Кружева надежды и любви - Анна Безбрежная

С него капала вода и грязными лужами заливала чистый пол помещения. Бенджамин скинул промокший, отяжелевший от воды плащ на ближайшее кресло, снял цилиндр и примостил свой зонт подле порога. Я смотрела на жесткое выражение его лица, сидя на низенькой табуретке возле манекена, опешив от такого эффектного и неожиданного появления мужчины. Он молча стоял и прожигал меня взглядом, в глубине его глаз плескался лютый пожар.

Все внутри вдруг завопило — беги!

Я тряхнула головой, прогоняя наваждение и то, что подсказывал мне внутренний голос, вышла из оцепенения, встала и спросила:

— Мистер Ратковски, что вы тут делаете?

Он не ответил, так же пристально глядя на меня тяжелым взглядом, подошел ближе, и я почувствовала явный запах алкоголя. Вот этого только мне не хватало!

— Эмили, я хочу, чтобы ты еще раз подумала о нас.

Я поморщилась от вони перегара, отвернув голову чуть в бок, чтобы его омерзительное дыхание не касалось меня, и ответила:

— Бенджамин, у меня много работы. И закончить ее необходимо сегодня, вы не могли бы уйти отсюда, пожалуйста.

— Эмили, я сделаю для тебя все! Я хочу быть с тобой. Слышишь? Не могу забыть тебя! Мне никогда еще не нравилась, да что там, я никогда еще так не любил ни одну девушку, как тебя! Это как наваждение — просыпаюсь с мыслью о тебе, засыпаю, вспоминая твое лицо, прекрасные глаза, тонкий гибкий стан, белоснежную кожу и розовые губки. Целый день думаю только о тебе. Я ничего не могу с собой поделать. Это выше меня. Не могу больше нормально работать, жить, дышать без тебя, любимая! — и схватил меня за талию, крепко прижав к себе, потянувшись губами к моим устам.

Я попыталась оттолкнуть Бенджамина, но он был очень крупным, сильным и тяжелым. Мужчина продолжал сжимать меня в стальных объятиях так, что мне уже стало больно, и я выкрикнула:

— Бенджамин, прекрати, отпусти меня!

Но, казалось, он не слышал и, тяжело дыша, продолжал говорить:

— Ты проникла внутрь меня — в мою голову, душу. А твой образ в сердце запечатлелся навсегда. Я не могу без тебя, Эмили! Зачем тебе лорд Бингер, зачем? Ты подумай, сколько любви и страсти могу подарить я! Лорды так со своими женами не обращаются — они холодные лицемеры! — все распалялся мужчина, его глаза лихорадочно блестели, а лицо раскраснелось. — Я буду носить тебя на руках, и обещаю, ты будешь у меня одна — никаких любовниц на стороне, мы будем счастливы, Эмили! — и жадно приник к моим губам, сразу проникая языком глубоко в рот, отчего меня чуть не стошнило. Я пыталась вырваться, била его по плечам, бестолково дергалась в его сильных руках, но безуспешно.

Когда у меня почти не осталось воздуха, он перестал терзать мои губы и припал к шее, лаская и покусывая ее, но мне удалось чуть отодвинуться и дать ему пощёчину.

Однако мужчина и не подумал отстраниться, он схватил меня за запястья обеих рук и зло прошипел:

— Я никогда не отдам тебя Рою Бингеру! Ты только моя!

И вдруг, не успев понять, как он это сделал, я оказалась на спине, прямо на твердом паркете, а Бенджамин навалился сверху, жесткими поцелуями осыпая мои губы и шею, прокладывая дорожку к груди, сильно сжимая мои руки, прижатые к полу.

Я принялась кричать, брыкаться, пыталась сбросить его с себя, умоляла перестать.

— Нет, нет, пожалуйста! Не делай этого! Я не хочу! — истерика накрывала с головой, страх сжимал горло, а я просто начала захлебываться слезами.

Бенджамин на минуту оторвался от своего мерзкого занятия и, тяжело дыша, с красным лицом и затуманенным взглядом глядя на меня, произнес:

— После нашей близости ты не будешь нужна своему лорду и не только ему — никому больше не будешь нужна. У тебя останется один вариант — принадлежать мне.

«Он просто сошел с ума!» — с ужасом подумала я. Просто никак не могла поверить, что он собирается меня сейчас изнасиловать! Правильно, зачем мужчине добиваться женщины, если его моральные принципы и физическая сила позволяют такое сотворить со слабым существом, а потом, сломив, сделать покорной игрушкой. Ненавижу!!!

— Не бойся, Эмили, я буду осторожным. Постараюсь сделать все не больно!

Скотина! Вот уж утешил…

— Нет, нет, одумайся, пожалуйста! — взывала я к разуму Бенджамина, еще на что-то надеясь…

В это время он уже разорвал лиф моего платья, обнажив грудь, задрал подол и шарил между ног, срывая панталоны.

Вдруг мужчина слетел с меня, и я услышала рык и хруст. Рой! Он сбросил Бенджамина и сейчас, сидя на нем верхом, вколачивал того кулакам в пол с таким зверским ожесточением, что мне стало страшно. Я поспешно отползла в угол комнаты, забившись так далеко, как только могла, прикрылась остатками платья и, не веря своей удаче, уставилась на двух дерущихся и крушащих всю мебель мужчин. Они катались по полу, мутузя друг друга, удары были очень сильные, Рой и Бенджамин были почти одного роста и почти равны по силам. Я не знала, как помочь виконту, меня било в ознобе, и слезы так и не стихали, бежали из глаз ручьем, а зуб на зуб не попадал.

Потом я неожиданно услышала голос мадам Морэ. Первый раз я видела ее настолько злой и даже не предполагала, что женщина знает такие слова. Она не растерялась и, подбежав к Рою и Бенджамину, начала колотить обоих своим зонтиком, громко крича, чтобы они убирались из ее ателье, и что она уже вызвала полицию. Но мужчины как будто ее не слышали, продолжая наносить удары, заливая пол кровью.

Тогда мадам Морэ прибегла к самому верному способу — вылила на их голову из вазы для цветов всю воду.

— Убирайтесь! — визжала она на высоких нотах. — Что вы тут натворили!

И, взглянув на меня, добавила:

— Сюда уже едет полиция!

Первый в себя пришел Бенджамин, зло обвел всех взглядом, посмотрел на Роя, мадам Морэ и, шатаясь, с оторванными рукавом, разбитым носом, из которого сочилась кровь, и разбитой, уже опухшей губой вышел из комнаты.

Рой поднялся и направился в мою сторону.

— Эмили! — весь окровавленный и отекший, с невыносимой мольбой и жалостью в глазах посмотрел на меня, протянув руку, так что сразу захотелось уткнуться ему в грудь и расплакаться, выплескивая все свое горе,