Дракон Его Величества - Наоми Новик

— В настоящее время он весит около девяти тонн, а ему всего шесть недель.

— Хорошо, очень хорошо. По всем законам он должен набрать вдвое больше. — Селеритас задумчиво почесал когтем лоб. — Ну что ж, все действительно так, гак я слышал. Хорошо. Поставим Отчаянного в пару с Максимусом, медным регалом. Они послужат запасным сектором в отряде нашего длиннокрыла Лили. — Он мотнул головой в сторону воздушного строя, и Лоуренс, еще не пришедший в себя, посмотрел туда же.

— Конечно, я должен увидеть Отчаянного в полете, прежде чем окончательно определиться с учебной программой, — продолжал дракон, — но сначала мне нужно закончить этот урок, да и он после долгого путешествия не сможет показать себя во всем блеске. Попросите лейтенанта Грэнби показать вам запасник и место кормления. Вы найдете его в офицерском клубе. Возвращайтесь с Отчаянным завтра, через час после рассвета.

Это был приказ, и Лоуренс ответил как полагалось:

— Есть, сэр!

Селеритас, к счастью, не заметил, каким деревянным тоном это было сказано, и снова взлетел на свой наблюдательный пункт.

Лоуренс не знал, где находится офицерский клуб, и был только рад этому. Чтобы привести мысли в порядок, ему требовалось не меньше недели — пятнадцать минут, которые заняло наведение справок у слуги его никак не устраивали. В голове вертелось то, что он когда-либо знал о драконах. Драконы без опекунов ничего не могут. Дракон без сбруи годится только на племя. Настороженность авиаторов больше не удивляла его. Хороши они будут, если весь мир узнает, что учитель, отдающий им приказания — один из тех самых зверей, которыми они якобы командуют!

Отчаянный, если хорошенько подумать, давно уже доказал ему, что драконы — существа умные и независимые, но это происходило мало-помалу, и Лоуренс, считая Отчаянного полноценной личностью, как-то не переносил этого мнения на прочих драконов. Теперь, когда первое потрясение прошло, он без особого труда мог принять дракона в качестве тренера — но широкая публика, не имеющая опыта общения с драконами, услышав об этом, подняла бы невообразимый скандал.

Не так давно, перед самой Французской революцией, которая опять ввергла Европу в состояние войны, правительство выступило с предложением забить всех драконов без сбруи, содержащихся на государственный счет: в производителях, мол, сейчас нет нужды, притом их непокорный нрав способен только ухудшить боевые породы. По расчетам парламента, это позволило бы сэкономить порядка десяти миллионов фунтов в год. Предложение рассматривалось вполне серьезно, но потом дело как-то резко замяли, не вынося на публичное обсуждение. Поговаривали, что адмиралы Воздушного Корпуса в полном составе пришли к премьер-министру и заявили, что в случае принятия подобного закона Корпус поднимет мятеж.

Лоуренс в свое время отнесся к этой истории с недоверием. Само предложение сомнений не вызывало, но чтобы высшие офицеры — офицеры любого ранга — повели себя таким образом? Идею о забое драконов он не одобрил лишь потому, что видел в ней обычную бюрократическую близорукость, которая экономит десять шиллингов на парусине, рискуя потерять весь корабль, стоящий шесть тысяч фунтов. Безразличие, проявленное тогда, теперь глубоко его удручало. Конечно, они взбунтовались бы — как же иначе? Погруженный в свои мысли, он вошел в офицерский клуб и чисто рефлекторно поймал пущенный ему в голову мяч. В ответ раздались возгласы — как хвалебные, так и протестующие.

— Это был верный гол, и он не в вашей команде! — кричал молодой человек, почти мальчик, с ярко-желтыми волосами.

— Чепуха, Мартин. Вы наш, правда ведь? — возразил с широкой ухмылкой долговязый загорелый брюнет, беря мяч у Лоуренса.

— Видимо, так, — развеселился Лоуренс. Его, правда, несколько удивили офицеры, гоняющие мяч в помещении, и их расхлябанный вид. Он в мундире и при галстуке выглядел аккуратней их всех, не говоря уж о тех двоих, которые щеголяли полуголыми, скинув рубашки. Всю мебель сдвинули к стенам, ковер скатали и сунули в угол.

— Лейтенант Джон Грэнби, в запасе, — назвался брюнет. — Вы, должно быть, только что прибыли?

— Да. Капитан Уилл Лоуренс, на Отчаянном. — Услышав это, Грэнби, к испугу Лоуренса, тут же перестал улыбаться, и дружелюбное выражение исчезло с его лица.

— Империал! — закричали все и кинулись, толкая друг друга, во двор. Лоуренс только глазами хлопал.

— Не беспокойтесь, — сказал ему светловолосый молодой человек, подошедший представиться. — Мы тут научены не приставать к драконам — они только посмотрят. Разве что кадетов следует опасаться. Их здесь добрых две дюжины, и смысл их существования — отравлять жизнь всем остальным. Я мичман Езекия Мартин. Теперь, когда вы узнали мое первое имя, я настоятельно прошу вас забыть его.

Вольное обхождение здесь, как видно, было в порядке вещей, и обижаться на это не приходилось, хотя Лоуренс привык к совершенно иным манерам.

— Благодарю за предупреждение: я прослежу, чтобы Отчаянный не позволял им себе докучать.

Мартин в отличие от Грэнби не проявлял к нему никакой неприязни, и Лоуренс предпочел бы его в качестве гида. Но приказ, даже отданный драконом, оставался приказом, поэтому капитан обратился к Грэнби:

— Селеритас сказал, чтобы я попросил вас показать мне запасник. Не будете ли вы столь любезны?

— Разумеется, — столь же официально ответил Грэнби, но у него это вышло не так естественно. — Прошу.

Лоуренса порадовало, что Мартин тоже с ними пошел: болтовня мичмана, не умолкавшего ни на минуту, помогала разрядить неловкую атмосферу.

— Значит, вы и есть тот мореход, вырвавший империала из лап французов? Эта история всем известна: лягушатники, поди, скрипят зубами и волосы на себе рвут. Я слышал, вы забрали яйцо со стопушечного корабля. Бой был долгий?

— Боюсь, молва преувеличивает мои достижения. «Амитье» не входила в первый разряд — это фрегат с тридцатью шестью пушками, а ее команда буквально умирала от жажды. Капитан защищался отважно, но нам не пришлось долго биться: злосчастье и непогода сделали всю работу за нас. Моя заслуга лишь в том, что мне повезло.

— Ну что ж, везение тоже не пустяк. Без удачи далеко не уйдешь. Так вот куда вас загнали? Здесь же ветер воет без передышки.

Грэнби привел их в круглую комнату на вершине башни. Лоуренсу, привыкшему к тесным каютам, она показалась просторной, а большие окна он счел настоящей роскошью. Они выходили на озеро, затянутое теперь серой моросью. Лоуренс открыл окно, и внутрь ворвался свежий влажный запах, почти как морской, только без соли.