Проклятие палача - Виктор Вальд

«Тра-та-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та та-та тра-та-та та-та…», – вновь вырвалось из его горла. Глухо, басисто и… мрачно.

«А ведь мелодия веселая. Под нее плясали. Хотя песня совсем не о веселом. И даже очень».

Гудо едва улыбнулся. Он начинал думать. Значит, он возвращался из бездны пустоты. Ему очень нужно вернуться оттуда. Очень.

Но… «Тра-та-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та та-та тра-та-та та-та»…

– Я его задушу, – послышался гневный голос сверху, и оттуда же добавили:

– Пожалуй, я тебе помогу дружище Ральф. Когда-то у меня это хорошо получалось.

– Да уж, Весельчак, помоги. Боюсь, я сам с таким медведем не справлюсь. Вот только…

– Что только?

– Что потом скажем, если герцог его увидеть пожелает? Тогда уж запляшут наши ребра под кнутом проклятого Крысобоя.

– Тогда пни его еще раз. Да хорошенько!

Сильный удар затемнил дребезжащий рассвет, и Гудо, разжав пальцы, едва ухватившиеся за край, вновь полетел в пропасть беспамятства.

Только до самого дна он не долетел. Два ангела схватили его за руки и весело подхватили: «Тра-та-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та та-та тра-та-та та-та.»

Гудо посмотрел на того, что был справа и удивленно воскликнул:

– Ты? Как же ты и ангел? Твое место в аду Стрелок Рой. Ты убил столько людей, что в ином городе столько и не живет! За тобой река из слез и крови. Кто же и за что дал тебе крылья?

– Эти? – взмахнул черными крыльями Стрелок Рой, – За что? Это не моего слабого умишка дело. Ты лучше посмотри туда!

Гудо смотрит вниз и видит осажденный частокол в литовских лесах. Именно частокол, за которым неизвестно есть ли хотя бы единый похожий на жилье дом. Но эти дикари литовцы в вонючих шкурах вместо доспехов со звериным упорством защищают свое логово. Вот и топчутся вокруг остроконечных деревянных стен три доблестных тевтонских рыцаря со своими копьями[43], и отряды наемных лучников. Самый многочисленный состоял из искусных стрелков далекой Англии.

Осада затягивается. Уже сожжены и разграблены все поселение на два дня конного пробега. Убивать, насиловать и брать в плен уже некого. Но еще есть достаточный запас хмельной медовухи, что после пыток выдали жители лесных селений. Поэтому до позднего вечера горят костры и слышатся песни на многих языках Европы.

Много песен. И грустных и скабрезных и веселых.

Самая веселая и громкая доносится от английских костров, что традиционно далеко отстояли от основного лагеря. Но за множество вечеров одна и та же песня так надоела соседним кострам, что уже вызывает желание метнуть в исполнителей пару другую копий. Получалось, надутые гордецы с туманных островов, не желавшие общаться с воинами других отрядов знают только одну мелодию. А какие они в нее вталкивают слова – кто их разберет. Разве что рыцари тевтонцы. Те знают все, и понимают все. Может поэтому, и не пытаются заглушить осточертевшую всему лагерю английскую песенку.

А вот Гудо не выдерживает. Самый сильный и самый пьяный из наемников нижнегерманских земель, размахивая огромным топором, он с ревом врывается в самую середину песни:

– Ну, кому снести голову и поставить на ее место другую? Может быть, другая голова на чужой шее вспомнит парочку других песен.

Англичане дружно смеются, и еще громче и дружнее продолжают свое бесконечное «Тра-та-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та та-та тра-та-та та-та.» Кажется, что все эти вечера они только и ждали Гудо, чтобы повеселиться за его счет. Но не того они ждали. Гудо кружит над головой свой жуткий топор и с чудовищной силой опускает его на большой котел, в котором кипит мясо для английских лучников.

Брызги кипятка, куски мяса, пар и клубы дыма перемешиваются и, оттолкнувшись, летят во все стороны. Лишившиеся ужина воины, казалось, должны были разорвать обидчика. Но… Вместо справедливого гнева и яростного нападения стрелки громко смеются и еще громче затягивают:

– «Тра-та-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та та-та тра-та-та та-та.»

Гудо вновь поднимает свой незнавший жалости топор и оглядывается в поиске цели для следующего разрушительного опускания. Палатки, стойка для оружия, коновязь, лошади, головы безмозглых англичан…

– А попробуй на мне свой топор.

Гудо оборачивается и зло смеется:

– Думаешь, пожалею тебя коротышка.

Но происходит нечто невозможное. Топор в длинных и умелых руках Гудо со злобным свистом рассекает место, где должна была быть голова коротышки, отсекает то, что мгновением назад было руками и ногами, скользит по земле там, где только-только был этот человечек.

«Да человек ли он. А может сказочный гном, что заговорил мой топор?»

Гудо бледнеет, но продолжает рубить топором.

Вокруг Гудо все смеется, свистит и воет от восторга. Ко всему этому гном еще начинает петь свою проклятую песню на уже понятном Гудо нижнегерманском наречии:

«Чьей кровию меч ты свой так обагрил?Эдвард, Эдвард?Чьей кровию меч ты свой так обагрил?Зачем ты глядишь так сурово?»Гудо чувствует усталость. Но он все еще продолжает бой с тем, кого смело можно было назвать призраком. Удар, еще удар…И опять в пустоту. А человек-гном продолжает свою издевательскую песенку:«То сокола я, рассердяся, убил,Мать моя, мать,То сокола я, рассердяся, убил,И негде добыть мне другого!Его друзья лучники подхватывают:«У сокола кровь так красна не бежит,Эдвард, Эдвард!У сокола кровь так красна не бежит,Твой меч окровавлен краснее!»…

Гудо со всего маха рубит и, конечно же, мимо. Только этот удар был крайне неудачен. Боевая секира глубоко уходит в мягкий лесной грунт, и тянет за собой хозяина. Гудо падает и больно ударяется грудью о пенек. Хорошо, что тот древен годами и рассыпается прежде чем выломать кости груди. И все же удар вырывает из глотки Гудо дикий крик боли.

Его тут же с радостью подхватывают проклятые стрелки и возносят к звездам, что украшают верхушки деревьев. Хуже того. Человечек вскакивает на спину Гудо, обхватывает его горло железными пальцами:

…«Мой конь красно-бурый был мною убит,Мать моя, мать!Мой конь красно-бурый был мною убит,Тоскую по добром коне я!»А торжествующая толпа англичан лучников подхватывает:«Конь стар у тебя, эта кровь не его,Эдвард, Эдвард!Конь стар у тебя, эта кровь не его,Не то в твоём сумрачном взоре!»…

Это еще слышит Гудо и проваливается в придушенное беспамятство или сон…

Это тогда, в черных литовских лесах. А сейчас Гудо… То ли опять во сне, то ли в забытье. Как понять?

– А помнишь что дальше?

Гудо посмотрел в насмешливое лицо стрелка Роя с черными крыльями за спиной и кивнул головой: