Том 9 - Агата Кристи

Вера закричала. Вне себя от ужаса, она кричала что было мочи — звала на помощь. Она не слышала, какой переполох поднялся в гостиной, как упал перевернутый в суматохе стул, распахнулась дверь и, перепрыгивая через ступеньки, мчались к ней мужчины. Страх заглушал все. Но тут в дверном проеме замелькали огоньки: мужчины со свечами в руках ворвались в комнату, и Вера пришла в себя.

— Какого черта?

— Что стряслось?

— Господи, что с вами?

Вера вздрогнула, сделала шаг вперед и рухнула на пол. Кажется, кто-то склонился над ней, кто-то посадил ее, пригнул ее голову к коленям — она была в полузабытьи.

Но тут кто-то закричал: «Ну и ну, посмотрите-ка сюда», — и она очнулась. Открыла глаза, подняла голову. Мужчины, сбившись в кучу, смотрели на потолок — оттуда свешивалась длинная лента морских водорослей, тускло поблескивавшая при свете свечей. Вот что коснулось ее горла. Вот что она приняла в темноте за липкую, мокрую РУКУ утопленника, вышедшего с того света, чтобы прикончить ее.

Вера истерически захохотала.

— Водоросли… всего-навсего водоросли… Теперь понятно, откуда здесь такой запах. — И снова потеряла сознание — тошнота накатывала волнами. И снова кто-то посадил ее, пригнул ее голову к коленям.

Казалось, прошла вечность. Ей поднесли стакан — судя по запаху, в нем был коньяк. Она потянулась отхлебнуть, но что-то остановило ее, тревожный сигнал сиреной завыл в мозгу. Она выпрямилась, оттолкнула стакан.

— Где вы это взяли? — сухо спросила она.

Блор долго таращился на нее и только потом ответил:

— Принес из кухни.

— Не буду пить, — резко отказалась Вера.

На какой-то миг все оторопели, потом раздался смех Ломбарда.

— Браво, Веpа! — одобрительно сказал он. — Вижу, здравый смысл вам не изменил, хотя всего минуту назад вы и праздновали труса. Я спущусь, принесу непочатую бутылку, — и он выскочил за дверь.

— Мне уже лучше, — не слишком убежденно сказала Вера. — Я, пожалуй, выпью воды.

Армстронг помог ей подняться. Шатаясь и цепляясь за Армстронга, Вера подошла к умывальнику. Пустила холодную воду, наполнила стакан.

— Зря вы отказались от коньяка, — обиженно сказал Блор.

— Как знать, — сказал Армстронг.

— Я туда ничего не подсыпал, — рассердился Блор. — Вы ведь на это намекаете?

— А я и не утверждаю, что вы туда что-то подсыпали. Но вы вполне могли это сделать, а не вы, так кто-то другой мог на всякий случай подложить в бутылку яду.

В комнату влетел Ломбард. Он держал непочатую бутылку коньяка и штопор. Ткнул нераскупоренную бутылку Вере под нос и сказал.

— Держите, голубушка. Пейте смело.

Сорвал фольгу и вытащил пробку.

— Хорошо, что в доме большие запасы спиртного. Очень предусмотрительно со стороны А. Н. Онима.

Веру била мелкая дрожь. Армстронг подержал стакан, Филипп налил коньяку.

— Выпейте, мисс Клейторн, — сказал врач, — вы только что перенесли тяжелое потрясение.

Вера отхлебнула коньяку и на щеках ее снова заиграл румянец.

Ломбард засмеялся.

— Вот первое убийство, которое сорвалось.

— Вы думаете, меня хотели убить? — прошептала Вера.

— Ну да, ожидали, что вы от страха отдадите концы! — ответил Ломбард. — Такое может случиться, верно, доктор?

Армстронг уклонился от ответа.

— Гм-гм, не могу вам сказать ничего определенного.

Крепкий молодой человек со здоровым сердцем вряд ли умрет от испуга. С другой стороны… — Он взял коньяк, принесенный Блором, окунул в него палец, осторожно лизнул. Лицо его хранило бесстрастное выражение.

— Вкус вроде бы обычный, — неуверенно сказал он.

Блор, клокоча от ярости, двинулся к нему.

— Попробуйте только сказать, что я отравитель, и я вам сверну шею!

Вера, которой коньяк вернул былую предприимчивость, поспешила отвлечь мужчин.

— А где судья? — спросила она.

Мужчины переглянулись.

— Не понимаю, что случилось… Мне казалось, он поднимался с нами…

— И мне, — сказал Блор. — Что скажете вы, доктор? Вы шли следом за мной.

— Мне казалось, он был позади меня… Разумеется, он не поспевал за нами. Возраст все же дает о себе знать.

Они снова переглянулись.

— Ничего не понимаю, — сказал Ломбард.

