О пользе проклятий - Оксана Панкеева

Ничего подобного, спохватился Кантор. Какой еще восторг? Просто я немного удивлен. Весь вечер.

Не морочь мне голову, сказал внутренний голос. И себе тоже. Тебе нравится эта экзотическая девушка с ее музыкой и ее обувью. И ты будешь последним лопухом, если упустишь эту ночь и не столкуешься с ней насчет переспать.

Заткнись, рассердился Кантор. Еще чего. Мальчика нашел.

— Что-то не так? — спросила Ольга, вытряхивая сумочку и перекладывая в карманы ее содержимое. — Ты сидишь, смотришь и молчишь.

— Нет, все нормально, — ошалело ответил Кантор, совершенно озадаченный этим диалогом с внутренним голосом. — А как называется твоя обувь?

— Кроссовки, — ответила она. — Могу я хоть раз по-людски одеться, пока я заколдована?

— Мне нравится, — одобрил Кантор и выбрался из кресла. — Пойдем. А по пути ты мне расскажешь, что у вас там все-таки вышло с Христом. Мне как-то рассказывали, но рассказывал человек глубоко верующий, а мне интересно объективное мнение.

Прямо с порога Ольга ощутила до боли знакомый и родной запах. Кофе! Свежесмолотый и свежесваренный кофе! Господи, счастье-то какое! И его прямо сейчас можно сесть и выпить! И закурить, разумеется. И наплевать, что на нее таращатся обезумевшими глазами все немногочисленные посетители ресторанчика. Пусть таращатся, лишь бы глазки не повыпадали. Она здесь не одна, так что подойти все равно никто не посмеет. Даже горячие мистралийские парни, которых здесь хватало — видимо, основными посетителями ресторана были эмигранты, скучающие по отечественному напитку и общению на родном языке. Они только пялятся на ее кроссовки, но сказать ничего не решаются. А стоит Диего на них посмотреть, они и пялиться перестают, отворачиваются и делают вид, что им совсем неинтересно. Как это у него получается? Ведь он даже оружие на виду не носит. Просто смотрит — и они отводят глаза.

Они сели за столик и заказали сразу две большие чашки кофе. Потом Диего взялся изучать меню, а Ольга стала с любопытством рассматривать зал. Интерьер был, видимо, выдержан в национальном стиле, так как это заведение отличалось от других, виденных ею в столице. Оно было маленькое, компактное и уютное. Вместо традиционных светящихся шаров — фонарики с цветными стеклами. Вместо светлых штор — пестрые яркие занавески. Композиции их сухих цветов на стенах и клетки с птичками. Днем они, наверное, поют, но сейчас птички уже спали, а в углу играл маленький оркестрик — две гитары и флейта.

— Что ты будешь? — Диего протянул ей меню.

— На твой вкус. Я не разбираюсь в мистралийской кухне.

— А ты собираешься есть или закусывать? — тут же уточнил он. — И что ты будешь пить? Опять водку?

— Не мешать же теперь. Я как-то раз смешала, так такое было… Лучше я буду пить водку и закусывать чем-нибудь таким… вроде тех соленых орехов.

— Хорошо, значит соленые орехи… А еще можно… копченую рыбу, например… или маринованных улиток. Улиток будешь или ты такого не ешь? А то я знаю, в Ортане их не едят.

— Не пробовала. Но могу попробовать.

— И еще рекомендую вельбу, квашеную с перцем. Это овощ такой.

Им принесли кофе, и Ольга зависла носом над чашкой, блаженно вдыхая аромат. Как мало надо человеку для счастья! Она высказала эту мысль вслух, и Диего с ней частично согласился.

— Знаешь, — сказал он, — это все относительно. Иногда для счастья надо несравненно больше, а иногда — намного меньше. Сейчас это для тебя — чашка кофе. Завтра может оказаться кружка рассола. Через неделю — новые сапоги. А я знал времена, когда пределом мечтаний был обычный кусок хлеба. Глоток воды. Или просто, чтобы не было больно…

Он замолчал, сразу вдруг погрустнев, и стал раскуривать сигару. Ольга тоже замолчала, не зная, что сказать. Не начинать же рассыпаться в сочувствиях, на фиг ему это надо, не для того же он это сказал… Он вообще уже, наверное, пожалел, что сказал.

— Да, ты прав, — согласилась она, наконец, чувствуя, что пауза затягивается. — Это относительно. Я с ужасом представляю, что бы я делала, оказавшись в мире, где не знают табака. Вот тогда бы пределом мечтаний стала сигарета… Помню, я так обрадовалась, когда в первый вечер знакомства Элмар упомянул, что король курит.

— Кстати, о короле, — чуть оживился Диего. — Зачем он так интересовался мной? Расспрашивал Азиль, и все такое? И откуда он меня знает?

— Он вообще вами интересуется, — пояснила Ольга. — Сведения собирает. Он хочет найти принца Орландо и думает, что он у вас, вот и пытается вычислить, кто это. Это не ты?

— Не я, — засмеялся Диего. — Принц немного старше, если он жив. А зачем вашему королю понадобился этот несчастный многострадальный принц Орландо? Что он-то с ним делать будет?

— Вряд ли он с ним будет что-то делать. Ему просто интересно. Он был с ним лично знаком, и они даже вроде как дружили. А еще он обожает тайны, и не может мимо них спокойно ходить. Вечно в них копается и носится с какими-то вопросами… Вот недавно спросил меня про какую-то марайю, слово-то какое нашел… спросил и забыл, а слово ко мне прицепилось, и я теперь себе мозги сушу.

— Постой, а какой сегодня день? — спохватился Диего. — Не пятница?

— Четверг.

— Ага… Это хорошо… А знаешь, что мне пришло в голову? Ни один мистик еще до этого не додумался. В нашей истории нет ни одного упоминания о детстве и юности Христа. Все его деяния начинаются с того, что он пришел в Ортан из Белой пустыни. Пешком и уже взрослый. Так вот, как тебе гипотеза: это один и тот же человек. Он переселенец. Переместился к нам, когда у вас его убили.

— Гениально! — восхитилась Ольга. — Надо будет королю рассказать. Ему понравится.

— Расскажи, — засмеялся Диего. — Он заинтересуется, поставит на уши всех мистиков, и будет их доставать, пока эту гипотезу не докажут или не опровергнут.

— Значит, он будет их доставать до конца жизни, — сделала вывод Ольга. — Лучше тогда не говорить.

— Мистиков жалко? — лукаво поинтересовался Диего.

— Нет, короля. Он же так и не узнает, и всю жизнь будет изнывать от любопытства.

— Быть слишком любопытным плохо, — наставительно сказал Диего. — Вредно и даже бывает опасно. А ты любопытна?

— Ужасно, — засмеялась Ольга. — Просто удивительно, как я до сих пор жива. А кстати, можно я спрошу?

— Конечно, можно. Только не обещаю, что я отвечу.

— Как у тебя получается так смотреть, что тебя сразу пугаются?

— Ну, ты нашла, что спросить. Как тебе объяснить… Надо смотреть на человека… впрочем, можно и на любое существо, так, чтобы в твоих глазах он видел свою смерть и ничего более. Но у тебя так не получится. У меня начало получаться где-то года через два.