Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины - Александр Каревин

Публично предъявленные претензии требуют публичного же ответа. Поскольку Петр Павлович укоряет меня в выборочном вступлении в дискуссию, постараюсь на этот раз ответить на все обвинения. Отвечать буду только по теме «дискуссии», игнорируя оскорбления.

1. Путаться г-н Захарченко начинает сразу. С одной стороны, он уверяет, что его предыдущие публикации (в «Литературной Украине» и «Столичных новостях») адресовались не мне персонально, а «подобным» (хотя обращался он ко мне). С другой стороны, Петр Павлович, по собственному признанию, «априори знал», что его «вроде как оппонентом» буду именно я. В тех публикациях мой «вроде как оппонент», опять же по его словам, вел речь о «правовой реальности Московщины», опираясь на выводы исследователей и свидетельства очевидцев. Я же, дескать, углядел в этом русофобию и невежество.

Поясняю: русофобия и невежество П. Захарченко заключались не в разговорах о «деспотическом характере Московии». Заключались они в том, что деспотию Петр Павлович трактовал как нечто присущее исключительно России, в противоположность другим странам Европы, «в том числе Украине». Да, английский юрист Флетчер, на которого мой «вроде как оппонент» ссылается, действительно издал в 1591 году книжку, где отмечал, что в России закон базируется на «воле государя и судей». Ну а в Англии ХVI века разве было по-иному? Генрих VIII, Мария Тюдор, Елизавета Тюдор — они кто, демократические правители?

Да, функционировал английский парламент, но он был тогда полностью подконтролен королевской власти.

Украина же как государство до ХХ века не существовала. А то, что творилось на украинских землях до их воссоединения с Россией (да и позднее, пока сохранялось самоуправство казацкой старшины), было куда хуже, чем происходившее «в Московщине». Недаром украинский народ, по замечанию Николая Костомарова, хотел введения у себя «московского порядка», самодержавия (см. об этом работу Костомарова «Ответ г. Падалице»).

2. Г-н Захарченко очень обиделся на упрек в недобросовестном цитировании. Вновь пытаясь доказать финно-угорское происхождение великорусов (современных русских), мой как бы оппонент приводит длинную выдержку из газетного интервью покойного российского антрополога Татьяны Алексеевой о подобности вятичей финно-уграм. Заканчивается выдержка фразой: «По антропологическим признакам — это одно и то же население». Цитата обрывается. Между тем в оригинале есть продолжение: «И все-таки это уже славяне. Потому что их погребальный обряд, их женские украшения, которые в основном и являются для ученых этническими определителями, — вятичские, а не финно-угорские».

Предоставляю читателям самим судить, насколько корректно цитировал П. Захарченко Т. Алексееву. Кроме того (и это важно!), якобы финно-угорское происхождение вятичей, о котором как о предположении писала Алексеева в научных работах, не имеет отношения к вопросу о происхождении русского народа. Согласно той же Алексеевой, предками русского населения соответствующего региона являются не вятичи, а западные кривичи и новгородские славяне.

3. П. Захарченко пишет (здесь и далее цитирую, исправляя грамматические ошибки): «А. Каревин… сообщает, что г. Т. Алексеева со временем изменила свою точку зрения на высказанное (о финно-угорстве вятичей. — Авт.). Возможно, но тогда где же текст ее изменившихся взглядов, где покаяние и где, наконец, название работы, в которой это историческое событие зафиксировано? Отсутствует у А. Каревина, потому что не присутствует у самой Т. Алексеевой». Приписать противнику то, что тот не говорил, — дело нехитрое. Такой прием вполне сгодился бы, например, для «Столичных новостей», когда заведомо известно, что ответить оппоненту не дадут, а значит, лгать можно безнаказанно. В «2000» ситуация иная. Я предлагаю всем желающим обратиться к моей предыдущей статье и удостовериться: ничего о покаянии Алексеевой, изменении ее взглядов там нет. Другой вопрос, что Алексеева многое лишь предполагала, а г-н Захарченко выдал это за категорические утверждения. О чем я и написал.

4. «Вроде как оппонент» недоволен, что, сообщая об опровержении некоторых гипотез Алексеевой другими исследователями, я обошелся без конкретики. Во-первых, статья была все же не об Алексеевой. Во-вторых, нужные тексты есть в Интернете — с таблицами, схемами, картами, рисунками. Читать эту информацию неантропологу трудновато. Перетаскивать ее на страницы газеты — нецелесообразно. Но если желающие найдутся, пусть наберут в поисковике: «Анти-Алексеева».