— Отправимся на розыски, — предложил Блор и пошел к двери. Мужчины последовали за ним, Вера замыкала шествие.

Когда они спускались по лестнице, Армстронг объявил:

— Наверное, он остался в гостиной.

Они пересекли холл. Армстронг время от времени громко звал:

— Уоргрейв! Уоргрейв! Где вы?

Никакого ответа! Мертвая тишина, нарушаемая лишь тихим шумом дождя. Добравшись до гостиной, Армстронг замер на дороге. Остальные толклись сзади, выглядывали из-за его плеча. Кто-то вскрикнул.

Судья Уоргрейв сидел в глубине комнаты в кресле с высокой спинкой. По обе стороны кресла горели свечи. Но больше всего их удивило и испугало то, что судья был в судейской мантии и парике…

Доктор Армстронг знаком остановил их, а сам нетвердой, как у пьяного, походкой направился к застывшему в кресле судье. Наклонясь, вгляделся в неподвижное лицо. Потом резким движением сорвал с судьи парик. Парик упал на пол, обнажился высокий лоб — посреди лба зияло круглое отверстие, из него вытекала густая темно-красная струйка… Доктор Армстронг поднял безжизненно повисшую руку, пощупал пульс. Потом повернулся к остальным и сказал бесстрастным, угасшим, запредельным голосом:

— Судью застрелили…

— Вот он, револьвер, — сказал Блор.

Доктор продолжал тем же тусклым голосом:

— Его убили выстрелом в голову. Он умер мгновенно.

Вера нагнулась, посмотрела на парик.

— Вот она, серая шерсть, которая пропала у мисс Брент.

— И алый клеенчатый занавес, который пропал из ванной, — сказал Блор.

— Так вот для чего они понадобились… — прошептала Вера.

Неожиданно раздался смех Ломбарда — громкий, ненатуральный смех: — Пять негритят судейство учинили, И засудили одного, осталось их четыре.

Конец кровавому судье Уоргрейву! Больше ему не выносить смертных приговоров! Не надевать ему черной шапочки! В последний раз он председательствует в суде! Больше ему не отправлять невинных на виселицу! Вот бы посмеялся Ситон, будь он здесь. Да он бы живот со смеху надорвал!

Все были ошеломлены — никто не ожидал, что Ломбард настолько потеряет власть над собой.

— Ведь только сегодня утром, — прервала его Вера, — вы мне говорили, что он и есть убийца.

Ломбард тут же опомнился, пришел в себя.

— Вы правы, — сказал он тихо. — Что ж, значит, я ошибся. Еще один из нас оправдан… слишком поздно!

Глава четырнадцатая

Они перенесли судью в его комнату, уложили на постель. Потом спустились по лестнице и постояли с минуту в холле, нерешительно переглядываясь.

— Что будем делать? — уныло спросил Блор.

— Сначала подкрепимся. Чтобы выжить, нужны силы, — ответил Ломбард.

Они снова отправились в кухню. Открыли банку языка. Ели машинально, без аппетита.

— В жизни больше не притронусь к языку, — сказала Вера.

Покончив с едой, все остались сидеть на своих местах.

— Нас всего четверо, — сказал Блор. — Чья очередь теперь?

Доктор Армстронг удивленно посмотрел на него.

— Если мы будем начеку, — машинально начал он, запнулся, и его тут же прервал Блор:

— Так и он говорил… И вот погиб же!

— Хотел бы я знать, как это случилось? — сказал Армстронг.

Ломбард чертыхнулся.

— Задумано хитро. Убийца притащил водоросли в комнату мисс Клейторн, а дальше все было разыграно прямо как по нотам. Мы решили, что мисс Клейторн убивают, кинулись наверх. А убийца воспользовался суматохой и застиг старика врасплох.

— Как вы объясните, почему никто из нас не услышал выстрела? — спросил Блор.

Ломбард покачал головой.

— Что вы хотите: мисс Клейторн вопила, ветер выл, мы бежали к ней на помощь и тоже кричали кто во что горазд. Как тут услышать выстрел? — и помолчав, добавил: — Но больше мы так не попадемся. В следующий раз ему придется придумать что-нибудь другое.

— Ему это раз плюнуть, — сказал Блор многозначительно. И переглянулся с Ломбардом.

— Нас здесь четверо, и мы не знаем, кто… — начал Армстронг.

— Я знаю, — прервал его Блор.

— Я совершенно уверена… — сказала Вера.

— Я ничуть не сомневаюсь… — с расстановкой сказал Армстронг.

— А я, — прервал его Ломбард, — наконец-то догадался…

Их взгляды скрестились.

Вера поднялась, ноги у нее подкашивались.

— Я плохо себя чувствую, — сказала она. — Пойду спать… Я больше не выдержу.

— Пожалуй, я последую вашему примеру, — сказал Ломбард. — Что толку сидеть и глазеть друг на друга?