самая.

- А что я говорил?

- Но все-таки я не понимаю.

- А я объясню. Я здесь благодаря той самой Элен, с которой, как говорят, я познакомил тебя в девятьсот восьмом. Правда, сам я этого не помню, так как сам всего лишь четыре дня, как из девятьсот четвертого. Поэтому и костюм тот же. Жаль, конечно, что не довелось стать коллежским асессором, каким ты меня запомнил, но, с другой стороны, не попади я в будущее, я не дожил бы и до этого тридцать третьего. Вчера я только что был в две тысячи шестнадцатом году. И завтра должен быть там же. Вместе с тобой.

- Ну и как там в будущем? Большевиков свергли наконец?

- Вот за этим я сюда к тебе и приехал. У будущего много вариантов. В одном варианте, например, большевики сами себя свергли.

- Это как унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла?

- Нет, еще анекдотичнее. Главный большевик взял да и упразднил сам свою должность.

- Оригинально.

- А как великий князь Михаил Александрович своим дурацким манифестом фактически упразднил в России монархию - это не оригинально?

- И что, это упразднение коммунистов прошло без гражданской войны?

- Представь себе, да, и у нас есть средство это сделать.

- Какое?

- Помнишь, во Владивостоке знавал ты одного такого Максима Лишаева?

- Еще как помню. Знаешь, сколько он мне должен?

- Так вот, теперь он в Берлине. Прикинулся немцем, вступил в партию Гитлера и шлет информацию красным. Нужно попасть в сорок пятый год и добиться, чтобы он добыл у немцев копье Лонгина.

- А откуда оно у них-то?

- В тридцать восьмом они Австрию присоединят. А копье опять перевезут в Нюрнберг.

- А как я туда попаду?

- А вот это я уж тебе обеспечу. Кроме того. Тебя ждет приятная встреча с Элен. Надеюсь, ты не держишь зла на нее? Но сначала мы поедем к нам.

- Куда? В Совдепию? В этот, как его, Ленинград?