Свои чужие (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

— Я не хочу никуда уходить, — хнычет Щербакова. — Ди-и-им, нам же так хорошо вместе было.

— Поди выпей чаю, Вер, — сухо пожимаю плечами я. — Как раз такси успеет приехать.

Она послушно линяет из моего поля зрения — по глазам вижу, надеется, что я одумаюсь. Ага, конечно, одумаюсь, выброшу из своей головы Полинку, раскаюсь и принесу сердце Верочке, на блюдечке с золотой каемочкой. Тьфу, ересь какая. Даже думать на эту тему мерзко.

По звону, который доносится с кухни, кажется, Щербакова совсем не верно понимает, какими методами можно заставить одуматься мужика, который решил тебя бросить. Ну, да, разумеется, сейчас она мне посуду перебьет, а я испугаюсь потери любимой чашки и срочно раскаюсь!

Чашки новые куплю. Так что пусть Щербакова напоследок отведет свою душеньку.

Вера-Верочка, ну вот какого черта я вообще с ней связался? Можно подумать, что после развода мне отшибло мозг и я тащил в постель все, что только под руку попадалось. Типа, все равно, все не то, так чего разбираться?

В кармане вибрирует телефон. Мельком бросаю взгляд на дисплей, губы сами в улыбке разъезжаются.

— Слушаю тебя, родная. Спасибо, что позвонила. Ужасно соскучился.

— Варламов, у тебя там совсем кукушка съехала? — шипит в трубку Полина. — Верни мой паспорт.

Значит, все-таки заметила пропажу? Я даже отпираться не собираюсь. Я заметил кольцо на пальце Полли, я заметил паспорт, валяющийся на полу лифта. Далее — только ловкость рук и никакого мошенничества. Я так могу оттянуть подачу заявлений хотя бы на неделю. О, а если постараться — можно и на две, если заглянуть в Полинкин паспортный стол и поговорить с паспортисткой. Ну, там… Букву в фамилии не ту поставить, не тот год рождения… Переделать же придется, так? А я в честь паспортистки положительную героиню в сериальчике назову. Ну, к примеру. Или, может, пробью для неё эпизодическую роль какую. Многого же не надо, звездных пяти минут чаще всего хватает.

— Милая, может тебе еще и свадебную фату в ЗАГС привезти?

Дальнейшая фраза Полли в приличных местах произнесена быть не может. Но я впечатлен на самом деле. Столько уничижительных слов и ни одного повторения!

— Обожаю, когда ты ругаешься, Поль, — сообщаю в трубку, а сам бросаю в чемодан Веры последнюю помаду. — У тебя это так вдохновляюще получается. Надиктуешь мне пару ругательств? Я распечатаю и над рабочим столом повешу. Глядишь, на премию в этом месяце заработаю. Тебе процент как музе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Варламов, верни мой паспорт, я тебя по-хорошему прошу.

— Заветная моя, сдается мне, ты уже давно забыла, что такое просить меня по-хорошему, — откликаюсь я. — Впрочем, даже если ты бы меня попросила как моя хорошая девочка, я тебе бы ничего не вернул. Знаешь почему?

— И почему же? — ядовито интересуется с той стороны трубки Полина.

— Потому что со дна Москвы-реки теперь твой паспорт фиг достанешь, — я ухмыляюсь. — Я, видишь ли, ехал мимо. И случайно потерял твой паспорт именно там. Плохая новость — рыбки могут взять кредит на твое имя. Хорошая новость — паспорт я, перед тем как случайно потерять, еще и случайно разорвал, так что если что — любой суд на твоей стороне.

— Я тебя убью, — рычит моя волшебная. Вот серьезно, вроде злится, а я все равно чертовски рад её слышать. Век бы слушал. Хотя лучше бы, конечно, было её не злить.

— Адресок скинуть? Может, прямо сейчас подъедешь? Я как раз Веру почти выставил, чаю попьем. Или белье на кровати перестелить? Убивать себя позволю только лежа.

— Да пошел ты, Варламов!

— От Варламовой слышу, — ехидно откликаюсь я.

— Я давно уже Иванова, — раздраженно огрызается моя девочка.

— Не переживай, милая, это у тебя временно. Мы это обязательно вылечим, — обещаю я, ухмыляясь.

И это добивающий фактор — Полли швыряет трубку. Ай-яй, я-то надеялся подольше поболтать. Впрочем ладно, как раз такси приехало.

