Конан Полководец - Леонард Карпентер

— Да, милорд, но действовать надо осторожно, — сказал Дарвальд, поглядывая на толстого сквайра с некоторым сомнением. — Если вы помните, мы заметили, что ткань, из которой были сделаны плащи, явно городской работы, — может быть, из Динандара или Нумалии. Может быть, мятежники пришли сюда с запада.

— Да, но несомненно, у них есть местная поддержка. Ведь почему они не напали на нас на холмах? И куда они попрятались? Нет, маршал, иногда бывают такие ситуации, когда лучше всего действовать быстро и решительно, без тени колебания, — Бальдр вновь взглянул на Ульфа. — Я пошлю своих всадников вам в помощь. Поведет их мой сын Фавиан — на этот раз должным образом, в кавалерийской форме, на сильном боевом коне. Вы тоже поедете, Дарвальд, и будете присматривать за мальчиком. Варвар, конечно, тоже поедет, чтобы обезопасить жизнь моего наследника.

— Да, барон, — покорно наклонил голову Дарвальд.

— Спасибо, господа, — подобострастно заулыбался Ульф, но его маленькие глазки смотрели хитро и настороженно. — Мы отправим отряд завтра перед рассветом. Сам я останусь с вами в замке, чтобы обеспечить вашу безопасность и комфорт.

Барон величественно кивнул и посмотрел на сына. Он ожидал, что Фавиан обрадуется и будет горячо благодарить его за столь широкий жест — назначить командовать боевым отрядом всадников ведь не шутка! Но молодой лорд лишь равнодушно оглядел всех присутствующих и вновь стал смотреть в окно. Барон почувствовал разочарование.

Неловкое молчание нарушил Дарвальд:

— Сквайр, вы сказали, что знаете еще что-то о культе змеи. Это так?

— Не просто знаю, — злорадно улыбнулся Ульф и самодовольно посмотрел на барона. — У меня есть пленник! — Он сложил жирные руки на груди, наслаждаясь впечатлением, которое произвел на гостей. — Недавно я послал отряд сборщиков налогов вытрясти долг с одного упрямого землевладельца, что живет к востоку отсюда, на Варакильских топях, так вот, они обнаружили его дом заброшенным, а ферму горящей, и никаких следов самого хозяина. Но в лесу неподалеку они выследили мародерствующих мятежников и схватили одного. Он преданный поклонник культа змеи, хотя, вероятно, только недавно приобщившийся.

— И где же этот пленник? — Барон нетерпеливо поднялся с места. — Когда мы сможем его увидеть?

— Да хоть прямо сейчас, милорд Бальдр. Мы оставили его в живых специально для вас, — Ульф тяжело поднялся с кресла. — Хотя должен вас предупредить, он не склонен сотрудничать с нами, власть Сета в нем очень сильна. Мы к нему применяли и огонь и воду, но дьявола изгнать не удалось.

— Я надеюсь, что после этого он еще будет в состоянии выслушать наши вопросы, — пробормотал Дарвальд и, поднявшись, последовал за бароном и Ульфом. Конан тоже пошел за ними, прихватив заодно пару спелых груш со стола. Замыкал шествие Фавиан, оторвавшийся наконец от созерцания реки за окном.

Они прошли по широкому парапету, соединявшему две из пяти башен замка. Лучи полуденного солнца освещали красивый пейзаж, расстилавшийся внизу, — зеленые поля с желтыми соломенными крышами домов и вьющаяся между чистая река, в которой отражалось голубое небо.

Ульф привел их в следующую башню и остановился перед парой стражников, стоявших по обе стороны тяжелой металлической двери.

— Мы используем северную башню как сторожевой пункт, — объяснял он гостям, открывая замок. Помещения Эдрама слишком сырые из-за реки, поэтому у нас нет специальной тюрьмы. Но все же мы нашли подходящее помещение.

Ульф толкнул дверь внутрь и провел их в комнату, в которой было тепло из-за раскаленной жаровни в углу. Лучи солнца пробивались сквозь узкие стрельчатые окна, расположенные высоко в стенах. Ниже стены были украшены конской упряжью и различными инструментами, казавшимися здесь неуместными. Еще какие-то приспособления были в беспорядке разбросаны по полу.

В центре комнаты они увидели огромное колесо, подвешенное цепью к крюку на потолке, к которому был привязан человек.

Это был простой крестьянский парень в грубой одежде, сквозь прорехи которой были видны следы ожогов, ошпаривания и других пыток. Пленник никак не отреагировал на появление людей, его бледное измученное лицо словно застыло.

— Он ничего не говорит, кроме каких-то странных проклятий, — пояснил Ульф. — Но когда его брали, он боролся как дьявол. — Сквайр указал рукой на жаровню с тлеющими розово серыми углями. — Милорд, не попробуете ли вы поговорить с ним при помощи раскаленных щипцов? Может быть, вы добьетесь большего успеха, чем мы!

Но барон не обратил внимания на предложение Ульфа, скептически разглядывая пленника.

— Да он же просто мальчишка, — с явным разочарованием произнес он. — Ничего себе страшный мятежник!

— Надо сказать ему «Каа нама каа ладжерама», — заметил Фавиан, стоявший у дверей. — Те, кто не являются последователями змеиного бога, могут спокойно произносить эти слова.

Маршал Дарвальд подошел к узнику, взяв на себя роль доброго следователя.

— Эй, парень, не бойся, я не причиню тебе вреда, — внимательно вглядевшись в лицо парня, он вдруг в ярости повернулся к Ульфу. — Как он может нам что-нибудь сказать? Какой дурак изуродовал ему рот?

— Нет, нет, это часть змеиного ритуала! — поспешно проговорил Ульф и, схватив со стены ненагретые щипцы, подошел к узнику. — Они разрезают свои собственные языки, только так они могут произносить священные заклинания Сета, — Он сунул щипцы в рот парня, чтобы достать язык, но мгновенно отскочил назад, бросив щипцы на пол, когда жертва вдруг ожила и зарычала.

— Хатасса фа Сатан! Са Сета эфанисса, на! — злобно произнес узник, высунув раздвоенный язык, двигавшийся так же быстро, как язык змеи. После яростной вспышки парень снова сник, огонь в глазах погас, и тело безжизненно обвисло на своих путах.

— Что он сказал? — спросил Бальдр, окинув взглядом присутствующих. — Кто-нибудь знает этот язык?

— Это не местный диалект, милорд. И вообще не человеческий, я думаю, — пожал плечами Ульф. — Я не знаю, что это значит, но уверен в одном — завтра утром я буду внимательно смотреть под ноги, чтобы не наткнуться на гадюк!

Конан, успевший по дороге съесть одну грушу, уже потерял всякий аппетит и положил вторую на прожженный деревянный стол. Импульсивно он шагнул вперед, еще не зная, что собирается делать, и невольно удивляясь охватившей его ярости.

Воспоминания о тюрьме в Динандаре были еще живы в нем, и вид этой камеры пыток с подвешенной к колесу жертвой был ему невыносим.

Но взглянув на узника, он понял, что его вмешательство уже не нужно. Последний остаток жизни покинул истощенное тело, голова узника откинулась назад и глаза закатились. Ощутив тошноту и почувствовав себя загрязненным, Конан повернулся и вышел на освещенный солнцем парапет.