Человек человеку — кот - Андрей Балабуха

— Да никто…

— Павлов! В глаза смотреть! Вы чего, биотехи фиговы и биомехи хреновы, налево работаете?!

— Сдурел?! Как мы сможем что-то сделать в обход министерства?! Это чисто организационно не-воз-мож-но! Директор ведь объяснил тебе — мы экспериментируем! Творим, выдумываем, пробуем. Вот, что выросло, то выросло — Катька. Пожалуйста, не умножай сущностей без необходимости! — попросил Павлов. — Дорогуша!

— Что, опять?.. — Бондарчук заметно смутился. — Значит, нервничаю. Понимаешь… Это я чтобы не материться. Начинал-то строевым, школа суровая. Извини.

— Однако… Сочувствую!

— Мне иначе придется фильтровать базар, а когда постоянно себя подслушиваешь, голова потом болит, — виновато признался генерал. — У меня уже в министерстве прозвище «Дорогуша»…

— …и не только в министерстве!

— Догадываюсь. Но согласись, это лучше, чем если бы я через два слова на третье вставлял «бля» и «нах»!

— А хочется? — доверительным тоном поинтересовался завлаб.

— Ты не подъелдыкивай, интеллигент такой-сякой… Послужил бы, как некоторые, десять лет в самых холодных краях и столько же в самых жарких странах… Вообще хорошо устроились такие, как вы с Шариковым — присосались к министерству обороны, а службы и не нюхали. Нет, ты же понимаешь, я ученых глубоко уважаю…

— Вот если будет сбой, посмотрим, чего стоит твое глубокое уважение.

— А он будет? — вкрадчиво спросил генерал.

— Теперь об этом лучше спрашивать главного технолога завода. Хотя принципиально в «Клинке» сбоить нечему. Обычный кот, только с обрезанной задачей и немного подправленный физически. Просто и надежно. Как по учебнику. «К10» по-другому не делает, я же биотех классической школы.

— А почему тогда у Шарикова сбоит? Потому что биомех?

— Его фамилия Шаронов.

— Никогда бы не подумал.

— Пить надо меньше.

— Спасибо. Учту на будущее. К чему это ты?

— У Шаронова засбоило, потому что вашего главного инспектора всю ночь поили, дабы был посговорчивее. И с утра крепко похмелили, — объяснил Павлов. — По большому счету, Шаронов ни в чем не виноват. Другой разговор, что «Тиски» — это тихий ужас. Но если вникнуть в их функции, окажется, что псы тоже не виноваты. У пьяного меняется водный баланс в организме, и он перестает человеком пахнуть. Выглядит как человек — если выглядит, конечно — а пахнет неправильно. Теперь представь: раз обычная собака пьяного хозяина цапнуть может, чего было ждать от «Тисков», когда к ним сунулся какой-то человекоподобный объект? Съедобный… А комплекс, с вечера не кормленный, только что отработал сложнейшую программу и теперь ждет-не дождется поощрения…

— М-да, пах инспектор совершенно неправильно, — кивнул Бондарчук. — Главное, я не смог вмешаться, когда его вечером на шашлыки увозили. Он же сам меня в министерство услал. Приезжаю утром, и…

— Ну и не казнись, — посоветовал Павлов.

— Да я не казнюсь. Просто знаешь, дорогуша, я когда служил рашен милитэри специалистом в Гвинее-Бисау, мы на большую рыбу в море ходили. И однажды нам показали, как акулы друг дружку жрут, это у местных шоу для приезжих. Так я тебе скажу, акула даже против «Рубанка» бледно выглядит. А против «Тисков» она вообще херня на постном масле. С пониженным содержанием холестерина. Я потом целый год собак боялся. Пуделя увижу и столбенею весь. Думаю — а не потрудился ли над ним твой приятель? Ка-ак он сейчас жвала свои разинет… Тиски, блин… Инспектор, конечно, тоже хорош гусь, целоваться к собачкам полез. Шариков чего-то вякнул, типа «не надо», а они уже бац — и стиснули. В момент. Никто не успел блокировку включить. Тьфу! А ведь если трезво подойти… — Бондарчук невесело хохотнул. — Не случись этого дурацкого конфуза, имели бы мы сейчас экономию в тридцать процентов на охране складов и баз. Хотя… Когда две огромных псины, да еще разных пород, работают вместе и совершенно автономно, без намека на проводника — это, согласись, жутковато. Как вы так исхитрились-то?

— А я знаю? Шарик очень талантливый. Но его постоянно заносит.

— Знаешь, дорогуша, извини, только не производит он впечатления одаренного ученого. Самовлюбленный нахал и грубиян.

