Эра титанов - А. Дж. Риддл

– Что находится в Лондоне?

– Мы не знаем, – развел руками азиат.

– Тогда зачем вы туда собираетесь?

– Потому что там мы сможем получить представление о том, с чем имеем дело, – ответил Юл. – Оставайтесь здесь. Тут вы будете в большей безопасности. Возможно, они каким-то образом прицепили к нам следящие устройства и контролируют активность на модульной дороге.

Значит, вот как они называли подземную сеть…

– Мы не будем разделяться, – покачав головой, сказал Стоун. – И ты ошибаешься: мы не можем здесь остаться. У нас нет еды. Нам в любом случае придется выйти, чтобы добыть пропитание. Рано или поздно они нас найдут. И тебе прекрасно известно, что наша единственная надежда на спасение не здесь. Вы хотите отыскать в Лондоне ответы, но это не всё. Вы рассчитываете получить там помощь.

– Да, – сказала Сабрина. – У нас есть основания считать, что мы найдем в Лондоне помощь. И наш план основан на этом предположении.

– Если в Лондоне можно получить помощь, значит, мы все отправимся туда. – Ник подошел к панели. – И как оно работает?

– Мы не уверены, – ответил Юл. – Мы пытались изучить системы, прежде чем подсоединиться к сети. На случай, если они за нами следят.

– Еще одно преимущество Лондона, – добавила Шредер. – До него близко. Мы надеемся, что окажемся подальше от этой сети прежде, чем они поймут, что мы ее использовали.

– Звучит разумно.

Тан постучал по панели:

– Он все время спрашивает про Джи-Пи. Мы предполагаем, что это универсальное идентификационное устройство, возможно, имплантированное. Оно дублируется отпечатками пальцев.

На экране панели загорелась надпись: «ПОДОЙДИТЕ БЛИЖЕ К ТЕРМИНАЛУ, ЧТОБЫ ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ». В нижнем правом углу я увидела маленькую коробочку, на которой было написано: «У ВАС НЕТ ДЖИ-ПИ? ПРИЖМИТЕ БОЛЬШОЙ ПАЛЕЦ К ЭКРАНУ».

Ник знаком показал мне, чтобы я выступила вперед, и я приложила палец к холодной поверхности светящейся панели. По экрану побежали красные буквы: «НЕ ИДЕНТИФИЦИРОВАНО».

– Попробуй еще раз, – попросил Стоун.

Я сделала три попытки, но на экране каждый раз появлялась одна и та же надпись.

Ник с подозрением посмотрел на Юла и Сабрину, а затем сам прижал палец к панели.

«НИКОЛАС СТОУН, ВНЕСИТЕ ДАННЫЕ О ЦЕЛИ ВАШЕГО ПУТЕШЕСТВИЯ» – развернулась на экране новая надпись.

– Значит, мы трое… – Ник показал на Юла, Сабрину и себя, – мы можем использовать модульную дорогу, а они – нет?

– Похоже на то, – ответил азиат.

– Почему?

– Я не знаю.

– Сделай предположение.

Юл покачал головой:

– С чего начать? Причин может быть множество.

– Приведи для начала хотя бы пару штук, – предложил ему наш лидер.

– Хорошо. Когда транзитная система создавалась, Харпер и Грейсон, возможно, жили за пределами Лондона, в результате чего не попали в список.

– Или мы могли умереть задолго до того, как ее изобрели, – мимолетно улыбнувшись, заметил Шоу. – К две тысячи сто сорок седьмому году мы должны быть уже мертвы.

– Совершенно верно, – подтвердил Юл. – Однако более вероятно, что Харпер и Грейсон в будущем пользовались альтернативными видами транспорта: автомобилем, воздушным средством или телепортацией. Такое тоже возможно. Удовлетворен? Мы можем уже ехать?

– Я совсем не удовлетворен, но нам определенно пора в путь, – сказал Ник. – Поскольку только трое из нас могут активировать эту штуку, мы разделимся: Грейсон и Сабрина поедут в первом вагончике, Юл – во втором, а мы с Харпер – в третьем.

– Ты хочешь нас разделить, чтобы за нами присматривать, – улыбнулся Тан.

– Верно. Мы вам не доверяем, потому что вы так и не рассказали нам, что происходит. И потому что собирались нас бросить. Пора заканчивать с тайнами. Привыкайте, вам придется многое нам объяснить, когда мы доберемся до Лондона, вне зависимости от того, что мы там найдем.

Грейсон подошел к Нику и встал плечом к плечу рядом с ним, а потом он посмотрел на Юла, молча оценивая нашу численность и боевую мощь.

Азиат что-то пробормотал, но поднял сумку с пола. Взглянув на ружье, он на какое-то мгновение задумался, но затем решил оставить его, и я облегченно вздохнула.

Сабрина набрала на компьютерной панели данные о месте нашего назначения, и они с Грейсоном, забравшись в первый вагончик, закрыли дверь. Вагон погрузился в пол с едва слышным гудением, а через две минуты в альков поднялся другой, точно такой же. Юл сел в него и, не оглядываясь на нас, скрылся из виду. Мы с Ником заняли места в третьем.

Внутри все выглядело скорее как в купе поезда, чем как в машине. Мы сели на коричневые кожаные сиденья друг напротив друга, по обе стороны от блестящего деревянного стола. Фальшивые окна изображали якобы проносившиеся мимо идиллические английские пейзажи. Первый раз после катастрофы мы с Ником остались вдвоем, не опасаясь скорой смерти, голода или увечья – для нас или для других людей.

Стоун заговорил, прежде чем я успела раскрыть рот:

– Я слышал, как вы с Грейсоном разговаривали в подвале. Что между вами происходит?

– Он меня ненавидит, – ответила я.

– А ты его?

– Не особо. Я его не знаю. Он сын Оливера Нортона Шоу.

– Миллиардера.

– Да. Ты с ним знаком?

– Мы встречались.

– Я тоже с ним встречалась, один раз, несколько дней назад, в Нью-Йорке. Он организовал мой перелет в Лондон – именно по этой причине я оказалась в первом классе. Это что-то вроде подарка, чтобы убедить меня написать его официальную биографию.

– А Грейсону это не нравится?

– Не в прямом смысле. Его отец запланировал нечто грандиозное. Хочет распорядиться своим состоянием так, чтобы прославиться. Он решил создать новый вид благотворительности – «Фонд Титанов». Книга ему нужна, чтобы описать его жизнь и дорогу, которая привела к серии откровений о человеческой расе, а также объяснить, какую роль сыграют его деньги и фонд в будущем людей.

– Он много о себе воображает.

– Да уж, это точно. И он не слишком высокого мнения о своем сыне. Грейсон ничего не получит, когда будет создан фонд. Его отец хочет таким способом заставить Грейсона наконец найти свою дорогу в мире. Когда я ждала старшего Шоу, сын пришел вместе с ним. Он был в ярости, орал, как безумный, что его обманом лишают наследства, называл отца шлюхой, мечтающей о славе, повторял, что тот хочет в последний раз в своей деловой карьере оказаться в свете прожекторов. И много чего еще, похуже. Выплеснув свое возмущение, он выскочил из кабинета, и в следующий раз я увидела его только в самолете. Оливер Нортон рассказал мне, что Грейсон грозился продать собственную книгу какому-нибудь издателю в Лондоне – если его лишат наследства, он вытащит на свет грязное белье отца.

– Интересно…

– Забавно. После катастрофы я почти не вспоминала о дилемме, которая передо мной стоит, но, пока мы летели, могла думать только о ней.

– О какой дилемме ты говоришь? – не понял меня Стоун.

– Писать ли мне биографию Шоу.

– А в чем проблема?

– Ну, если коротко, то проблема в том, что я не знаю, кем хочу стать, когда повзрослею.

– В наше время никто этого не знает, – тихонько рассмеялся Ник.

– Я несколько лет работала журналисткой, а затем литературным «негром», но биография Шоу станет моим первым шансом напечатать что-то под своим именем.

– Звучит здорово.

– Да. Я думала, что хочу именно этого. Но я работаю над романом, точнее, над серией романов. Они – моя истинная любовь, и я боюсь, что так и не закончу их, если напишу эту биографию. После выхода в свет книги про Шоу моя жизнь изменится. И я пыталась понять, смогу ли создать настоящий роман. Будь у меня ответ, принять решение было бы гораздо проще.

Мой спутник кивнул, и мы некоторое время сидели молча.

– А что у тебя? Какие-то проблемы с карьерой? – перевела я разговор на него.

– Да, я… в некотором смысле тоже стою на перепутье, – рассмеявшись, ответил Стоун.

– Ты о работе?

– Я обо всем.

Ник не стал ничего объяснять, и вид у него сделался еще более уставшим. Я уже заметила, что он не слишком разговорчив – по крайней мере в том, что касалось его личной жизни. Забавно, что за последние несколько дней я множество раз слышала его голос: например, когда холодной темной ночью он произносил у костра речь, которая спасла множество жизней. Этот человек организовал лагерь и сумел всех накормить, предотвратив серьезные схватки и, возможно, кровопролитие. Он обладал инстинктами и умением быстро принимать решения, однако простые вопросы о собственной жизни действовали на него так, будто каждое слово было наковальней, находящейся где-то у него внутри, и ее пытались вытащить наружу с помощью тонкой удочки.

– Я был по-настоящему рад, когда утром добрался до лагеря и увидел, что ты жива, – сказал Стоун.

Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.

– Да, я тоже. Я сомневалась, что проживу еще один день. Когда я открыла глаза… Это было здорово, но выглядел ты просто ужасно. Напугал меня до полусмерти.