Мясо. Eating Animals - Фоер Джонатан Сафран

Животноводство, то есть разведение определенных Пород каждого животного, идущего в пищу, теперь по большей части организовано по принципу промышленной фермы — в таких условиях содержится 99,9 % кур, выращиваемых на мясо, 96 % кур-несушек, 99 % индеек, 95 % свиней и 78 % крупного рогатого скота. И все же до сих пор остаются некоторые альтернативные методы. Начали объединяться, чтобы выжить, мелкие фермеры-свиноводы. И требование контроля над рыболовецкими предприятиями и крупными скотоводческими хозяйствами типа ранчо, широко поддержанное прессой, уже оказывает значительное влияние на рынок. Но что касается птицеводства — самой крупной и наиболее значительной отрасли животноводства (99 процентов всех забиваемых сухопутных животных — это птицы, выращенные на промышленных фермах) — тут трансформация завершена. На земле остался всего лишь один по-настоящему независимый фермер-птицевод…

5. Я последний фермер, разводящий птицу

Меня зовут Фрэнк Риз, и я развожу птицу. Этому делу я посвятил всю жизнь. Не знаю, откуда это у меня. Я ходил в маленькую деревенскую школу, в которой была всего одна комната. Мама говорила, что мое первое в жизни сочинение называлось «Я и мои индюшки».

Мне просто нравилась их красота, их достоинство. Мне нравится, как они ходят с важным видом. Не знаю. Не знаю, как это объяснить. Мне просто нравится узор на их перьях. Я всегда любил каждую из них. Они такие любопытные, такие игривые, такие дружелюбные и жизнерадостные.

Ночью я сижу в доме и слышу их — и всегда могу сказать, грозит им какая-то опасность или нет. Проведя рядом С индюшками почти шестьдесят лет, я понимаю их язык. Я знаю звуки, которые они издают, могу различить, просто дерутся две птицы или же в амбар забрался опоссум. Есть звуки, которые они издают, когда поражены, и звуки, которые они издают, когда взволнованы чем-нибудь новым. Потрясающе слушать мать-индюшку. У нее огромный голосовой диапазон, когда она разговаривает с птенчиками. И малютки ее понимают. Она может им сказать: «Бегите, Прыгайте и прячьтесь подо мной» или «Перебегайте оттуда сюда». Индюшки прекрасно знают, что происходит, и имеют сообщать о происшествиях — в своем мире, на своем языке. Я не стараюсь придать им человеческие свойства, они не люди, они индюшки. Я просто рассказываю вам, какие они.

Проходя мимо моей фермы, многие замедляют шаги. Среди них много детей — из школ, из церквей, из клуба «4-Н»* Некоторые из них спрашивают, как индюшка могла попасть на дерево или на крышу. «Она туда залетела». И мне не верят! В Америке индюшек выращивали на воле — подобно моим — миллионы людей. Этот вид индюшки был на всех фермах сотни лет, и именно ее все ели. А теперь мои — единственные из оставшихся, а я — единственный, кто разводит их подобным образом.

* Молодежная организация, руководимая Национальным институтом продовольствия и сельского хозяйства при Министерстве сельского хозяйства США.

Ни одна индейка, которую вы купили в супермаркете, не могла нормально ходить, не говоря уже о том, чтобы прыгать или летать. Вы знали об этом? Они даже не могут самостоятельно размножаться. Ни одной индейки без антибиотиков, ни одной — органической, гулявшей на свободе. У всех одна и та же идиотская генетика, их организмы больше ни на что не способны, кроме того, что она им диктует. Любая индейка, проданная в любом магазине и поданная в любом ресторане — это продукт искусственного оплодотворения. Если бы все это делалось только ради эффективности, ну ладно, еще можно как-то понять, но эти птицы буквально не могут естественно беременеть. Скажите мне, что в этом от естественной жизни?

Моим подопечным все нипочем — холод, снег, лед. А у современной промышленной индюшки возникла бы куча проблем. Они не умеют выживать. Мои птички могут разгуливать по снегу без вреда для себя. И у моих индюшек все когти целы; у всех у них есть крылья и клювы — ничего не подрезано; ничего не удалено. Мы их не вакцинируем, не пичкаем антибиотиками. Нет необходимости. Наши птицы целый день на открытом воздухе. А поскольку их гены ничем не испорчены, у них от природы крепкая иммунная система. Мы никогда не теряем птиц. Если вы найдете более здоровую в мире стаю, отведите меня к ней, только тогда поверю. Что промышленность открыла — и это была настоящая революция, — так это то, что, чтобы получать доход, здоровые животные вовсе не требуются. Больные гораздо выгоднее. Животные должны платить цену за наше желание иметь все и все время за очень маленькие деньги.

