Дитя Феникса. Часть 2 - Барбара Эрскин

В начале ноября она уже знала, что опять носит ребенка, Роберт пробыл в Фозерингее несколько дней и отбыл ко двору, куда снова был допущен. Ему уже надоело истязать Элейн. Но уехал он еще и потому – хотя сам отказывался себе в этом признаться, – что побаивался жить в этом замке, где, казалось, сами стены были пропитаны холодной ненавистью, где каждый камень, даже воздух источали ненависть.

В тот же день Элейн велела вынести из покоев огромную кровать, ту, на которой был зачат ее ребенок, хотя тогда она еще не знала об этом. По ее приказанию кровать сожгли за стеной замка.

Странно, но после того, как Роберт уехал, жизнь Элейн потекла как прежде. Она занималась своей конюшней и по обыкновению объезжала замок и прилегающие к нему земли. Она ела, пила, занималась рукоделием, болтала с домочадцами и равнодушно смотрела, как растет ее живот. Родится девочка. У Роберта не будет сыновей, это она знала наверняка.

Ее мечты угасли, любовь умерла. На сердце лег тяжелый камень. Ей нет места в истории, думала она, ее сыновья никогда не будут королями. Эинион обманул ее, а ее собственные видения – навеянный демонами плод воображения. Она не вернется в Шотландию, где королем теперь был ее крестник. Мальчишка, привязанный к материнской юбке, при всевластном юстициарии Алане Дерварде. Шотландия была страной ее былых грез и воспоминаний; там рухнуло ее счастье.

Некоторым утешением ее жизни опять стала та женщина в черном, что бродила среди пустынных галерей замка. Их общая горькая судьба принадлежала прошлому, уходя в глубокую древность. Она объединяла их, связывала воедино, затягивая в вечность, из которой не было возврата.

Фозерингей

Хавиза появилась на свет в день снятого Георгия, в 1250 году. Ей было две недели, когда в замок вернулся Роберт. Он долго смотрел на крошечное существо, лежавшее в крепко сколоченной деревянной колыбели. А затем повернулся к Элейн:

– Опять девочка?

– Так было угодно Богу.

– Неужели? Может, ты опять наколдовала? – Он смотрел на жену недобрым, суровым взглядом.

Элейн пожала плечами.

– Мне безразлично, кто родится, девочка или мальчик. Она здоровенькая, и ее уже окрестили.

– Какая любящая мать! – Он нагнулся над колыбелью, взял спеленутого ребенка в руки и поднес к глазам. – По крайней мере, видно, что ребенок мой. – Волосы у девочки были густые и черные, глаза над крошечным носиком были посажены близко к переносице. – А где Джоанна?

И раньше, наезжая в Фозерингей, он часто просил принести ему Джоанну: ему хотелось взглянуть на свою дочку. Элейн занервничала.

– Где-то с нянями, – ответила она.

– Ты не знаешь, где она? – Он то ли упрекал ее, то ли насмехался над ней.

– Конечно, знаю. Ей хорошо с ними. – Элейн вдруг чего-то испугалась. Она не хотела, чтобы он видел ее прелестную дочку; боялась, как бы он не вздумал предъявлять на ребенка отцовские права.

– Надеюсь. – Он положил крошку в постель.

Элейн опасалась, что в ту ночь он придет к ней в спальню, но он не появился. Она долго лежала с открытыми глазами, но ночь прошла спокойно.

Когда утром Ронвен вошла к ней в комнату, Элейн сразу заметила, что ее глаза горят ненавистью.

– Он увез малютку, – сказала она.

– Увез? – Слово вырвало ее из дремоты. Она вскочила и заглянула в колыбель.

– Не эту крошку, миленькая моя, а Джоанну. – Голос Ронвен сорвался.

– Матерь Божия!

Услышав крик матери, Хавиза расплакалась, но Элейн как будто не слышала ее. Накинув на плечи плащ, она уже бежала к двери. Ронвен остановила ее.

– Бесполезно. Они уже далеко. Он увез ее ночью. Маленькая Сара Куртхауз пыталась остановить его, и за это он изуродовал ей лицо.

– Он повезет ее в Лондон, – сказала Элейн.

Грудь ее болела, а девочка продолжала плакать. Пристроив Хавизу на сгибе руки, она распахнула ворот рубашки и поморщилась от боли, почувствовав, как маленький ротик жадно впился в ее сосок.

– Мы поедем за ними сейчас же, как только лошади будут готовы. – Лицо Элейн было белое как мел. – Отдай распоряжения, Ронвен.

Путешествие затянулось – слишком много было хлопот с ребенком и прислугой. До Лондона они добрались только к полудню следующего дня. Через два часа Элейн в лучшем своем платье уже ехала верхом в Вестминстерский дворец, к королю. От усталости она с трудом держалась на лошади: слишком утомительной была поездка, и силы ее были на пределе. Кроме того, Элейн еще не окрепла после родов. И все же она добралась до дворца и, соскользнув с Там-Лина и передав поводья конюху, спотыкаясь, направилась к дверям.

Огромный зал был полон людей, но Элейн сразу увидела короля. По обыкновению он был в окружении придворных и слуг. Когда она протискивалась к нему сквозь толпу, он рассматривал огромную книгу. Увидев Элейн, король сделал недовольное лицо.

– Я не давал тебе разрешения покинуть дом и вернуться ко двору, племянница.

Элейн низко присела перед ним; это было нелегко, но реверанс все же получился.

– Сир, я благополучно разрешилась от бремени и получила очистительный обряд. Но мой муж вернулся в Лондон. Мне надо его немедленно увидеть. Я надеялась найти его здесь, рядом с вами.

Генрих холодно улыбнулся.

– Он был здесь, но, мне кажется, не сегодня. Вы опять вместе, и это мне по душе. – Он наклонился к ней и вгляделся в ее лицо. – Здорова ли ты, племянница?

– Вполне, ваше величество, благодарю вас. – Она заметила сочувствие в его глазах. Чему он сочувствовал? Ее разбитому сердцу и одиночеству, наступившему с тех пор, как не стало Александра? Генрих никогда не одобрял ее любви и никогда не подавал виду, что знает о них с Александром, за исключением того последнего разговора три года тому назад. Элейн шагнула к нему, опасаясь, что он прогонит ее и быстро заговорила:

– Роберт увез нашу малютку, и я за нее боюсь. – Она уже не могла остановиться. – Вы должны мне помочь. Пожалуйста, помогите. – Ее глаза наполнились слезами. – Девочка не знает его. Он был пьян. Он чуть не убил няню…

Забыв о том, что кругом люди, она поймала его руку и упала перед ним на колени.

– Умоляю, помогите мне. Умоляю.

Генрих с неудовольствием смотрел на нее:

– Но ведь малютка – его дочь.

– Девочка даже не знает своего отца.

– Такое часто случается.

– Но, сир, согласитесь, отцы не часто похищают своих детей, даже не позаботившись о том, чтобы у ребенка была няня!

– Но для чего это ему? – недоуменно спросил Генрих. Он попытался освободить свою руку из рук Элейн.

– Потому что он знал, что это ранит меня. Он всегда наслаждался, мучая меня…

Не выдержав ее взгляда, король отвел глаза.

– Хорошо, я пошлю за ним, – пробормотал он. – И вызову тебя, когда мы найдем ребенка.