Меч на закате - Розмэри Сатклифф

Прямая линия его рта изогнулась внезапной насмешливой улыбкой.

— В эти дни я никогда не знаю, называть ли себя старейшиной или Верховным магистратом; но да, я действительно здесь командую.

— Хорошо. Тогда нам нужны дрова для костров, пища для нас и фураж для лошадей. Как ты сам видишь, они не в таком состоянии, чтобы их сейчас выпустить на пастбища. Твои люди могут это сделать?

— Мы это сделаем.

— И еще свежие мази и повязки для раненых — вон тот невысокий человек со скрюченной ногой скажет вам, что ему нужно, и, Бога ради, дайте ему это, что бы это ни было.

— Хоть половину моего королевства, — ответил старик. Он глянул на толпу глазеющих на нас горожан и совершенно изменившимся голосом — словно говорил, перекрывая рев ветра, совсем другой человек — быстро и без суеты подозвал к себе нескольких людей и отдал распоряжения. Потом, когда эти женщины и мужчины рассыпались во все стороны, чтобы выполнить его приказ, он подошел, опираясь на посох, и встал рядом со мной у края барака, который немного защищал нас от проливного дождя.

— Пройдет какое-то время, прежде чем смогут привезти фураж; в Дэве не так много фуража, чтобы прокормить такое количество лошадей, и нам придется послать за ним на одну-две большие фермы; но фураж будет.

— Вы хорошо нас принимаете, — заметил я, развязывая ремешки круглого железного шлема и стаскивая его с головы.

— Может быть, незнакомцев мы принимали бы хуже, но разве ты не из рода лордов Арфона?

Я внутренне усмехнулся тому, как осторожно он это сформулировал.

Он продолжал:

— И разве твои племенные кобылы не пасутся, так сказать, под самыми нашими стенами? Мы думаем о тебе как о друге — как об Артосе Медведе — прежде чем вспоминаем, что ты Арториус, граф Британский.

— Это полезный титул. Он дает мне определенный авторитет среди правителей. Но Артос Медведь звучит более по-дружески.

Вокруг меня вовсю трудились Товарищи, вместе с конюхами и погонщиками. Молодой священник с изможденным лицом, появившийся неизвестно откуда, помогал Гуалькмаю с ранеными; измученных лошадей уводили прочь. Эмлодд, жизнерадостный веснушчатый парень, сменивший Флавиана на посту моего оруженосца, подошел, чтобы взять у меня Ариана, и я хотел было повернуться и заняться своим собственным делом, но старик остановил меня, легко прикоснувшись к моей руке; его взгляд следовал за двумя Товарищами, которые в этот момент, поддерживая третьего, ковыляли мимо, чтобы укрыться в проеме ближайшей двери.

— Вы сражались и вышли из боя с потерями, и сегодня вечером у вас будут другие дела, кроме как рассказывать истории, но помни, что когда у тебя появится свободное время, мы будем рады узнать, что произошло, — это касается и нас вместе со всей остальной Британией.

Я сказал:

— Тут почти нечего рассказывать — безрезультатно закончившееся сражение к югу от Эбуракума. Но сегодня ночью вы можете спать, не боясь саксонских факелов в своей кровле. По нашему следу не идет волчья стая… А пока мне нужно еще одно: пусть один из ваших юношей оседлает коня и отвезет весточку в замок Элдервудс, герцогу Кинмарку, — что мы здесь, в его городе, и что я приеду переговорить с ним, как только смогу.

Но в результате я так и не поехал в замок, потому что три дня спустя Кинмарк сам заявился в Дэву с небольшим отрядом дружинников.

Мы отводили наиболее оправившихся лошадей на пастбища, чтобы облегчить ситуацию с фуражом, и я вернулся в крепость и увидел его на плацу перед бывшим офицерским кварталом — он слезал с низкорослой кобылки, которая играла под ним и косила диким глазом, а рядом, в окружении его людей, стояли два пони, и через спину каждого была перекинута оленья туша.

Увидев меня, Кинмарк взревел, как ветер в бурю (у него был могучий голосище для такого небольшого человечка), и, подбежав ко мне, обхватил меня за плечи — так высоко, как только смог достать.

— Ох-хо-хо, Медвежонок! Это солнце и луна для моих глаз — увидеть тебя после столь долгой разлуки!

— И трубы в моем сердце оттого, что я слышу тебя снова, милорд Кинмарк.

Он разразился рокочущим хохотом.

— Парнишка передал мне от тебя весточку, что ты в Дэве и собираешься приехать поговорить со мной; но я как раз собирался охотиться в этих краях, так что мне пришлось всего лишь чуточку продолжить охотничью тропу, и вот я здесь — вместе со своей добычей в качестве гостинца.

