Военный дневник. Год второй - Андрей Валентинов

* * *

— Искусство для искусства!

— Кто сказал?

— Пушкин!

— Ладно, забудем на минуту, что он свинорылый из земли свинорылых. Искусство для искусства? Большего конъюнктурщика найти трудно. В детстве писал оды по заказу «высочайших», в последние годы славил уничтожение Варшавы. В предвидении победы декабристов писал т. н. 10 главу, потом поспешил ее уничтожить. По сравнению с ним, Лермонтов из диссидентов диссидент. Иное дело, Пушкину гибкость спины не слишком помогала.

— И все равно! Искусство для искусства! Что сейчас ну совсем неактуально?

— Ну… Сравнение двух юбилейных поэм Есенина и Маяковского.

— О! Вот это тема.

13 ОКТЯБРЯ (597 ДЕНЬ)

Да, по утрам уже холодно, менее всего хочется вставать и чего-то делать. Но… А кофе? А кормление семейства хвостов?

В новостях про обстрелы и подготовку к зиме, главным образом с точки зрения неизбежных отключений электричества. Ублюдки будут лупить прежде всего по инфраструктуре. Надеюсь, наши все-таки будут хоть как-то отвечать.

Что интересно. Весь вой о чуть ли не мировой войне из-за Израиля стих мгновенно. Ничего особенного не произошло. Да, масштабный теракт, что плохо, преступно и больно. Но никакая не война. Такая же данность, как и наша утренняя сводка по обстрелам. Им бы только поорать. Следует взгреть разведку и как следует проредить палестинцев, чтобы на пару лет стало не до террора.

Кстати, судя по комментариям, так считают многие. Премьеру Израиля понадобилась маленькая победоносная война, обычное дело. Кстати, нынешний карабахский кризис начался приблизительно с этого же.

Такой он, наш век. Почти Полдень. Мир, в котором кто-то очень хочет жить.

* * *

Все-таки надо осторожнее с магическими способностями. Известно же, что если я возьму зонтик — дождя не будет (условие не единственное, но главное). Вчера, подумав о ярком солнце, уложил в сумку темные очки. В результате антициклон за ночь сменился циклоном. Тучи, мелкий дождь, мряка. Зато слегка потеплело.

Кошачье семейство где-то пряталось, пришлось звать.

— Миу!

* * *

Когда я критикую фильм ужасов за их тупость, следует делать важную оговорку — американские фильмы ужасов. Европейские попадаются очень даже приличные, если это не итальянский ширпотреб.

В чем дело? Американцы тупые? Ну, скажем мягко, их цивилизация весьма специфична, как, допустим, цивилизация Новой Гвинеи. Надо уважать каждый народ.

Кстати, нуар в кино стал нуаром благодаря прежде всего эмигрантам — и режиссерам, и актерам. Рискну заменить, что жанр американцам в целом чуждый, потому что они… носители весьма специфической культуры, которую нужно уважать.

И негров нужно уважать? Да-да!

* * *

А что в новинках фантастики?

«Кто откажется стать графом в альтернативной Российской Империи?»

Да, так и есть. Теперь преобладает аниме, даже попаданцы стали редкими. Великовозрастные детишки, мечтающие стать графьями. Если это не дебилизация, то что?

* * *

Так вот, насчет Маяковского, Есенина и юбилейных поэм…

— Неактуально! — возмущается маленький и черненький. — Ты про украинских давай.

— Могу, — соглашаюсь я. — Однажды Сосюра решил спрятаться в психиатрической больнице № 36, она же Сабурова дача…

Маленький и черненький кривится.

— А твой Есенин, он тоже в психиатрической прятался. Ты давай что-нибудь оптимистическое.

— Пожалуйста! Вот скажем… Народ очень любил Павла Тычину. Стихи про него сочинял.

Любий наш Тичина,

Любий наш прохвесор,

Пишеш ти, як Пушкін,

Жаль, нема Дантеса…

И еще:

А Тичина пише вірш

Та все гірш, та все гірш.

Маленький и черненький явно возмущен.

— Ну, хорошо, — соглашаюсь я. — Давай про настоящих. Однажды Юрия Клена забрало гестапо…

— О! Он был Штирлицем? — обрадовался оппонент. — Не думай о секундах свысока…

— Да нет же. Клен служил в Вермахте…

Ну, вот. Не дали порассуждать.

* * *

В новостях сообщили, что Харькову передают бесплатно несколько тысяч печек-буржуек. Спасибо, конечно, но мрачно оно как-то.

Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко…

14 ОКТЯБРЯ (598 ДЕНЬ)

Обстрелы и бомбежки — Харьковская область, Херсон, погибшие, разрушения. А еще стараются братья-белорусы, оттуда бьют по Волыни. Что любопытно, рабы батьки Луки любят плакаться на тему какие они бедные, как их угнетают. На вопрос, почему терпят, снова плачут. Мол, они очень законопослушные.

Нация холопов. Поляки ушли, пришли свинорылые, а они все на панщине. Да, я знаю белорусов, которые не покорились. Таких — по одному на три сотни. Или в эмиграции, или в тюрьме, или без вести пропали.

* * *

День Покрова, главный казацкий праздник, день создания УПА и День защитников Украины. За такие праздники и люблю октябрь.

* * *

Надеялся, что будет солнце. Нет, туман, причем достаточно густой. Туман похож на обман, в тумане душман. А из тумана — стая собак. Осень, жучки в стаи собираются…

А маленький и черненький не унимается. И это вовсе не выдуманная фигура и не мое подсознание. Уже и в Скайпе пишет. Дословно: «Дневники бывают разные, военный пишется с учетом того, что его будут читать. Там, кстати, у меня будут рассуждения, что именно можно писать во время войны». И ссылка, но смотреть я не стал. Еще насоветует.

Вот так! Что-то писать можно, а что-то нет.

Мироздание бдит.

* * *

Туман ушел. Солнце, яркое синее небо, тепло. Праздник!

Решил проблему с питьевой водой, что тоже не может не радовать. Кошачьей семейке осталась дополнительная порция. Сижу, вокруг пять хвостов, кто модой тычется, кто когти пробует.

Миу!

* * *

Один знакомый сравнил нынешнюю международную ситуацию с периодом 1939–1941 годов, до вступления США во Вторую мировую войну. В том смысле, что пока Штаты вновь не вступят в войну, так и будет все кровить без всяких перспектив.

Не знаю. Не то сейчас время. И Штаты не те.

* * *

И Есенин, и Маяковский очень хотели понравиться советской власти. И не просто так — даже не за гарантии безопасности и возможность издаваться. Нет, они хотели статуса, желательно высшего. Попытка, как мы понимаем, с негодными средствами, однако ни тот, ни другой заранее этого знать не могли.

В 1918 году Есенин пытался вступить в РКП(б), первым шагом к чему должно было стать издание поэмы («Небесный барабанщик») в «Правде». Маяковский не шумел,