Кино, вино и домино - Мария Арбатова

– Здесь мафиози собираются на сходку! Эстеты! – восхитился Ашот Квирикян. – Я запомню это место для сценария нового фильма!

Правая часть особняка была занята производством, и барон ввел их в цех с белеными стенами под деревянной крышей, где сияли цистерны в циферблатах и трубах, и начал рассказывать ровно то, что уже рассказывал про масло, только подставляя слово «вино». Ольга выскользнула на улицу на втором предложении.

Левая часть особняка была магазином. Из кранов таких же цистерн лились вина. На стенах висели гравюры, а молодой итальянец стучал по кассовому аппарату, выполняя прихоти фестивальцев. Часть из них уже осела в тенечке палаццо с купленной бутылкой и маслинами.

Ольга пошла внутрь оливковых плантаций, наткнулась на трогательного ослика, казавшегося здесь декоративной игрушкой. Потом на клетку с огромными овчарками. Видимо, их выпускали сторожить растительное богатство ночью, а днем они томились от жары и были рады любому гостю.

Зашла в коровник. Чистенькие индуистские святыни с электронными ошейниками молчаливо жрали рассыпанный перед загородкой корм. Было похоже, что и рассыпали корм, и доили, и мыли, и даже оплодотворяли коров здесь роботы под присмотром мужика в очках и белом халате. В коровнике оказалось прохладнее и комфортнее, чем в любой другой точке усадьбы.

Вокруг магазина началось действо. Фестивальцы спорили и решали, сколько вина и масла выдержат их фантазия, бюджет и чемодан. Мужчины налегали на вино, женщины – на масло. Больше всех купили Голубевы. Два ящика вина и двадцать литров масла.

– Так дешево! Я даже не представляла, что бывает так дешево! – оправдывалась Голубева.

– Это натуральный продукт первого отжима. Софи Лорен говорила мне лично, что готовит только на нем! – сообщила Печорина и купила две пластмассовые пятилитровые бутыли масла.

– Знаешь, как вино паковать надо? – учил молодежь Андрей Николаев. – Натягиваешь ему на пробку презерватив и заматываешь скотчем. Так что на ерунду презервативы не трать!

Ольга тоже пробила две пластмассовые пятилитровые бутылки масла в картонной коробке и прикидывала, что вещи теперь могут не войти в чемодан и придется купить для них сумку.

– Эти суки делают вид, что у меня кредитка заблокирована, а я только утром по ней платил за пирожные для Куколки. Знаю эти макаронные делишки, подавай им кеш! – возмущался Ашот Квирикян. – Европа, блин!

– Из Италии надо вывозить или шмотки, или сыры. Лучше всего «Пармиджано-реджано» и «Моццарелла-ди-буфала», – нараспев излагала Наташа, словно речь шла по крайней мере о билетах в Ла Скала. – Буфала – это у них такая черная корова. Она дает особое молоко.

– А я слышал, что самый главный сувенир – «Лимончелла». Ликер из лимонов, – возразил Шиковский.

– Самый крутой сувенир отсюда – это майки с надписью «Мафия – сделано в Италии». Мне такую привозили. Стоит до хрена! – похвастался Андрей Николаев.

– А где их можно купить? – загалдели все. – А Джакопо на ней автограф поставит?

– Их запретили, – охладил пыл Егор Золотов, казалось, он все знал об этой стороне жизни. – Правительство считает, что это создает негативный образ страны…

– Да я разведала, никакой он не барон! – расстроенно заверещала Вета. – Он муж племянницы барона, ему при разводе ни одной оливы не достанется! А я всю эту хуйню про производство два часа слушала!

Видимо, она уже примерила усадьбу к себе, к своей дольчегаббане, курносому носу и пергидрольному хвосту. И ей показалось, что это будет неплохо смотреться.

– Да, он что-то типа пресс-секретаря в хозяйстве, – подтвердила Лера. – Красавчик и болтун, его на это дело хозяин и поставил. Он больше ни хрена не умеет! А вон и сам барон идет.

По дорожке подходили довольные Джакопо и пожилой загорелый мужик в жилетке с большим количеством карманов, в джинсах и кроссовках.

– У-у-у-у-у-у, – захныкала Вета. – Такого барона я не хочу…

Настоящий барон произнес короткую, никому не интересную речь, которую Лере даже было лень переводить, и застыл с вытянутой рукой, как памятник Ленину. Все сразу рванули в направлении, обещанном этой рукой.

Ресторан находился за винным заводом и был таким же старым добрым, экологически чистым итальянским зданием. Перед входом у красной кирпичной стены на стуле сидел мальчик лет двенадцати с набриолиненными, как полагается мафиози, волосами и сверкающим красным аккордеоном в руках.

