Ночная княгиня - Елена Богатырева

Потом были еще пятая и шестая, но у Саши голова уже шла кругом. Он никого из них не мог выбрать. Зи-Зи вопросительно подняла бровь, обернувшись к мальчикам, и Алексей кивнул ей в сторону пухленькой девицы, одетой под малышку. «Мне, пожалуйста, эту. Заверните», — краснея пошутил он, и девицы, как по команде, прыснули от смеха. Через минуту пухленькая с Сошальским вприпрыжку скрылись, а Алексей все стоял, таращась на девочек.

Зи-Зи хлопнула в ладоши, и девочки выбежали из залы.

— А-а, — беспомощно протянул Саша им вслед и уныло посмотрел на Зи-Зи, подумав: «Неужели придется все-таки с этой?»

— Не бойся меня, — ласково и как-то по-матерински сказала женщина, угадав его мысли. — Я здесь только хозяйка. Твой приятель, — она помедлила, подбирая слово, — он прост, твой приятель. Я вижу, ты совсем не такой.

Саша хотел было ей возразить, сказать, что она ошибается, что он точно такой же, что ему тоже приглянулась та пухленькая, но ничего не успел вставить.

— Тебе нужен товар получше, подороже…

Он опять хотел возразить, но она снова угадала его мысли.

— Тем более что за все заплачено сполна. Пойдем.

Она поманила его пальцем, и Саша, едва волоча ноги, поплелся за ней, проклиная на чем свет стоит тот час, когда он согласился на эту авантюру.

Зи-Зи подвела его к кушетке у стены, потянула за руку, приглашая сесть. Подала какой-то странный сосуд с длинной тонкой трубкой. Саша взял его, не зная, что же с этим приспособлением делать. Зи-Зи показала жестом, что нужно поднести ко рту трубку. Саша, преодолевая брезгливость, потянулся к трубке губами. Внутри что-то было. Какой-то пар. Он втянул его в себя совсем чуть-чуть.

— Тебе здесь понравится, — пообещала Зи-Зи. — Давай еще.

И он снова потянул…

Она что-то говорила, пока Саша пытался вникнуть в смысл этого смешного и бесполезного занятия со странным сосудом. Но в общем, его это успокаивало, оттягивая главный момент, ради которого он сюда пришел. Тело наполнилось необычайной легкостью. А голова вдруг взорвалась посторонними шумами. Каждое слово Зи-Зи дробилось, размноженное эхом, словно в голове это слово произносил еще и кто-то другой. Он посмотрел на нее и усмехнулся. Теперь она уже не казалась ему такой старой и уродливой.

Он опять и опять вдыхал волшебную смесь, пока Зи-Зи не сказала ему:

— Хвати-ватит-ватит-ватит… пора-ора-ора-ора… идем-дем-дем…

Он попытался объяснить ей, что с ним, но сумел произнести только:

— Типатого — типатого — типатого… — и насторожился.

Теперь ему казалось, что все, что происходит, с ним уже случалось раньше, а сейчас только повторяется — как во сне.

Соседняя комната оказалась втрое меньше залы. Окна были завешены точно такими же шторами. Солнце светило прямо в окна, поэтому они отбрасывали красные блики на большую кровать, стоящую по центру. Саша почему-то совсем не удивился тому, что на кровати, раскинув руки и ноги, лежит девушка, укрытая по самый подбородок простыней. Он словно и ожидал ее там увидеть. Именно ее и именно в таком виде.

Зи-Зи обогнула кровать и рывком сдернула простыню. Девушка была совсем без одежды, и это тоже ничуть не удивило Сашу. Он продолжал стоять, уставясь на незнакомое доселе зрелище. Душа его ничем не отозвалась, зато тело среагировало в ту же секунду.

Когда простыня отлетела в сторону, девушка вздрогнула всем телом и закусила губу. Зи-Зи взяла Сашу за руку и подвела к постели. Она усадила его на край, заставила раскрыть ладонь и стала водить ею по обнаженному девичьему телу. Девушка смотрела Саше прямо в глаза, все так же закусив губу, словно о чем-то просила.

— Ты знаешь-аешь-аешь, чего-о-о она хо-чет-очет-очет?

Пока до Саши долетел этот вопрос, Зи-Зи уже протягивала ему раздвоенную плетку. «Бей!» То ли она приказала ему, то ли он сам, не дожидаясь ее слов, слегка замахнувшись, опустил короткое жало плетки на грудь девушки. «Еще!» Он не заставил себя упрашивать. Это было чудное зрелище — как она извивалась и сладострастно стонала под его ударами, как ее тело покрывали короткие красные полоски. Ему показалось, что еще минута — и его разорвет накопившееся изнутри напряжение. В этот момент чьи-то умелые руки быстро стали расстегивать его одежду…

— Где он?

— Спит.

— Как прошло?

— Замечательно. Он ведь сын своего отца. — Зи-Зи прижалась покрепче к Герману, но тот отстранился.

— Я хочу посмотреть на него.

Зи-Зи провела Германа через залу в комнату, где на огромной кровати крепко спал, заботливо укрытый теплым одеялом, мальчик. Лицо его было бледным, лоб покрыт капельками нота, а из чуть приоткрытого рта вырывалось прерывистое, с хрипотцой дыхание.

— Не переборщила с опием? — строго спросил Герман, не отрывая глаз от мальчика.

— Что ты, ему и половины хватило…

— Смотри!

— Что теперь?

Герман осторожно закрыл дверь в комнату и пошел обратно через залу.

— Теперь привечай его почаще, балуй. Но чтобы никакой сердечности. Он должен стать мужчиной без сердца…

— Как ты? — спросила Зи-Зи с легким вызовом.

Он посмотрел на нее и улыбнулся.

— Неужели ты обо мне такого мнения? Пойдем-ка я докажу тебе обратное.

Зи-Зи тихо застонала и, опираясь о его руку, всем телом привалившись к нему, заглянула украдкой Герману в глаза. Взгляд был отстраненный и такой же холодный, как обычно. Она не занимала в его сердце и десятой толики места. Просто нужна была женщина — не все ли равно какая. Случайно ею оказалась Зинаида. А теперь он хочет, чтобы и мальчик… «Ну нет. Мальчик таким не станет! Чтобы не пришлось кому-нибудь еще так же мучиться…» — решила Зи-Зи.

Зи-Зи любила Германа с того рокового вечера, когда он впервые ввалился к ней в дом. Он принес с собой облако морозной декабрьской ночи с привкусом гари. Ввалился он, похоже, наугад, уходя от погони то ли реальной, то ли воображаемой. Готов был и напугать, и умолять хозяйку впустить его, оставить на ночь. Но ни пугать, ни уламывать не пришлось. Когда Герман узнал, что попал в дом свиданий, он с облегчением прошептал: «Ну и везет!»

Тогда, в тридцать седьмом году, семь лет назад, он накуролесил здесь основательно. Было в сто жизни нечто такое, что не давало ему покоя, делало необузданным в мести неизвестно кому.

Зи-Зи и сама не была ангелом, но только после знакомства с Германом впервые задумалась о Боге, стала захаживать в Преображенскую церковь и раздавать милостыню убогим и старухам на паперти. Ей хотелось хоть немного смягчить ту участь, которая, она была в этом уверена, ожидает ее на том свете. Хотя бы совсем немного…