Вирус Зоны. Кочевница - Дмитрий Лазарев

В его глазах появилось что-то похожее на сочувствие.

– Однако…

– Ладно, давай двигаться, – подвел я черту под разговором. – Времени и так много потеряно.

– Ну, не так уж… Ты валялся в отключке около часа.

– Это много. А нам как минимум надо обследовать Князь-Владимирское кладбище и убраться оттуда до темноты.

Мы двинулись в путь, а на душе у меня остался горький осадок. Если верить тому, что я там увидел, Агнешка просит меня прекратить поиски, а я иду вразрез с ее желаниями. Потому что мне только что весьма наглядно продемонстрировали, во что превратится для меня ее уход из моей жизни.

«Извини, Агни, но я просто не могу иначе».

Интерлюдия 4

Потылин

Владимир. «Пекинка»

Северная объездная дорога быстро убегала под колеса двух внедорожников. Лакина, Куйбышева, Растопчина… Эти переходящие одна в другую улицы, собственно, частично и формировали объездную, известную местным жителям как «Пекинка». Местным… Где-то они теперь? Мало кому удалось спастись, когда сюда пришла Зона. Впрочем, в группе Потылина имелся коренной владимирец – Кирилл Степанцов, заместитель командира отряда. Да и сам капитан в этот город периодически наведывался и знал его неплохо.

Очередной обходной маневр был его идеей. Судя по сообщениям информатора подполковника Калашникова в экспедиции АПБР, вектор движения Кочевницы был вполне ясен – на восток. Двигаться за нею напрямую через город – худшее, что можно придумать в данных обстоятельствах. Судя по тенденции, наметившейся с самого начала, это будет все равно что пробиваться через вражеский укрепрайон, на каждом шагу подвергаясь нападениям и теряя бойцов. А их тут вовсе не армия. Всего-то семь человек. Когда (и если) они доберутся до этой проклятой аномалии, от их отряда останутся рожки да ножки. Капитан не мог себе позволить рисковать своими людьми. Такими людьми. В его команде нет пушечного мяса, только элита. А он уже потерял двоих… Сначала Пятна на Муромской, потом истребители на Верхней Дуброва, прыгуны на Чайковского… После третьего случая Потылин решил: «Все, баста!»

«Пекинка», огибающая город с севера, выглядела оптимальным вариантом. Сам Владимир представлялся капитану огромным капканом, зональным эквивалентом Зееловских высот. Вот только Потылину в отличие от маршала Жукова вовсе не обязательно было их брать. Его целью являлась кочующая аномалия, которая медленно, но верно выбиралась из города, а значит, не было никакого смысла лезть в лабиринты улиц, кишащие мутантами и Провалами. «Пекинка» отличный способ обогнуть этот филиал ада и подождать Кочевницу на выходе или, если она уже успеет покинуть Владимир, настичь ее восточнее. Потылин не без оснований рассчитывал, что, если не лезть в сам город, Зона не будет реагировать столь агрессивно. В конце концов, все кошмары для его команды начались только с пересечением моста через Клязьму.

Спутниковый телефон ожил, когда они пересекли дорогу на Юрьев-Польский. Потылин слегка удивился: звонить ему сюда могло только начальство, однако номер подполковника Калашникова был забит в памяти телефона, а тут абонент не определился.

– Да? – настороженно спросил он в трубку.

– Привет, капитан! Помнишь меня?

От звуков этого голоса у Потылина кровь заледенела в жилах. Это был Павел Воронин… и не мог быть он. Никак не мог, потому что Павел был водителем головного внедорожника во время атаки Пятен на Муромской и погиб самым первым. Его тело Потылин и Степанцов похоронили в лесном массиве у Судогодского шоссе. Закапывали не глядя, потому что не могли смотреть на высушенный в ноль труп еще вчера энергичного и улыбчивого атлетически сложенного парня. Они хотели его запомнить человеком, а не мумией. А теперь… Что это? Кто-то жестоко шутит, имитируя голос их погибшего товарища? Кто-то… А если Зона? Бред какой-то! Ей, конечно, приписывают разные чудеса, особенно последнее время, но воскрешение мертвых среди них не числится.

Капитана охватила ярость. Это не мог быть Павел, и точка! Он мертв. Окончательно и бесповоротно. Значит, какой-то мерзавец просто издевается, прикидываясь Павлом Ворониным. Потылин уже хотел было все сказать этому неизвестному, причем в самых непарламентских выражениях, но неожиданно обнаружил, что не может произнести ни слова. Язык его словно прилип к нёбу, а гортань перехватило внезапной судорогой. Что за черт?! Он отчаянными усилиями попытался вернуть себе дар речи, но у него ничего не получилось. Вот тут уже ярость сменилась страхом. Потылин не понимал, что происходит.

– Не говори ничего, капитан, не надо, – продолжал между тем голос мертвеца из трубки. – Просто слушай. Ты зря сюда пришел. Тебе нечего делать в Зоне. Всем вам. Но ты их привел. Нас привел. На убой. Вы все покойники, только пока еще продолжаете двигаться и говорить. Но это ненадолго, уверяю тебя. То, что началось с меня, не закончится, пока не перестанет дышать последний из вас. Хочешь что-то возразить? Не надо, это бессмысленно. И убегать уже поздно. Тебе намекали трижды, но ты упустил свой шанс выжить. А теперь слушай, что нужно сделать. Смерть может быть разной, капитан. В том числе долгой и мучительной. Но ты можешь помочь себе и тем, кто рядом. Сейчас ты возьмешь нож и воткнешь его в шею водителю вашей машины. Сильно, с размаху. А потом перережешь себе горло. Это совсем не сложно, поверь! И все сразу закончится.

Ярость вновь проснулась в капитане. Кто бы с ним сейчас ни разговаривал, это был не Павел. Еще какое-то порождение Зоны, возможно, считавшее информацию с мозга Воронина. Это нечто хочет убить их? Убить его руками? Черта с два! Пусть приходит само и попробует.

«Хрен тебе, сволочь!» – «громко» подумал Потылин, надеясь, что если он не может вслух ответить, то тварь хотя бы мысли его воспримет. И не ошибся – его поняли.

– Дурак ты, капитан! Думаешь, что сможешь бороться? Сильно ошибаешься! Бери нож, ну!

Вместе с этим повелительным криком пришла боль. Сильная, казалось, раздирающая его голову на части. Потылин закричал бы, но через сведенную гортань не прорвалось ни звука. Только искаженное лицо и бледность могли бы сказать остальным, что с ним что-то не в порядке. Но он сидел на переднем сиденье, и видеть его лицо мог только водитель, а тот пристально смотрел на дорогу и боролся со сном, который волнами накатывал на него после полубессонной ночи.

А Потылин с ужасом понял, что рука его вытаскивает нож из прицепленных к ноге ножен. Капитан отчаянно сопротивлялся могучей чужой воле, но безнадежно проигрывал это неравное сражение. Чем сильнее становились его попытки заблокировать ментальный приказ неизвестного, тем более жестокие приступы боли пронзали голову. И пытка эта отвлекала его от главного, не давая сосредоточиться на ментальном противостоянии. Вот он в очередной раз дал слабину, и лезвие ножа почти беззвучно покинуло ножны. Капитан попытался было перенапрячь мышцы руки, чтобы их свело судорогой, и рука стала бы непригодной для нанесения смертельного удара, но мышцы его не слушались. Тело Потылина перешло на удаленное внешнее управление. Попытка поставить перед чужой волей последний ментальный барьер тоже провалилась, а в качестве наказания пришел самый сильный взрыв боли, окончательно сломивший его сопротивление.

Рука Потылина с ножом стремительно нанесла выверенный удар, но в последний момент попала в чью-то стальную хватку, не позволившую завершить движение. Сознание замутила багровая пелена ярости, круто перемешанной с болью. Он начал отчаянно бороться, глухо, словно сквозь подушку, слыша чей-то крик: «Держите его! Не отпускайте!» Зрение тоже помутилось и расфокусировалось, да и вообще все чувства работали вполнакала. Из разжавшихся пальцев левой руки выпал спутниковый телефон. Машина, кажется, остановилась, и теперь капитана держали уже двое…

Все закончилось внезапно, разом. Чужая воля отпустила Потылина, и он, в ужасе от того, что едва не совершил, уронил нож. Лицо его было покрыто испариной, а глаза с расширенными зрачками бегали как безумные. Капитана продолжали держать, не сводя с него напряженных взглядов.

– Кажется, отпустило, – произнес Кинько, сверяясь со своим пси-детектором. – Нам всем здорово повезло, что я вовремя заметил всплеск.

– Пси-блокираторы, – хрипло проговорил Потылин, к которому вернулся наконец дар речи, хотя язык ворочался с трудом, а горло саднило со страшной силой. – Всем. Надеть и активировать. И без них ни шагу!

Глава 8

Владимир. Князь-Владимирское кладбище

М-да, картинка… День и так-то стоял пасмурный, что для Зоны было обычным явлением, а раскидистые клены и тополя создавали дополнительную тень, добавляя пейзажу мрачности. Кладбище выглядело относительно ухоженным, большинство могил были расчищены, зарослей крапивы не наблюдалось, только кое-где лежали спиленные ветки тополей, которые не успели вывезти до того, как в город пришла смерть. Тишина, царящая здесь сейчас, с полным правом могла называться гробовой. И единственными, кто мог ее нарушить, были мы с Алексеем.