5. Клеймя позором вятичей, г-н Захарченко ссылается на Нестора-летописца, который «сообщал, что вятичи — грубое племя, «яко звери, ядуще все нечисто». Да и мат, если верить Нестору, пошел гулять по Руси с легкой руки вятичей» и т. д.

Однако у Нестора речь идет сразу о трех грубых племенах, которым присуще «срамословье» — радимичах, вятичах и северянах (а чуть раньше еще и о древлянах). Почему Захарченко вспоминает только об одном? Дело в том, что северян (и древлян) наши «национально сознательные» как бы историки относят к «украинским племенам», радимичей — к белорусским. Слепить миф о высококультурных древних украинцах, противостоящих диким и матюкливым москалям, из подлинного текста «Повести временных лет» невозможно. Приходится опять-таки «цитировать», вырывая из контекста фразы и даже отдельные слова.

6. П. Захарченко расписывает, как А. Каревин «сильно нервничает, ворчит и негодует и все пытается узнать от ученого Захарченко, к какой сфере общественных отношений относится такой вид преступления, как употребление нецензурной брани, зафиксированной в Уставе князя Ярослава (церковном)». И далее: «А. Каревин безоговорочно заключает, что данный вид деяния относится к семейному праву, ибо затрагивает интересы замужней женщины».

Вслед за тем мой «вроде как оппонент» приводит извлечение из соответствующей статьи Устава («Аще кто зовет чужую жену б…ю» и т. д.). Цитирует опять же выборочно. Только тот кусочек, где говорится о женах великих бояр. После чего с апломбом поясняет, что «вопросы «обид» представителей высших слоев общества — это не вопросы частного права, как А. Каревин ошибочно считает, а публичного».

Вновь предлагаю желающим обратиться к тексту моей предыдущей статьи. Узнать что-либо «от ученого Захарченко» я не пытался. Ну, хотя бы потому, что не считаю его ученым (по сути, а не по должности). Также и терминов «семейное право», «частное право», «публичное право» я не употреблял.

О том, что данная статья Устава защищает честь семьи, говорится в комментариях специалистов к упомянутому законодательному акту (см.: Российское законодательство. Т. 1. М., 1984). К тому же в замолчанной г-ном Захарченко части статьи Устава речь идет о женах меньших бояр, городских людей, сельских людей. То есть обесценивается «аргумент» моего «вроде как оппонента», на основании которого он отнес указанную норму закона к публичному праву. И повторюсь, статья Устава предусматривала наказание за оскорбление замужней женщины, а не за употребление мата само по себе, как ошибочно думает П. Захарченко. Да и слово «б…ь» по причине его наличия в тексте закона трудно назвать нецензурным.

Между тем мой «вроде как оппонент» не унимается. Он вопрошает: «Зафиксированы ли тексты с аналогичными матерными лексическими оборотами в иных текстах законов Киевской Руси? Нет. Тогда как они могли появиться на Руси?»

Вопрос риторический. Ответ на него неправильный. Тексты с аналогичными лексическими оборотами зафиксированы в Уставе князя Владимира Святославича о десятинах, судах и людях церковных и в Уставе князя Всеволода о церковных судах, людях и мерилах торговых.

Любопытно, что перед тем Петр Павлович приводил слова одного из ученых, изучающих психику человека: «Рефлексии анормальные от нормальных отличаются тем, что в первом случае человек свои знания считает абсолютными». Как тогда расценить уверенность моего «вроде как оппонента» в том, что упомянутых текстов законов не существует, раз лично он о них ничего не знает?

7. По мнению г-на Захарченко, есть две редакции Устава князя Ярослава. Одна — западнорусская, действовавшая на украинских землях. Матерных слов там нет. Другая, более поздняя, — восточнорусская, действовавшая «в Московщине». Мат там присутствует.

На самом деле редакций Устава шесть (см. научные комментарии все в том же 1-м томе «Российского законодательства»). Самая ранняя — восточнорусская. Западнорусская написана на ее основе и является сильно сокращенным вариантом первой. «Крамольного» слова там не имеется по причине отсутствия статьи, где оно было.

8. Мой «вроде как оппонент» обвиняет меня в фальсификации цитаты из сочинения француза Боплана. Мол, во львовском издании 1999 года его «Описания Украины» пишется о «грубих і соромницьких піснях» («грубых и срамных песнях»), а у А. Каревина о «всяких грязных и скандальных песнях».