— Талантливые все такие. Это еще хорошо, что он большого роста. Уродился бы маленький, с ним бы сладу не было вообще… Послушай, так я не понял, министерство планирует каждому солдату всучить по «Клинку»? Чисто советский перегиб, ребята. Головокружение от успехов. Ой, не советую.

— Каждому не дадут. Для поднятия боевого духа одного кота на пехотное отделение уже довольно. Хотя чем больше, тем лучше. И конечно, спецподразделения тоже будут. Все уже посчитано, у министра на столе проект лежит. Хорошую зверюгу ты вырастил, Павлов. Только кормежка дорогая.

— Будете кормить дрянью, снизится гарантийный срок.

— Ну, это лучше обсуждать с главтехом завода, верно? Как ты посоветовал.

Павлов вздохнул. Ничего уже от него не зависело. Когда обсчитывали рацион, оказалось, что корм даже при промышленных объемах выйдет дороже, чем хотелось бы военным. От «Клинка» требовали уникальных боевых свойств, лаборатория их обеспечила, но закон сохранения энергии в отдельно взятой кошке никто не отменял. Полосатики требовали качественного горючего. Если бы Павлов знал, как запихать в кота многотопливный дизель — ей-ей, сделал бы не раздумывая. Всем стало бы легче, главное — полосатикам.

Конечно, эта проблема будет решена. Завлаб представил, какими помоями начнут потчевать несчастных полосатиков когда тех станет по-настоящему много, и поежился. А потом начнутся жалобы, мол кошки бегают медленно, прыгают невысоко и в ночном дозоре оглушительно пукают, демаскируя своих. И понеслась… Сначала возьмут за хобот заводских биотехов, те переведут стрелку на «К10», лаборатория справедливо обвинит производителя корма, но пока удастся это доказать, нервы истреплются немерено. Павлов уже будет на пенсии, заслуженный и почтенный, отплюется от поклепов и наветов. А полосатикам-то дрянью всякой давиться, мучаясь изжогой и отрыжкой — за что?

На пенсии, на пенсии…

— Зачем Голованова в обезьянник вернули? — спросил Павлов жестко.

Бондарчук оторопел.

— Его ведь с тобой согласовывали, — напирал завлаб. — Чего опять затеяли, поджигатели войны? Давай, откровенность за откровенность. Дорогуша.

— Уфф… — генерал заметно расслабился. — Я грешным делом подумал, у тебя к нему личные претензии. Да фигня, чистая благотворительность. Голованов внучку замуж выдает, хочет ей иномарку подарить, вот его и пристроили консультантом, чтобы имел право ссуду взять. За былые заслуги. Кому он сейчас нужен, мать его йети?

— Ну-ну… — буркнул Павлов. — У деда, знаешь ли, такие связи наверху… По старым дрожжам. Он если очень захочет, собственный институт выбьет.

— Чего ж не выбил? Дорогуша, ты из своего любимого НИИ По Барабану совсем не видишь перемен. За забором новая страна, и порядки в ней тоже новые. Последние два президента крепко поработали над этим. В России больше не занимаются ерундой. Здесь можно реализовать самый дерзкий проект, но придется грамотно обосновать его. Что может предложить армии Голованов? Очередную северную гориллу? Арктического шимпанзе? Партизанского бабуина? Гамадрила-подрывника?..

Павлов неопределенно шевельнул бровью. Возвращение Голованова на государственную службу, по общему мнению, ничего хорошего предвещать не могло. В невозбужденном состоянии Голованов был славный дядька, но по критическим дням превращался в столь очевидного и гиперактивного психа, что становилось просто неловко. В моменты помутнения рассудка старика осеняли великие идеи, он прорывался к большому начальству и задавал «обезьяннику» такое ускорение, что хватало потом на годы. Фактически Голованов лабораторию сгубил, но она все жила, как бы сама по себе, этаким королевством в королевстве — директор к Голованову не заходил, старался не привлекать к совещаниям, а на вопрос, чем вообще занимается трёхнутое подразделение и не пора ли дать Голованову пинка под зад, ответил просто: считайте эту тему закрытой. Не в смысле прекратившей существование, а для вас закрытой… «Обезьянник» исправно получал деньги, чего-то алхимичил, иногда даже выводил на полигон каких-то ужасных питекантропов и кому-то что-то докладывал наверх, через голову директора. Или делал вид, что докладывал… Избавиться от неуправляемого завлаба — мать его йети — удалось относительно недавно, в период реорганизации НИИПБ. Сделал это новый шеф, заработав репутацию человека со связями круче головановских. Потом выяснилось, что сворачивать работы по теме никто не собирается. Парадоксально, но рейтинг шефа еще подскочил.

— А ведь не доверяешь ты нам, Павлов! — совершил открытие генерал, внимательно наблюдавший за душевными терзаниями завлаба. — Это как же, дорогуша?