Увидев входящих фестивальцев, он бойко заиграл «Катюшу». Футляр от аккордеона, красноречиво распахнувшись для гонораров, алел на асфальте хорошим бархатом.

– Мальчик тоже небось из семьи?

– Чужие здесь не ходят…

Длинные столы были уставлены яствами и графинами, а стены – официантами в белых рубашках с бабочками и черных жилетах. Фестивальцы бросились рушить великолепие съедобных пирамид на блюдах.

Сулейманова с Золотой Рыбкой отвели в сторону и посадили за стол к барону, Джакопо, Лере и маленькому лысому старичку. И вежливо объяснили, что фотографировать этот стол не надо. Очень вежливо, но очень твердо.

И еще всех потрясла сцена, в течение которой Джакопо с переводчицей Лерой посреди обеда выясняли отношения, выйдя из-за стола. Орали и махали руками, словно решается судьба. При этом никто из итальянцев не обращал на это внимания.

Джакопо посреди ора демонстративно плюнул на мраморный пол ресторана и растер это поношенным ботинком. В ответ Лера взяла с ближайшего стола использованную тарелку, хряпнула ее об пол, повернулась и пошла с обиженной спиной, а Джакопо побежал за ней, обгоняя и заглядывая ей в глаза.

Ольга, глядя на это, сама чуть не выронила тарелку на пол и тут же подбежала к Дине:

– Что это значит?

– А, у них так принято, не обращай внимания, – махнула та рукой, наматывая другой рукой спагетти на вилку. – Они однажды так орали, что я ушла в номер. Они через час это заметили и побежали за мной, стали извиняться.

– Но ведь она только переводчица…

– Да какая переводчица? Она с ним живет пятнадцать лет. Он ее к каждому столбу ревнует, – сказала Дина с выражением лица: «Знала бы ты, как эта парочка меня достала». – Я с Лерой сто лет знакома, еще по Москве.

– Подожди. – Ольга все-таки поставила тарелку, чтобы не выронить. – Так она его жена?

– Да какая жена? У него жена есть. Но жена уже привыкла к Лере, а в мафии разводиться не принято. Ты только девкам не говори, я тебе как своей рассказываю. Попробуй, вон на том подносе копченое мясо офигенное!

– Дин… а чего она от него не родила за пятнадцать лет? Ей же уже тридцатник небось? – Ольга все пыталась сложить этот пазл, а он все не складывался.

– И я ей о том же! А она говорит, мол, он толстый, старый и лопоухий! Думаю, просто надеется, что он разведется. Тут, кстати, чиабатта шикарная, а в гостинице так себе! Понюхай! – Дина поднесла к ее носу разломанный темный хлеб, пахнущий сразу и соленым, и острым, и сладким.

– Клево…

– Вон смотри, молодая девка в очках. Это племянница барона, на которой женат тот, который экскурсию вел, – кивнула Дина. – Его в семью взяли, чтоб породу улучшил, видишь, она какая страшная. Он, правда, улучшает породу всему, что шевелится, но дома тихий. А она – главный бухгалтер имения. Тут в бизнес никого, кроме членов семьи, не пускают. Только на самый грязный труд эмигрантов нанимают. И это правильно, никому доверять нельзя. Вот я доверила и осталась без бизнеса…

– Зато у тебя теперь фестиваль, – утешила Ольга.

– Что ты сравниваешь? У меня был серьезный настоящий бизнес, пока не наехали. А это что? Каждый день чувствую себя главврачом психушки, которому не платят за вредность! – Она наматывала макароны на вилку, поддевая ложкой. – Никак не могу научиться есть макароны, как у них принято. Проще китайскими палочками есть суп…

А перед тем как сесть в автобус, Джакопо вручил каждому фестивальцу в подарок бутылку вина в фирменном пакете с гербом барона. При этом он весь сиял. То ли от того, что удалось мероприятие, то ли от того, что помирился с Лерой. Когда одуревшие от жары, вина и еды ехали обратно, Ольга все еще была в шоке от простоты местных нравов.

– А где же Руслан Адамов? Почему он с нами не поехал? – спросила Наташа на весь автобус.

– Сидит у моря и медитирует, – усмехнулся Ашот Квирикьян, поглаживая коленку Куколки.

– А дедушка, с которым вас посадили, – это местный крестный отец? – допрашивала Сулейманова Печорина.

– Да, – кивнул Сулейманов.

– И о чем вы говорили?

– Да так…

– Ну, честно… он любит кино?

– Да откуда я знаю, я ж не говорю по-итальянски. А переводчица ушла с этим толстым Джакопо отношения выяснять.

– Так получается, что вы были крестный отец с нашей стороны?

– Именно…

– И как сказано в первоисточнике: «…Он подошел к нему, перевязал ему раны, возливая на них масло и вино. Потом посадил его на своего осла, привез в гостиницу и там заботился о нем…» – пропел Шиковский.