Женщины Вены в европейской культуре - Беатрикс Шиферер

В середине сентября 1945 года Берта возвращается во Францию в надежде хорошо подлечиться и хотя бы отчасти восстановить пошатнувшееся здоровье. Ее немедленно помещают в больницу, но помощь приходит слишком поздно. Берта уходит из жизни 16 октября 1945 года, и ее хоронят на кладбище Пер-Лашез. О том, как восприняли ее смерть те, кто был рядом, можно судить по словам Поля Жеральди:

«…Она была самым замечательным человеком среди всех, кого мне довелось встретить в жизни. Контакт с нею был абсолютным. Она излучала радость, юмор, шарм, властно к себе притягивала… Ее дом был полон счастливых чар. В течение всей своей долгой жизни я еще не встречал человека, от которого на меня веяло бы таким ровным спокойствием, таким доверием и согласием. Она жила и интеллектом, и душой… Она старилась, но не старела. Я знал немало выдающихся личностей, но никого, кто мог бы сравниться с ней. Ничто не было ей в тягость, но все вызывало интерес. Ей в равной мере были свойственны и легкость, и глубина… Она вошла в мою жизнь и навсегда заняла в ней свое место. Это была дружба без границ…»[93]

Лина Лоз

(1882–1950)

Лина Лоз.

Лина Лоз [Лоос], больше известная лишь как супруга новатора в архитектуре Адольфа Лоза [Лооса], не укладывалась в рамки традиционного женского образа своего времени, и степень ее эмансипированности год от года росла. И хотя по материальным обстоятельствам она не имела своего салона, в артистических кафе ей принадлежало самое видное место среди женских фигур, и поначалу она слыла вдохновительницей талантов, можно сказать музой. Петер Альтенберг, признанный мастер малой прозы и неувядаемый обожатель женщин, называл ее «вдохновительницей героев».

Несмотря на то, что на первых порах она пользовалась финансовой поддержкой родителей, которые помогали ей вплоть до Первой мировой войны (Обертимпфлеры были богатыми и почтенными владельцами респектабельного кафе «Casa Piccola»), Лина привыкла полагаться на самое себя и сама зарабатывала на жизнь, зачастую чреватую финансовыми кризисами, играя в театре и занимаясь литературным трудом.

Каролина Обертимпфлер родилась 9 октября 1882 года в Вене. Ее отец был из Южного Тироля, родина матери, Каролины Окермюллер, — Нижняя Австрия. Вена стала для семьи знаком социального продвижения. Старшая сестра Лины Хелена Дюльберг, тоже писательница, однажды загадочным образом исчезла. В 20-е годы ее объявили умершей. Предполагали, что она утопилась в Дунае. Брат, известный под артистическим псевдонимом Карл Форест, стал известным актером, играл на сценах Вены и Берлина и в 1944 году был убит в Третьем рейхе посредством ядовитой инъекции.

Юная Каролина училась актерскому искусству в Венской консерватории. Благодаря родителям она начала выступать на маленькой сцене принадлежавшего им кафе. А после Первой мировой войны, когда вследствие девальвации родители совершенно разорились, Лина уже не получает от них никакой помощи. Весной 1902 года молодая актриса познакомилась с видным архитектором Адольфом Лозом. Сама она пишет об этом в своей «Книге без названия»:

«Это случилось вечером, когда сестра с зятем взяли меня с собой в кафе „Лёвенброй“, где у Петера Альтенберга был постоянный стол… Петер говорил по-отечески мудро. Карл Краус — кратко и ехидно. Фриделю, самому младшему, тогда еще нечего было сказать.

Самое сильное впечатление произвел на меня Адольф Лоз. Я читала его статьи в „Нойе Фрайе Прессе“ и полностью разделяла его взгляды… У него был портсигар, привезенный из России, — карельская береза, тогда это считалось диковинкой… как ценил он любовно сработанную вещь… меня все это увлекало. Первыми обращенными ко мне словами были: „Портсигар трудно открывается, вы не сумеете этого сделать!“ Это уязвило мое самолюбие, я впилась ногтями в створку и с великим трудом открыла портсигар. Но усилие оказалось слишком резким, портсигар треснул. Моему смущению не было предела. Вспыхнув, как махов цвет, я бормотала извинения и при этом, заикаясь, повторяла: „Господин архитектор, пожалуйста, скажите, чем я могу возместить…“

Лоз, ни единым словом не утешивший меня, сурово посмотрел мне в глаза и произнес:

— Вы действительно согласны возместить?

Я перевела дыхание.

— Ну конечно!

— Тогда выходите за меня замуж!

Ни секунды не раздумывая, я ответила: „Да“. Сестра рассмеялась, она приняла все это за шутку, но это была не шутка! Столь важное событие произошло обычным весенним днем. А летом мы поженились…»[94]

Родители Лины активно помогли Лозу деньгами, и он обустроил квартиру на Гизельштрассе (ныне Бёзендорферштрассе). Гордостью ее стала завершенная в 1903 году спальня. Лоз напечатал ее фотографию в издаваемом Альтенбергом журнале «Кунст унд дас андере» с подписью «Спальня для моей жены».

Однако брак столь немолодого авторитетного мужчины и юной женщины оказался недолговечным. Двадцатилетняя Лина, может быть тяготясь опекой супруга, страстно влюбилась в восемнадцатилетнего гимназиста Хайнца Ланга. Хайнц Ланг был сыном представительницы женского движения в бюргерской и рабочей среде Марии Ланг. Дочь знаменитого столяра Венских мастерских Карла Висгирля и бывшая жена придворного ювелира Теодора Кёхерта, она вновь сочеталась браком, ее мужем стал юрист Эдмунд Ланг. По английскому образцу Мария основала консультационное бюро по социальным вопросам в рабочих районах Вены. Она принимала также участие в создании «Женского клуба Вены», где сотрудничала и Евгения Шварцвальд, а помещение было оформлено по эскизам А. Лоза. Видное место в общественной жизни занимал ее салон, в котором господствовали прогрессивные убеждения. В ее доме встречались люди искусства, ученые и политики, а необычайно одаренный сын был с ними на дружеской ноге.

После окончания гимназии (1904) Хайнц уехал в Англию. Лина должна была ехать следом, предварительно объяснившись с мужем. Однако после разговора с ним она ограничилась тем, что послала Хайнцу лишь одно письмо, но в Англию не поехала. В конце августа 1904 года восемнадцатилетний Хайнц Ланг застрелился. Вероятно, как полагал Гофмансталь, он всерьез принял слова Петера Альтенберга, у которого искал совета:

«Что вам делать? Стреляться. Что вы будете делать? Продолжать жить как ни в чем не бывало. Ибо вы столь же трусливы, как и я, трусливы, как и все поколение, вы опустошены и лживы, как и я. Поэтому вы будете жить и когда-нибудь, может, станете третьим или четвертым любовником собственной жены».[95]