Врата рая - Вирджиния Эндрюс

И даже среди всех этих людей, работавших с таким громадным количеством различных пациентов, я чувствовала свою значимость. Я понимала: за всем этим стояли Тони Таттертон и его деньги. С первой же минуты меня окружила команда докторов и технических специалистов, которые оставались со мной до тех пор, пока наконец меня не прикатили в мою персональную больничную палату.

Там уже дожидалась миссис Бродфилд. Для того чтобы водрузить меня на кровать, ей пришлось нелегко. Она подвезла каталку вплотную к кровати и начала осторожно перекладывать меня туда. Вначале — ноги, а потом верхнюю часть туловища. Когда она работала, то почти не произнесла ни слова, даже не ворчала.

Покончив с этой процедурой и уложив меня поудобнее, сестра дала мне соку. Затем она задернула занавес вокруг кровати, чтобы я поспала, и сказала, что будет сидеть около двери на случай, если мне что-либо понадобится. Устав после всех исследований, я быстро заснула и проснулась, услышав голоса. Около моей кровати стояли доктор Малисоф и Тони Таттертон.

— Еще раз добрый день. Как вы себя чувствуете? — спросил доктор.

— Я чувствую усталость.

— Безусловно. Вы имеете на это право. Ну, мы пришли к окончательному заключению в отношении вас, молодая леди. Моя первоначальная гипотеза оказалась верной. Удар по позвоночнику сзади в основании вашей головы вызвал воспалительный процесс в этой области и послужил причиной вашего паралича. Уже произошло небольшое улучшение, так что необходимость в операции отпала. Чтобы уменьшить возникшее давление, мы прибегнем к лекарственной терапии, а через некоторое время и к физиотерапии. И вы не должны будете оставаться в больнице все это время, — добавил он, улыбаясь в ответ на мой озабоченный взгляд. — К счастью, миссис Бродфилд является сестрой, которая обучена физиотерапии, и она сможет справиться с программой вашей реабилитации в Фартинггейл-Мэноре. У вас есть какие-нибудь вопросы, на которые я мог бы ответить?

— Я буду снова ходить? — спросила я с надеждой.

— Почему нет? Я не вижу причин. Этого не случится, конечно, за одну ночь, но в свое время произойдет. Я периодически буду приходить, чтобы осмотреть вас.

— Когда у меня прекратятся головокружения?

— Они связаны с сотрясением. На это также потребуется некоторое время, но каждый день вы будете чувствовать улучшение.

— И это все, что случилось со мной? — спросила я с некоторым подозрением.

— Все? — Доктор засмеялся, и Тони, подойдя поближе, широко улыбнулся. — Иногда я забываю, какая это удивительная вещь — быть молодым, — сказал доктор, обращаясь к Тони. Тот в ответ кивнул головой. — Да, удивительно, — продолжал доктор Малисоф. — И если вы сами не можете быть молодым, прекрасно быть рядом с кем-либо, таким же юным и красивым, как Энни. — Улыбка на его губах была легкой и скупой.

— Но я буду обременительным грузом, — запротестовала я.

Одно дело быть в тягость людям, которых ты любишь и которые любят тебя, но совершенно другое дело — отправляться в моем состоянии с неизвестным тебе человеком. Я чувствовала себя очень неловко. Как мне были нужны забота и внимание мамы и папы! Но Судьба распорядилась иначе.

— Не для меня, — ответил Тони. — Кроме того, я имею слуг, которые скучают, потому что им почти нечего делать теперь. А у тебя есть миссис Бродфилд.

— Я еще увижу вас, — сказал ему доктор Малисоф полушепотом, каким доктора обычно говорят на своих совещаниях, и вышел из комнаты.

Тони остался и посмотрел на меня сверху вниз.

— Я буду приходить дважды в день, — обещал он. — И каждый раз стану что-нибудь тебе приносить. — Он произнес это легким, веселым тоном, как будто я была все еще ребенком, который мог радоваться игрушкам и куклам. — Есть что-либо особое, чего бы ты хотела?

Я не могла ни о чем думать, мой разум был все еще погружен в те трагические события и в будущую неизвестность.

— Это неважно. Пусть каждый раз это будет для тебя сюрпризом. — Тони подвинулся ближе, так что смог нагнуться и поцеловать меня в лоб. Какое-то время его рука лежала на моем плече. — Благодарение Богу, что с тобой будет все хорошо, Энни, что ты будешь со мной и я смогу помочь тебе. Его лицо было так близко от моего, что я чувствовала легкое прикосновение его щеки. Поцеловав меня еще раз, он покинул комнату.

Миссис Бродфилд измерила мне кровяное давление и обмыла меня теплой влажной губкой. Потом я лежала с открытыми глазами в каком-то забытьи и изо всех сил сдерживала готовые пролиться слезы. Наконец я задремала.

На следующий день меня навестил Дрейк. Я очень обрадовалась ему. Находясь в чужом месте, далеко от дома, приятно видеть рядом родственников, членов моей семьи, ведь семья всегда была для меня чем-то очень дорогим.

Он подошел и поцеловал меня, обняв за плечи с такой осторожностью, словно я была сделана из яичной скорлупы, которая может треснуть.

— Сегодня, Энни, у тебя немного порозовели щеки. Как ты себя чувствуешь?

— Очень уставшей. Я все время то засыпаю, то просыпаюсь, то забываюсь в мыслях, то они вдруг уходят. Но каждое свое пробуждение я осознаю заново, где нахожусь и что произошло. Мой разум отказывается примириться с правдой. Он продолжает выбрасывать ее, как выбрасывают старую, недельной давности котлету.

Он улыбнулся, кивнул и погладил мои волосы.

— Где ты был? Что ты делал это время? — закидала я его быстрыми вопросами, горя желанием узнать, как Дрейк переживает трагедию и свое собственное горе.

— Я решил остаться в колледже и закончить семестр.

— Да? — Почему-то я решила, что весь мир остановился, солнце не показывается, ночь окутала всю землю. Как же мог кто-то продолжать жить, работать или быть счастливым снова?!

— Мои учителя хотели освободить меня, но я подумал, что если я не сосредоточу на чем-то свой разум, то просто сойду с ума от горя, — поведал мне Дрейк, придвинув стул к моей кровати. — Я надеюсь, ты не считаешь меня из-за этого слишком холодным и безразличным. Я не мог просто сидеть и ничего не делать. Это было так болезненно.

— Ты поступил правильно, Дрейк. Я уверена, что мама и папа захотели бы, чтобы ты поступил именно так.

Он улыбнулся, благодарный за мое понимание, но я действительно верила в справедливость своих слов. Никто не переносил трудности так хорошо, как умела это делать мама. Папа всегда говорил, что у нее стальной хребет. «Ка-стил», — шутил он. Я бы все отдала, лишь бы услышать его шутки снова.

— Как замечательно, Дрейк, что у тебя пока нет больше никаких занятий.

— Но я не вернусь в Уиннерроу. Мне было бы слишком больно находиться сейчас в этом большом пустом доме. Кроме того, Тони Таттертон сделал мне превосходное предложение на летние месяцы.