ПереКРЕСТок одиночества 4: Часть вторая - Руслан Алексеевич Михайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почему так? Да потому что такая вот она жизнь.
И сейчас, долбя этот лед, следуя за трещинами и сколами, я упорно пробиваю сантиметр за сантиметром, но знаю, что награды за мое упорство может и не быть. Сейчас трещины вдруг исчезнут и дальше опять пойдет монолитный камень, который не пробить даже отбойным молотком. Все мои труды пропадут зря и мне придется вновь распластаться в узком лазе и двинуться дальше — в надежде заметить следующий многообещающий скол или иной след на камне. И мирозданию будет плевать насколько сильно терзает меня обида и насколько больно моему зря так старавшемуся измученному телу.
Такая вот она жизнь…
При следующем ударе сталь пробила ледяной нарост и молоток провалился в снежную массу за ним. Вытащив инструмент, я, не позволяя себе никаких эмоций, неспешно расширил отверстие, выгреб из него столько снега, сколько смог со своей позиции, сделал фонарик ярче, оглядел образовавшуюся нишу и только тогда улыбнулся.
Ладно…
Иногда награда за упорство все же случается…
* * *
Чем меня удивляли луковианцы и чем они, возможно, походили на нас, так это желанием давать звучные названия везде, где это было возможно. Была у них станция Пытливость. Теперь появился наблюдательный пункт Решимость. И сообщивший мне это ученый луковианец, гордо добавил, что название именно на русском языке — в честь первооткрывателя. Можно назвать «Решимость Охотника», если вдруг возникнет такое желание и…
Я вежливо отказался от этой чести и за пунктом осталось название «Решимость».
А мое открытие представляло собой большую изогнутую выбоину в скале. И судя по многочисленным трещинам, по вмерзшему каменному крошеву и по глубоким бороздам, это была именно выбоина — след от прилетевшего в скалу солидному такому снаряду. Изначально мы подумали, что снарядом был какой-нибудь камень, прилетевший сюда во время приземления Столпа. Но затем Филя, одним из первых добравшихся сюда и начавшим разгребать снег и сбивать лед, отыскал несколько железным скрученных осколков. Следом еще пара таких обнаружилась им же торчащими из камня. И стало ясно, что сюда угодил орудийный снаряд или просто была закреплена позднее взорвавшаяся бомба солидной мощности. Еще было предположение о врезавшемся в скалу летающем кресте, но мы не нашли остатков кокпита, кирпичей или шестерней. Да и какая разница? Все это произошло очень давно. А после того, как взрыв утих, в дыру набился снег вперемешку со льдом, а сверху образовалась корка. Так здешняя исковерканная природа надолго замуровала каверну — пока сюда не явились дрожащие от холода людишки-муравьишки и не откопали нужное им углубление от снега.
«Мы прямо как первобытные!» — гордо заявил Филимон — «Нашли пещеру — и обжили!».
Эта по сути воронка представляла собой углубление без единого ровного участка пола, а в диаметре достигала трех метров, примерно на столько же уходя в глубину. Чтобы можно было стоять мы не стали счищать лед подчистую, вырубив в нем площадку и пару уходящих к лазу ступеней. Совместными усилиями очистили пространство от остатков льда, после чего Чифф самолично выбрал наиболее подходящее для наблюдения место, для чего ему пришлось взобраться по вырубленным в стене дополнительным ступенькам и прорубил дыру в ледяной корке. Внутрь тут же ворвался поток ледяного воздуха, но его мгновенно отсекли прозрачной пластиной бронестекла от кокпита упавшего креста. Образовавшаяся форточка тридцать на тридцать быстро обмерзала снаружи и ее приходилось доставать и чистить, после чего можно было наблюдать. И я, взобравшись туда после ученого, убедился, что место выбрано идеально — отсюда открывался максимально идеальный обзор на ту часть ледника, через которую мы решили пройти. Очистив стекло, я сделал несколько десятков фотографий, записал видео продолжительность в десять минут, после чего спрятал до смешного ненужный здесь смартфон под одежду и отправился обратно на базу. Чифф с Филей остались на наблюдательном пункте, сообщив мне, что собираются душевно побалакать, попить чайку и заодно обжить здесь все хоть немного. Начать они планировали с неспешного обустройства площадки под будущую палатку — надо выровнять наспех вырубленный пласт льда, потом расстелить уже притащенную старую медвежью шкуру…
Кивнув, я пообещал вернуться через несколько часов и принести с собой не только свои пожитки, но и что-нибудь полезное для обустройства наблюдательного пункта. Настрой стариков я вполне понимал — они тоже не хотели покидать этот пока что передовой наш форпост и возвращаться назад на станцию. Это подспудно воспринималось как отступление, а отступать нам жутко не хотелось. Особенно сейчас, когда по наши души двигались вездеходы из луковианского головного бункера.
Вот уж как никогда стала актуальна еще одна старая и много раз переиначенная на разный лад поговорка: пока ты спишь — враг не дремлет.
* * *
— А в боевиках все так быстро — задумчиво произнесла Милена, глядя на экран ноутбука с застывшими на паузе финальными титрами — Пришли, увидели, победили. И ни шагу назад. А мы тут топчемся…
— Реальность — улыбнулся я, завязывая под подбородком тесемки меховой шапки — Готова? Не передумала? Там довольно ветрено и страшно…
— Вместе с ногами я потеряла возможность стоять, но не стойкость — ответила она, натягивая куртку.
— Откуда цитата?
— От меня — фыркнула Милена — Тебе придется тащить меня, Охотник. Страдаю ли я от этого? Нет, не страдаю. Ты главное меня не урони…
— Не уроню — пообещал я, протягивая ей руку.
Обещание я сдержал. Но, надо признаться, на себе я упрямую инженершу тащил мало — по натянутым веревкам она предпочитала передвигаться сама. Я помогал лишь на голых скользких скалах и там, где порывы ветра были слишком сильны. Ну а в наших крысиных лазах ей было проще чем мне и еще вопрос кто из нас на финише был самым уставшим.
Усталость…
Вот это ощущение мы считали главным недостатком. Очень плохо, когда ты устал еще до того, как добрался до точки реального старта — а в нашем случае это было именно так. Сначала ты облачался в тяжелую и не слишком удобную, но теплую одежду. Затем натягивал рюкзак, закреплял дополнительный пояс с веревками, чтобы цепляться к канатам, добавлял к этому всему хотя бы половину медвежьей шкуры в качестве полезной нагрузки, крепил к обуви
