На службе у олигарха - Анатолий Афанасьев

— Видишь ли, дружище, — сказал я на этот раз, — обстоятельства, видимо, складываются так, что скоро нам придётся расстаться. Правда, если повезёт, меня зароют в одну из этих прекрасных клумб, куда ты любишь мочиться. Самое удивительное, Каро-джан, я сам себе не могу объяснить, зачем ввязался во всё это. Сочинитель хренов. Неужто алчность так затуманивает мозги, как думаешь?

Под тяжестью вопроса пёс покачнулся и издал короткий хриплый рык, похожий на воронье «кар рк».

Глава 11

Год 2024. Одичавшее племя

В первый день одолели лесом тридцать вёрст с лишком и к вечеру вышли к заброшенной деревушке, где от большинства домов остались лишь обгорелые головешки. По всем приметам, сюда давно, может быть, уже несколько лет, не ступала нога человека, и это понятно. Оставляя зачищенные населённые пункты, миротворцы повсюду разбрасывали гуманитарные гостинцы: отравленные консервы, взрывпакеты, замаскированные под курево, баллончики с газом «Циклон-2» в виде пасхальных яичек, а в колодцы сливали быстродействующие яды новых поколений. Газеты писали, что должно пройти не меньше трёхсот лет, чтобы природа в этих местах вернулась в естественное состояние, пригодное для жизни.

Они разглядывали мёртвую деревню с бугорка возле леса, подступившего к ней вплотную. Пониже деревню огибала безымянная речушка, казавшаяся оттуда, где они стояли, чёрной асфальтовой лентой с неровными краями.

— Видишь кирпичный дом? — сказала Даша. — Совсем целый. Как думаешь, почему?

— Мало ли, — ответил Климов. — Может, пластитом накачали. Дотронься до двери — и рванёт.

— Вряд ли, Митенька. Что-то тут не так. Даже стёкла в окнах не побитые. Давай поглядим.

— Зачем? — спросил Митя для порядка, хотя понимал, что ей просто не хотелось коротать первую ночь в лесной чащобе. Его любопытство тоже было задето. Не в обычаях у миротворцев оставлять посреди общего разора нетронутую домину. Их тактика известна: хороший руссиянин тот, у кого ни кола, ни двора. Действительно, здесь что-то не так.

— Интересно же. Давай посмотрим, Мить.

— Вдруг ловушка?

— Какая, Мить? Ты же видишь, здесь аура спокойная.

Улица, заросшая по пояс травой и лопухами, вроде подтверждала её правоту, но внушала добавочные опасения. Лесные обитатели всегда рыщут в оставленных человеком местах, ищут, чем поживиться, а тут ни единого следочка. И в воздухе опасная, ничем не нарушаемая тишина, словно они подступили к заражённой зоне.

— Если боишься, — предложила Даша, — давай одна схожу. Ты только подстрахуешь.

— Давно так осмелела?

— Мить, я устала… а там, наверное, кровать. Печка. Ужин приготовлю.

— Из чего? — Он старался смотреть на неё как можно строже. — Кстати, какое ты имеешь право говорить, что устала? Знаешь, что бывает с теми, кто устаёт?

— Знаю, Митенька, но ты ведь не сделаешь это со мной, правда?

За день пути они отдыхали всего два раза. Один раз разожгли костёр и попили настоящего сладкого чая с чёрными сухариками. Второй раз просто посидели на пеньках, выкурили по сигаретке, но без дури. Обычная махра. В рюкзаках у них был запас еды дней на пять: консервы, соль, сахар, сухари. Из огнестрела Истопник ничего с собой не дал, но у Мити за поясом торчал короткий плотницкий топорик, а Даша прятала под курткой нож из нержавейки с наборной ручкой. Это правильно. Если бы их поймали с чем-то таким, что стреляет, то и допрашивать бы не стали. Ещё у них имелись волосяные силки на любого мелкого зверя, а также рыболовные принадлежности: леска, крючки, грузила. Впрочем, вопрос пропитания перед ними не стоял. Начиналось лето. Лес легко накормит даже таких неумёх, как они.

Разговаривали мало, и разговор большей частью почему-то сводился именно к этой теме: что Даша имеет право делать, а что не имеет. И ещё — не так уж, видно, мудр учитель, раз послал её на такое ответственное задание. На язвительные выпады Мити девушка отвечала с обычной для «матрёшек» покладистостью. Он только и слышал от неё: увидишь, Митенька, я тебе ещё пригожусь…

К кирпичному дому подобрались задами, продравшись сквозь заросли крапивы. Вспугнули стайку голубей, давно разучившихся летать, жирных и неповоротливых. Митя успел двух прихватить палкой, свернул им хрупкие шейки и сунул за пояс — вот и ужин. На завалинке возле дома на вечернем солнышке грелись коричневые змейки с черными головками. Даша охнула, ухватилась за Митино плечо.

— Ты чего? — не понял он.