Судя по грохоту на кухне — Вера перешла с чашек на тарелки. Ладно, туда им и дорога. Пусть не отвлекается, под ногами не мельтешит, так хоть стресс снимет. Ерунда из ванной в чемодан не вмещается, приходится найти для неё пакет. Квартиру осматриваю придирчиво, не дай бог какая булавка останется, и это чудовище явится за ней, ну и мозг решит мне вынести за компанию.

Не-а. Ни булавки, ни зубочистки, ни волоса Веры в моей жизни не останется. Тем более — это бессмысленно. Ни одна вертихвостка мне не даст того, что нужно. Перебирая — не перебирай, слушай — не слушай, только Полина меня любила по-настоящему. Только её любил я. Неважно любил, криво, не так, как она того заслуживала.

Вот почему я был такой идиот, а? Почему вообще развелся и не взял себя в руки сразу, как мне предложили контракт?

Оставляю вещи Веры у двери, иду в кухню. Девушка замирает с каким-то блюдцем в руке.

— Молодец, дорогая, хорошо поработала, — с иронией замечаю я, отмечая бардак и зашкаливающее количество осколков на полу. — Надо ураган в честь тебя было называть.

— А будешь знать! — высоко вскрикивает Вера, встряхивая русой копной. Клинеров не забыть бы вызвать, насыпала мне тут волосья… Оправдывайся потом перед Полли, почему на моей, в перспективе полинкиной, территории чужие волосы валяются.

— Буду, разумеется, — я киваю головой. — Машина подъехала. Тебе как — помочь вещи вниз спустить или до лестничной клетки вынести, потому что ты уходить не хочешь?

— А если я не уйду? — вскидывается Вера. — Ты мне обещал…

— Любовь до гроба? — саркастично уточняю я. — Извини, дорогая, точно не обещал, у меня это эксклюзивная вещь, уже отдана в добрые руки. Я тебе пару ролей помог получить, ну и все. Дальше ты оставалась уже по своей воле. Я тебя только не выгонял.

— Какой же ты козел, Варламов, — с чувством произносит Щербакова, выпрямляет спину и гордо шествует мимо меня.

Нет, Верочка, конечно, симпатичная. Фигура у неё имеется, мордашка тоже ничего, но и все на этом. И это совершенно не то. И ни минуты я больше никому не позволю занимать Полинино место. Даже если для этого придется год обойтись исключительно самоудовлетворением. Бессмысленно от себя бежать, бессмысленно прикидываться, что хоть одна женщина кроме Полли может загасить мой внутренний пожар.

С эпитетами Щербаковой в свой адрес не спорю. Мне, если честно, вообще до лампочки сейчас, что подумает обо мне Вера. Чем хуже подумает — тем лучше. Чемодан с её вещами я вниз все-таки спускаю.

Зря. Верочка, разумеется, сразу воспринимает это на свой счет, решает, что я чувствую себя виноватым, и тут же начинает кукситься.

— Дим, может, все-таки не надо нам с тобой расставаться? — смотрит на меня кукольными глазищами, хлопает длинными ресничками. Тьфу, кукла куклой, как вообще такую в жизнь-то пустил? Вообще же никакого сравнения.

— Не надо, Вер, а очень надо, — скептично откликаюсь я, запихивая её чемодан в багажник машины, — все, езжай. Как доедешь — не перезванивай. Волноваться я все равно не буду.

— Хамло, — в сердцах бросает Верочка.

— Стараюсь, — пожимаю плечами я.

Она наконец-то зло хлопает дверью такси, наконец-то сваливает с моего горизонта. Ну, что ж, одной головной болью у меня стало меньше.

Меня, наверное, должна мучить совесть, но у меня такое ощущение, что я вскрыл какой-то нарыв на душе и мне потихоньку легчает. Все становится как надо.

Лишних женщин в моей жизни больше нет.

Осталось вернуть Ту Самую.



Глава 17. Дима

Алина Вербицкая, кастинг-менеджер Ильи, сидит за своим рабочим столом, постукивает длинным ногтем указательного пальца по лежащему перед ней конверту со сценарием “Феи-крестной”, прошедшим через редактуру. И смотрит на меня как на идиота.

— Дима, ну ты издеваешься, да?

Тыщу лет с ней знакомы. Даже в кино-кружок ходили один и тот же. Сначала Аля работала кастинг-директором для какого-то криминального сериальчика, носилась вся в мыле, искала все новых актеров на роль “трупов” и убийц. Прикиньте, даже при том, что актеров на рынке труда было более чем достаточно, и еще на “убийц” худо-бедно найти было легко кандидатов, с “трупами” был острый недобор. Актеры не преуспевшие — народ ужасно суеверный.