Операция "Луна" - Пол Андерсон

Что касается меня, то я скорее инженер, а не колдун. Знаю только азы релятики. Когда силы пересылаются на бесконечно растущей скорости, частота уже не имеет значения. Но даже в человеческом облике нос у меня работал лучше, чем у остальных, и природные силы я чуял хорошо. В том числе и мандрагору.

Никто еще не мог добиться от этой твари приплода. Каждая мандрагора — вещь в себе, со своими законами, вернее, капризами. Им нужно угождать во всем, иначе они разобидятся и толку от них не будет, а то выдадут такое, что пожалеешь, что с ними вообще связался.

Я осторожно, не спеша, начал нащупывать линии связи и несколько часов только и делал, что настраивал и перенастраивал аппарат. Обед мы пропустили. Перекусили тем, что прихватили из дому, не отрываясь от работы. Тем более что пустая столовая нагоняла тоску. Наконец мы смогли поздравить друг друга с некоторыми сдвигами.

— Господи, Стив, — выдохнул Джим, — кажется, мы справились. Загадка решена! Нужно быстренько все записать и уматывать домой, чтобы поспеть к ужину.

— Но сперва угоститься пивом. — Я встал, потер натруженные глаза и размял затекшие мышцы. — Если только вы не храните в холодильнике запрещенное спиртное.

— К сожалению, нет, — ответил Джим. — Но оставаться здесь смысла нет. Поднимешь стаканчик за нас в „Марсе“ по пути домой.

А я подумал, долго ли наш любимый бар будет носить это название и не закроется ли он вообще.

Я до сих пор остаюсь в неведении, совпадение ли это, или телефон в лаборатории был заколдован на съемку. Но он произнес: „Мистер Стивен Матучек, подойдите к доктору аль-Банни в семьдесят седьмой кабинет исследовательской лаборатории Сулеймана“.

Мы, все четверо, переглянулись.

— Ого-го! — удивился Джим. — Большому кораблю — большое кораблекрушение. Что же ты успел натворить, а?

— „Lapsituri te salutamus“![5] — ответил я цитатой из молитвы святому Ляпу, покровителю программистов, допустивших ошибку, и вышел.

Глава 12

Нужное здание находилось неподалеку. По мере того как я подходил, оно все сильнее нависало надо мной. Купол дома — в форме луковицы. Над входом в арабесках красовалось изречение из Корана, которое лишний раз свидетельствовало о влиянии аль-Банни и о его значимости для проекта. Что, в свою очередь, вызывало в людях не только зависть, но и расовую ненависть, на которой мигом сыграли политиканы вроде Шалтая и Болтая.

Президент Ламберт и политики, употребляющие свинину, пошли у них на поводу. И хотя теперь аль-Банни потерял бразды правления, общественный интерес и даже энтузиазм, он сделал для Твердыни больше, чем все толстые мыши страны, которые прибывали сюда с невероятной помпой, стараясь перещеголять друг друга. Но современная американская публика — изменчивая сука. Наш шумный крах вызвал цепную реакцию, на чем не преминули сыграть наши противники.

Я нашел аль-Банни в одиночестве в кабинете, где он мог работать или принимать гостей. Когда стеклянные глаза на входе просканировали меня, бронзовая дверь открылась, и я ступил в длинный зал, освещенный зеленоватым светом. Обставлена комната была красиво, но скромно, зато рабочей аппаратуры было полным-полно. Из курильницы поднимался сладковатый дымок. По комнате плыла грустная песня флейты.

Аль-Банни встал, чтобы поздороваться со мной, он вообще слыл вежливым и обходительным для человека своего положения. Обычно он носил западные одежды, предпочитая пестрые гавайские рубашки, которые наводнили Нью-Мехико, но сегодня он надел белую кабу. В арабском наряде он стал казаться еще выше и крупнее. Смуглое лицо с горбатым носом утратило прежнюю веселость, и мне даже показалось, что в его черной бородке прибавилось седины. Но пожатие шефа было крепким, а глубокий голос рокотал ровным басом.

— Добрый день, мистер Матучек. Спасибо, что сразу же зашли ко мне.

— Рад видеть вас, сэр, — проблеял я. — Мы работали как прокля… как собаки. Чем могу быть вам полезен?

То, что я употребил выражение „как собаки“, говорило о том, насколько я был удивлен и сбит с толку. Волколаки не любят это словосочетание.

— Сейчас узнаете. И причина делает вам честь. Располагайтесь. — Он взял меня под локоток и провел к столу из черного дерева и слоновой кости. Присаживайтесь, и давайте поговорим. Кофе?

