Иисус. Жизнеописание - Пол Джонсон

Иисус был самым успешным проповедником в античном мире. Его внешность, Его голос, Его речи, неповторимое сочетание властности и кротости привлекали к Нему людей всех возрастов, общественных классов и рас. Кроме того, Он исцелял недужных и, хотя обычно старался это скрывать, ни разу не отказал молившему о помощи страдальцу. Он никогда не исцелял напоказ – однако все ведали: Учитель наделен сверхъестественными способностями. Почти с первых дней проповедничества Иисус привлек к Себе внимание властей – особенно духовенства. Его опасались. Первосвященники видели в Нем угрозу своему положению – даже своей жизни. Первосвященник Каиафа, коварный, изобретательный негодяй, цепко держался за свое положение духовного наставника правоверной еврейской общины. Он приятельствовал с Понтием Пилатом, римским префектом Иудеи, и с Иродом Антипой, правителем Иудеи, и хотел сохранить эти отношения. Знаменитый среди евреев Проповедник, Которого Каиафа не мог сдерживать, представлялся ему огромной угрозой. Окажись учение Иисуса поджигательским – оно могло бы вызвать беспорядки, в коих обвинили бы самого Каиафу. Росла известность Иисуса, возрастало и число Его последователей. Весть о том, что пять тысяч человек поднялись на гору вослед Иисусу и выслушали там Его проповедь, а потом свершилось чудо: Проповедник досыта накормил всех этих верующих пятью хлебами и двумя рыбами, привела первосвященника в трепет. А что, если бы Иисус совершил нечто подобное в каких-нибудь городских стенах? Ведь последователи Проповедника могли бы после этого буквально захватить город… А что, если Он сотворит нечто подобное в самом Иерусалиме? Тогда, размышлял Каиафа, Он сможет воцариться в столице, провозгласить себя царем Давидом, стать правителем-священником. Тогда римляне покинули бы город – оставив, конечно, гарнизон в крепости Антония, – а потом вернулись бы во главе огромной сирийской армии, снова заняли Иерусалим и устроили кровавую резню, уничтожив всех евреев, включая первосвященников, или сровняли бы город с землей. Римляне были вполне способны на это: они уже не раз поступали подобным образом с другими восставшими городами в пределах империи. Священники дрожали за свои жизни, за свое исключительное положение, за свое имущество. В некотором смысле они имели известные основания опасаться подобного исхода. Именно так все и произошло спустя несколько десятилетий. Около 70 года от Р. Х. Иерусалим, действительно, был занят войсками, а в 132 году, после очередного мятежа, буквально разрушен, не осталось камня на камне. Однако первосвященники даже не пытались проведать, чему, собственно, учил Иисус и в чем Он видел конечную цель Своего проповеднического служения. Первосвященники лишь посылали время от времени соглядатаев или наемных смутьянов, дабы собрать устные свидетельства, впоследствии использованные против Него и приведшие к Его смерти. Священники не принимали Его уверений, что Царство, о Котором Он проповедовал – не земное, а Небесное, Царство Духа. Их темные души отказывались верить, что праведный Человек не преследует никаких своекорыстных целей. Эти развращенные материалисты были не в состоянии увидеть и признать истинную духовную добродетель. Они не отрицали, что Иисус наделен некоторой силой, но утверждали, что эта сила – от врага рода человеческого. Точно так же духовные вожди нынешнего Ирана зовут своих противников порождением сатаны.

Разумеется, Иисус не желал бросать никакого вызова верховному духовенству. Три года Он всячески избегал прямого столкновения: очень редко появлялся в густонаселенных местах Иудеи, особенно в Иерусалиме, а если бывал там, старался сделать Свое присутствие скромным и незаметным. Он по мере возможного скрывал Свою Божественную силу, пользуясь ею лишь в ответ на мольбу о помощи. Иисус всегда просил исцеленных: не рассказывайте о том, что с вами произошло. Спаситель часто проповедовал в частных домах или под открытым небом, где-нибудь на берегу Галилейского моря, стараясь не раздражать иудейские власти, никогда не выступал против римского владычества – скорее, наоборот. А если и порицал еврейских первосвященников, то лишь там, где заходила речь о вопросах вероучения. Он вовсе не походил на бунтаря: мирный, доброжелательный Человек, наставляющий смирению и кротости, призывающий помогать бедным и подставлять другую щеку, если ударили по одной. Какой от Него мог быть вред?