— Замечательный гостинец! Сегодня мы будем пировать как герои!

Он широко расставил короткие ноги и посмотрел вокруг себя, на своих и моих людей, утаскивающих туши для разделки; его блестящие уверенные глаза оценили их всех одним быстрым взглядом.

— А тем временем, пока готовят угощение, — есть ли в этом гудящем осином гнезде какое-нибудь местечко, где человек может поговорить и услышать свой собственный голос без того, чтобы его услышали также и все остальные?

— Пойдем поднимемся на крепостной вал. Мы выставляем дозор над каждыми воротами, но по стенам часовые не ходят. Там, наверху, мы сможем поговорить спокойно.

Но когда мы поднялись по ступенькам на юго-западную оконечность вала, он не сразу заговорил о том — что бы это ни было — что привело его ко мне (потому что я не сомневался, что, хоть мы и были друзьями, это не был просто дружеский визит), а облокотился рядом со мной о парапет, глядя вдаль, на горы. Шторма, бушевавшие последние несколько суток, истощили свои силы дождем и ветром; это был день прерывистого света и плывущих облаков; и Ир Виддфа и ее менее высокие телохранители, покрытые темным налетом бегущих теней, четко выделялись на фоне смятенного неба. Я посмотрел в том же направлении, и мне показалось, что легкий ветерок, посвистывающий над крепостными стенами, несет с собой запах снегов высокогорья и прохладный, хватающий за душу аромат листьев, преющих у северной, замшелой стороны деревьев; и это было дыханием лесов под Динас Фараоном, где я вырос. А потом — что так часто случалось, когда я поворачивался лицом к своим родным горам, — мне почудился в том же ветерке привкус торфяного дыма и душистая сладость женских волос. Я гадал, есть ли у меня сын среди этих укромных долин и залитых голубыми тенями ущелий; сын семи лет от роду, обученный ненависти с тех самых пор, как впервые вкусил этот яд вместе с материнским молоком… Нет, я не гадал, я знал. Ненависть можно чувствовать издалека, как и любовь… Я снова поймал запах лесов под Динас Фараоном и мысленно ухватился за него, как хватаешься за талисман, оказавшись в темном месте.

Наверно, я вздрогнул, потому что стоящий рядом Кинмарк рассмеялся и спросил:

— Что такое? Вдруг стало не по себе?

— Просто на солнце набежало облако.

Он искоса взглянул на меня; глупо, что я сказал это, потому что как раз в тот момент на солнце не было никакого облака; но он не стал настаивать.

— А теперь расскажи мне, что произошло этой осенью.

Значит, первой была моя очередь. Я рассказал. Рассказывать было почти нечего, и моя история была короткой.

— И ты, стало быть, вернулся сюда, в Дэву, чтобы зализать раны и устроиться на зимних квартирах?

— Да, — ответил я.

— А как насчет припасов?

— Это была одна из главных причин, почему я выбрал Дэву: пастбища для лошадей и ячмень Мона для нас. Сегодня утром я послал своего лейтенанта Бедуира с повозками и небольшим сопровождением в Арфон, чтобы он привез все, что сможет. Я дал бы им отдохнуть еще несколько дней, но не осмелился — зима на носу. И так мы можем только молить Бога, чтобы они успели довезти зерно вовремя — и чтобы в Моне был хороший урожай.

— А пока?

— А пока мы «добываем пропитание на месте». Я заплатил твоим людям все, что смог. Я не могу платить справедливую цену за наше содержание, в войсковой казне недостаточно денег, их никогда не бывает достаточно; а то, что там есть, уходит в основном лошадиным барышникам и оружейникам.

— И в Арфон за зерно?

Я покачал головой.

— Это идет как дань с моего племени. На самом деле часть зерна прибудет из моих собственных поместий. Я принадлежу к роду лордов Арфона, как выразился твой здешний старейшина. Они дадут мне зерно… Что же до остального, у нас всегда есть охота — зерно в амбарах и вепрь в лесах; ведь именно так жили сторожевые посты в прежние дни.

На какое-то время между нами воцарилось молчание; потом, наконец, Кинмарк спросил:

— Ты собирался приехать в замок и поговорить со мной — о чем именно?

Я слегка повернулся, опираясь одним локтем о парапет, и взглянул на него.

— Мне нужны люди.

Он улыбнулся — короткой яростной улыбкой, которая вспыхнула и сошла с его лица, оставив его серьезным и задумчивым.

— Сердце подсказывает мне, что ты можешь набрать себе людей без всякой помощи со стороны какого-либо князька, друг мой.

— Если у меня будут развязаны руки — да.