Раньше ни о какой биобезопасности никто и слыхом не слыхивал. Возьмем мою ферму. Любой, кто захочет, может нанести мне визит, и я без колебаний вожу своих индюшек на шоу и ярмарки. Я всегда предлагаю людям поехать и посмотреть промышленную ферму, где разводят индюшек. Не надо даже заходить в здание. Вы почуете его запах до того, как подойдете. Но люди не хотят слышать о таких вещах. Они не хотят слышать, что на этих больших индюшачьих фабриках есть крематории, чтобы сжигать птиц, умирающих каждый день. Они не волнуются, услышав, что, когда промышленность отправляет индюшек на переработку, та заранее знает, что потеряет от 10 до 15 процентов но время транспортировки — на бойню они прибудут уже мертвыми. Вы знаете, сколько мертвых птиц я доставляю на День благодарения? Ноль. Но это всего лишь цифры, это почему-то никого не волнует. Все завернуто на деньгах. Ну что ж, 15 процентов индеек задохнулись. Бросьте их в мусоросжигатель.

Почему целые стаи промышленных птиц внезапно умирают? А что можно сказать насчет людей, которые едят этих птиц? Вчера один из местных педиатров рассказал мне, что сталкивается с болезнями, о которых никогда раньше и слуху не было. Это не только юношеский диабет, но и воспаления и аутоиммунные заболевания, многие доктора <и названий-то таких не знают. И девочки гораздо раньше вступают в пубертатный период, и аллергия у детей практически на все, и астма вышла из-под контроля. Все знают, что это из-за еды. Мы влезли в гены этих животных, а затем кормили их гормонами роста и всякими лекарствами, о которых толком ничего не знаем. А потом мы их едим. Сегодняшние дети — первое поколение, выросшее на этой дряни, мы проводим на них научный эксперимент. Разве не странно, что люди бывают разочарованы, узнав, что сколько-то там дюжин бейсболистов принимают стероиды, в то время Как мы делаем то же с животными, предназначенными нам пищу, и кормим их мясом наших детей?

Люди сегодня абсолютно отделены от животных, которых едят. Когда я был маленьким, первым делом заботились о животных. Работа по хозяйству начиналась еще до завтрака. Нас учили, что, если мы не будем заботиться о животных, нам нечего будет есть. Мы никогда не уезжали на каникулы все вместе. Кто-то обязательно должен был остаться дома. Я помню, что у нас были поездки на день, но мы всегда их ненавидели, потому что, если не вернешься домой засветло, придется идти на пастбище собирать коров и доить их в темноте. Работу нужно было сделать, несмотря ни на что. Если вам не хотелось подобной ответственности, не стоило становиться фермером. Именно такую цену приходится платить, чтобы сделать работу как следует. А если не можешь как следует, не делай вообще. Все очень просто. И я скажу вам еще одну вещь: если потребитель не хочет платить фермеру за то, чтобы он как следует выполнял свою работу, ему не стоит есть мясо.

Люди обращают внимание на подобные вещи. Я не имею в виду богатых горожан. Большая часть тех, которая покупает моих индеек, — небогаты; они в поте лица трудятся за свою копейку. Но они с готовностью платят больше ради того, во что они верят. Они готовы платить реальную цену. А тем, кто считает, что это слишком высокая цена за индейку, я всегда говорю: «Не ешьте индейку». Вполне возможно, ты можешь позволить себе не заботиться ни о чем, но ты, без сомнений, не можешь заплатить за то, чтобы не волноваться.

Все говорят, покупайте свежее, покупайте местное. Это ложь. Все равно это те же птицы, и страдание у них уже в генах. Когда создавали современную индейку массового производства, в процессе экспериментов убили тысячи индюшек. Что должно у нее быть короче — ноги или килевая кость? Какой она должна быть — такой или эдакой? Иногда и человеческие детеныши рождаются с дефектами. Но никто не стремится закрепить этот дефект в следующих поколениях. Но ведь именно это делают с индюшками. В книге «Дилемма всеядного» Майкл Поллан написал, что ферма «Полифейс» — это нечто потрясающее, но это ужасная ферма. Шучу. Джоэл Салатин разводит промышленных птиц. Позвоните ему и сами спросите. Ну и что из того, что их держат на подножном корму. Разницы никакой. Все равно что поставить на шоссе разбитую «Хонду» и утверждать, что это «Порше». Кур для KFC всегда забивают в возрасте тридцати девяти дней. Это младенцы. Вот как быстро они растут. Органических кур Салатина, Которых держат на свободном выгуле, забивают на сорок Шторой день от рождения. И это все тот же цыпленок. Ему просто нельзя позволить жить дольше, потому что у него генетика попорчена. Задумайтесь об этом: птица, которой просто нельзя позволить расти и пережить юность. Вероятно, он просто хочет сказать, что делает все как следует, насколько возможно, но держать нормальных здоровых птиц слишком дорого. Извините, но я не могу похлопать его по Плечу и сказать, какой он хороший парень. Это не вещи, это Животные, поэтому недопустимо говорить об относительно хорошем. Либо делай как следует, либо не делай вообще. Я все делаю как следует от самого начала до самого Конца. Самое главное, я держу птиц со старой генетикой, таких, которых держали сотню лет назад. Они медленнее растут? Да. Требуется ли им больше корма? Да. Но вы смотрите на них и понимаете, что они здоровы.