Он собственноручно принес серебряный кофейник и разлил кофе по чашкам. Чашки оказались крошечными, зато напиток был высшего качества — черный как ночь, крепкий как смерть, сладкий как любовь и горячий как преисподняя.

Он также предложил мне сигару и, когда я отказался, прикурил свою.

— Все ли хорошо с вами и вашей семьей? — начал он.

— Нормально.

Опять я не стал вникать в детали и сваливать наши проблемы на окружающих. Я описал только наше путешествие в пустыню вместе с двумя агентами ФБР.

Он кивнул.

— Да, мне об этом сообщили под большим секретом. Не понимаю, почему бы не обнародовать результаты поисков?

— Понимаете, сэр, это может спугнуть нашего врага, тогда он спрячет все концы и выставит НАСА дураками. Кое-кто скажет, что наших доказательств недостаточно, что мы сами виноваты, раз не приняли всех мер предосторожности. Другие решат, что мы пытаемся оправдать свою некомпетентность тем, что сваливаем вину на каких-то редких зарубежных Созданий.

— А, Америка, — сухо сказал он. — Я не стал говорить никому, даже ФБР о собственных находках.

Я чуть не захлебнулся кофе.

— Что?! Э-э, сэр.

Он пронизал меня взглядом.

— Вам я расскажу, а вы перескажите своей жене. Вы должны это знать. Но я попрошу дать слово чести, что это никуда дальше не пойдет, пока я сам не позволю. У меня и так уже возникла масса проблем, покорно благодарю.

— Даю слово, сэр.

— Я вызвал из дому джинни.

Поймав мой перепуганный взгляд, он объяснил:

— Да, я знаю, что во время войны вам с женой пришлось столкнуться с одним из них. Но волноваться не стоит. Джинн, как и люди, бывают разные.

„Ага, — машинально отметил я, — „джинни“ — единственное число, „джинн“ множественное“.

— Некоторые злы, — продолжал аль-Банни, — и по факту являются демонами. Другие служат Добру. В основном встречается нечто среднее, сами по себе, совсем как люди. Я уже имел дело с одним джинни и вполне доверяю ему. В настоящий момент он занимает должность духа-хранителя Эш-Шифа, рядом с египетской границей. И в курсе всех новостей, которые разносят по миру Силы Воздуха.

Шеф минуту помолчал.

— Он сообщил мне то, о чем ФБР только начинает подозревать, — азиатские Создания объединились по крайней мере с одним божеством и одним человеком, чтобы воспрепятствовать нашей космической программе. Потом они возьмутся за остальные исследования в этой области. Подробности мне неизвестны, и я не знаю, где их разыскать. Ему это так же не нравится, как и нам. Но когда я попросил помощи у него и его народа, он отказался. Джинн считают, что им ничего не грозит, нужно только как следует охранять свою территорию. Аль-Банни пожал плечами. — Тем более что я ума не приложу, как бы они взялись нам помогать, принимая во внимание ваши законы. Собственно, если только узнают, что я связывался с джинни, все эти научные и валютные фонды, торговые палаты, прессу и ФБР кондрашка хватит…

— Это да, — согласился я. — Не забывайте про Конгресс, Белый дом. Лигу Наций, феминисток, Американский легион, средства массовой информации и Матушку Гусыню. Так что про сотрудничество с Другими лучше не вспоминать.

НАСА не стало привлекать даже американских и рожденных в Америке Созданий. Но организация не виновата. Этот вопрос поднимался уже давным-давно, и многие корпорации и союзы придерживаются твердой позиции. Если Твердыня наймет на работу хотя бы одного леприкона, то все водители, механики и геоманты могут гулять вальсом.

Мы помолчали. Дым свивался кольцами, звучала музыка.

— Вы сказали, что мы должны знать, — вспомнил я. — Почему именно мы с Джинни?

— Вы занимаетесь операцией „Луна“, — ответил он. — Помните, я ведь помогал вам?

— Конечно, сэр! Правда, пока мы продвинулись не слишком далеко. Если бы у нас было больше оборудования и штата… — Я прикусил язык. — Простите, выходит, что я жалуюсь. А я не то хотел сказать. Если бы вы приняли наш проект как побочный эксперимент, мы бы уже высадили людей на Луне! И, э, охранять такое маленькое предприятие гораздо проще, не так ли?

— Не только от магического воздействия, так?

— Ну, по закону подлости… Неважно.

— Важно. Я знаю об этом законе, как любой инженер и маг. „Все, что может пойти не так, — пойдет не так“. Совершенно верно. Проект „Селена“ и его составляющие были неправомерно сложными, раздутыми, и потому многое предусмотреть было невозможно. Только богу известно все.

Мне показалось, что последнее предложение было скорее поговоркой, чем проявлением веры.