Но в определенном смысле Иисус был мятежником. Он готовил переворот в людских сердцах – точнее, не переворот, а поворот: от суетности к духовной жизни. Этого оказалось достаточно, чтобы вызвать повсеместное брожение умов, приведшее к столь трагической развязке. Более того, хотя Иисус всегда намеренно избегал противостояния духовенству, Он прекрасно понимал, что Ему суждено стать жертвой и что, проповедуя истину, Он рискует лишиться жизни. Тем не менее Он проповедовал. Девизом Его, манифестом, правилом и лозунгом были слова «Я есмь путь и истина и жизнь». И в Своем проповедническом служении он говорил об этом все яснее, со все большей страстью. Высшее духовенство изначально собиралось взять Его под стражу и предать смерти. Несколько раз это пытались сделать, но либо Иисусу удавалось ускользнуть, либо Его окружала слишком большая толпа воодушевленных последователей, и невозможно было схватить Учителя, не завязав настоящего побоища с учениками – а тут прислужники иудейских старейшин могли потерпеть поражение. Конечно, у храмовых священников была вооруженная охрана, но спорным оставался вопрос: а имели ли они право, с точки зрения светской или церковной власти, вынести смертный приговор – тем паче привести его в исполнение? В случае с Иоанном Крестителем у первосвященников не возникло затруднений благодаря козням Иродиады и танцевальным талантам ее дочери Саломеи. В случае же с Иисусом священники надеялись подговорить толпу правоверных евреев и побить Учителя камнями. Не удалось и это: слишком известен был Иисус. Правда, фарисеи могли бы загодя собрать толпу своих домашних слуг и приспешников – до тысячи человек, – которые учинили бы «возмущенное шествие». И в конце концов это удалось фарисеям. Поскольку они распоряжались доступом ко дворцу римского наместника, «негодующая толпа» свое дело сделала. Современный опыт учит нас, как легко власть имущие могут устроить балаган, именуемый «официальным протестом».

Два события подтолкнули священников к решительным действиям и дозволили им совершить задуманное. Вскоре после Песаха (Иудейской Пасхи), который празднуется весной, Иисус воскресил из мертвых Лазаря, брата Марфы и Марии, человека известного и уважаемого и в еврейской общине в Вифании, где он жил, и в самом Иерусалиме. Евангельские тексты отмечают некоторое нежелание Иисуса отправляться в Вифанию, хотя нигде не сказано прямо, что Он медлил намеренно. Как выяснилось, Лазарь пролежал в гробовой пещере целых четыре дня. Иисус приблизился к закрытому входу в пещеру, велел: «отнимите камень» – и «воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон» (Ин. 11: 39, 43). Вопроса о том, считать ли воскресение Лазаря чудом, не возникало никогда. Было множество свидетелей и его смерти, и его воскрешения. Любые фокусы исключаются напрочь – и нет никакого иного объяснения, кроме чуда, сотворенного Иисусом. Об этом заговорили в Иерусалиме, и первосвященники были серьезно напуганы. Они решили наконец принять меры против Человека, который, по их утверждению, призвал на помощь сатану. Они также собирались убить Лазаря прежде, нежели тот начнет рассказывать направо и налево о том, что с ним произошло.

Вторым событием стало решение Самого Иисуса, что пришло время сделать то, для чего был Он послан на землю: принести Себя в жертву. Следовало открыто войти в Иерусалим. В Евангелии от Луки об этом говорится намеком: «Когда же приближались дни взятия Его от мира, Он восхотел идти в Иерусалим…» (9: 51). Иисусу опасно было появляться в городе, и особенно после воскрешения Лазаря. Согласно Иоанну, особо точному в хронологии тогдашних событий, неделя Страстей Господних началась в субботу, еврейский Шаббат. Иисус вместе с друзьями явился на ужин в дом Лазаря, Марфы и Марии. Мария, «взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира». В сущности, она преднамеренно повторила милосердный поступок грешной женщины в доме фарисея Симона – чем и возмутила Иуду Искариота, носившего при себе денежный ящик и бывшего казначеем среди учеников. Иуда (который, по словам Иоанна, был вором) спросил: «для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим?», Иисус ответил: «оставьте ее; она сберегла это на день погребения Моего. Ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда» (Ин. 12: 5, 7–8).

Отчего-то никто не обратил внимания на этот намек Иисуса о приближающейся кончине, и на следующий день все отправились в столицу. Народ знал о прибытии Иисуса. Собралась огромная толпа. Иисус въехал в город на «молодом осле», и люди «взяли пальмовые ветви, вышли навстречу Ему и восклицали: осанна! благословен грядущий во имя Господне, Царь Израилев!» (Ин. 12: 13–14). Иисус, ведая, что время Его пришло, не пытался их утихомирить. Впоследствии день этот станет отмечаться в христианстве как Вход Господень в Иерусалим (Вербное воскресенье). Иисус подождал, пока волнение уляжется, и, вместо того, чтобы творить чудеса, как ожидали первосвященники, провел первые три дня, понедельник, вторник и среду, в основном в молитве на Елеонской горе за городом. В это время Иуда Искариот, искушаемый сатаной, пошел к фарисеям и сказал: «что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребреников; и с того времени он искал удобного случая предать Его» (Мф. 26: 15–16). Лучший случай, по Иудину мнению, должен был представиться в четверг, после вечерней трапезы, когда Иисус пойдет на гору, чтобы помолиться. Стемнеет, никого не будет рядом, и тогда Иуда (так он обещал первосвященникам) укажет на Иисуса, поцеловав Его в знак приветствия. Фарисеи боялись толпы, сопровождавшей Иисуса днем, и согласились, и сказали, что придут вместе со стражей храма.