— Боюсь. Вдруг кинутся?

. — Не дури. Они не ядовитые. Но это хорошо, что они здесь.

Внутрь проникли через заднее оконце, которое Митя ловко выставил вместе с рамой, воспользовавшись своим топориком. Быстро обследовали оба этажа, подсобку, кухню, заглянули во все углы — никаких сюрпризов. Более того, никаких следов погрома. Правда, бедновато. На все пять комнат (две наверху и три внизу) несколько стульев, один деревянный лежак, застеленный серым шерстяным покрывалом, и два стола — один в большой комнате на первом этаже и второй на кухне, рядом с газовой плитой. Здесь же, у плиты, стояли два газовых баллона с туго закрученными вентилями. Повсюду, во всех помещениях, чистота, как после генеральной уборки. В большой комнате на стене единственное украшение — портрет пожилого печального мужчины с белой бородкой, вставленный в потемневшую от времени раму.

— Кто это? — шёпотом спросила Даша.

— Икона. Никола-угодник, — ответил просвещённый Митя. — Не нравится мне всё это.

— Ой, мне тоже, — согласилась Даша. — Давай сбежим отсюда.

Настораживала именно прибранность, ухоженность дома, даже полы издавали влажный запах недавно вымытых. Словно хозяева навели порядок и вышли ненадолго прогуляться. И ещё — как во всех деревенских домах, пусть и кирпичных, здесь полагалось быть печи, что подтверждала и труба на крыше, высокая, с жестяным козырьком, но печи не было. Вдобавок входная дверь была заперта изнутри на массивный железный засов, что вообще не поддавалось осмыслению. Краем уха Митя что-то слышал о виртуальных ловушках наподобие рыбных садков, с лягушкой на дне, которые оккупанты расставляли тут и там на очищенных территориях для заманивания и поимки беглых преступников. Возможно, кирпичный дом — одна из таких ловушек. Тогда где-то тут должна быть замаскированная записывающая аппаратура. Возможно и другое: дом сам по себе является капканом, способным умерщвлять и аннигилировать угодивших в него руссиянчиков. Если так, то чего он ждёт? Почему не расправился с ними сразу?

— Бежать поздно, и нет смысла, — сказал он. — Если это западня, то мы уже в ней.

— Не хочу, — заныла «матрёшка». — Митенька, не хочу умирать. Я только жить начала.

— Никто не спрашивает, чего ты хочешь, — отрезал Митя.

Он бросил на кухонный стол голубей и велел заняться ими. Сам обследовал баллоны и подключил шланг к плите. Чиркнул спичкой — над горелкой взвился синий огонёк. И никакого взрыва — напрасно Даша в ужасе присела на корточки и закрыла лицо ладонями.

В углу стоял железный бидон с водой. Митя понюхал, слил немного в пригоршню, пригубил. Гнилью не пахло, нормальная вода, но этому он уже не удивился. Кого-то здесь определённо ждали, не обязательно их с Дашей.

За ужином все страхи отступили. Жирное, чуть горьковатое голубиное мясо, запечённое в собственном соку, нежные сладкие косточки, чай с солоноватыми сухариками — пир горой. На закуску — по целой сигарете, показавшейся дурманнее вина. Даша смотрела на него влюблёнными глазами.

— Митенька, хорошо-то как, правда? А говорят, нет счастья на свете. Да вот же оно.

Утолив голод, Митя начал испытывать всё усиливающуюся тяжесть в паху, но мужественно боролся с собой. Нельзя показывать Даше свою слабость.

— Лихо ты управилась с голубями, — похвалил он. — Вас в «Харизме» что же, и готовить учили?

— Нет, Митенька. Нас учили только одному: возбуждать и удовлетворять клиента. В большой строгости держали. Клиент недоволен — первый раз прощали. Второй раз — на привалку. Что это такое, тебе лучше не знать.

— Догадываюсь, — буркнул Митя. — Ты стерилизованная?

— Конечно, как же иначе. У нас все девочки стерилизованные. Почему спросил?

— Нипочему, к слову пришлось.

На втором этаже, где стояла кровать, улеглись под шерстяное покрывало на поролоновый матрас. Некоторые свойства мутантов остались при них: в темноте оба видели так же хорошо, как днём. Митя лежал на спине, чувствуя непонятную вялость, душа его притихла. Даша ёрзала, вздыхала. Не понимала, почему он медлит.

— Тебе помочь, Митенька? — заботливо прошептала.

— А ты хочешь?

— Я всегда хочу, я же изменённая. От меня не зависит. У «матрёшек» психика функциональная. Заводимся с пол-оборота.

— И тебе всё равно с кем?

Дикий выскочил вопросец, но Даша ответила без раздумий:

— Я себя за это презираю.

— Ага, понятно. — С тяжким ощущением, что с ним происходит что-то противоестественное, противоречащее здравому смыслу, Митя выпал из реальности, отключился.