Леди на одну ночь (СИ) - Ольга Олейник

— Прекрати! Не смей говорить о ней в подобном тоне!

Аркадий шутливо поднял руки:

— Хорошо-хорошо! Мне нет до этого никакого дела.

Они долго сидели в молчании. И только когда Степан сервировал стол для позднего ужина и удалился, оставив их вдвоем, он сказал:

— Я хочу кое о чём тебя попросить. Мадемуазель Астахова уехала с Таисией Павловной из Архангельска сегодня вечером, и я не могу лично попросить у нее прощения. Она отправилась в Екатеринбург к кузену, но я думаю, что она не пробудет там долго. Она вернется сюда, к брату, но ты же понимаешь — ей будет трудно без поддержки тетушки. Она не взяла бы у меня денег сейчас, но потом, как знать…

Дерюгин отложил вилку в сторону, промокнул губы салфеткой.

— Да, про отъезд Астаховых я слышал. Видел сегодня Кирилла в клубе. Скажу тебе прямо — он пребывает в панике — не столько из-за событий политического толка, сколько из-за того, что Таисия Павловна оставила его на голодном пайке. А почему ты думаешь, что Александра Сергеевна вернется? Неужели, из-за симпатии к тебе?

Нет, на это он не надеялся. Он боялся, что никакой симпатии у Шуры к нему уже не осталось. И потому ответил не без раздражения:

— Конечно, нет. Исключительно из-за беспокойства за брата.

Аркадий хмыкнул, выражая тем самым свое отношение к Кириллу Астахову.

— Хорошо, если я узнаю, что Александра Сергеевна вернулась в Архангельск, то незамедлительно предложу ей помощь.

— И настоишь на том, чтобы она ее приняла, — подчеркнул он. — Я уверен, она станет отказываться. Она слишком горда, чтобы принимать деньги от кого бы то ни было, тем более — от меня.

— Я понял, Андрей, понял, — улыбнулся Дерюгин. — Не волнуйся. Я постараюсь выполнить твое поручение со всем возможным тактом. В крайнем случае, отправлю ей деньги с посыльным.

— Мне будет невыносимо думать, что она будет хоть в чём-то нуждаться. Я знаю, что деньги не способны загладить мою вину перед ней, но если они помогут сделать ее жизнь хоть немного более радостной…

Аркадий смотрел на него почти с жалостью. Но ему было всё равно.

И когда следующим утром он стоял на палубе отплывающего от причала корабля, он думал только о Шуре. Взглядом скользил по толпе, пытаясь увидеть среди множества чужих лиц ее лицо — такое родное. Знал, что она сейчас за сотни километров отсюда, но всё равно искал. И когда не нашел, забрался в каюту, затребовав водки и закуски, и не выходил оттуда до самого Лондона.

26. Спустя три года

— Никита Александрович утром прислал такой красивый букет, — Ирина так выразительно посмотрела в ее сторону, что Шура смутилась. — Не правда ли, это очень мило с его стороны?

Не дождавшись ответа от нее, жена Евгения обвела взглядом остальных. Впрочем, отклика она не получила ни от кого. Супруг, как обычно, был слишком увлечен чтением только-только доставленной газеты, а Таисия Павловна симпатии Ирины к банковскому служащему Никите Александровичу Самохвалову не разделяла.

— Мне кажется, дорогая, что тебе следует проявить к нему хоть какой-то интерес. Он достаточно уважаемый человек, чтобы составить твое счастье. Управляющий банком держит его на хорошем счету. У него неплохое жалованье. Поверь мне — другого такого поклонника может и не отыскаться.

Во многом Ирина была права. Несмотря на довольно молодой возраст, Самохвалов был серьезным и ответственным человеком — будь Кирилл хоть капельку похож на него, Шура была бы счастлива. Но признавая Никиту Александровича достойным человеком, она понимала, что не испытывает к нему тех чувств, которых он от нее ждет. Более того, согласившись стать его женой, она обманула бы его надежды не только в этом.

Она не готова была начинать семейную жизнь с обмана, и прежде, чем принять предложение Самохвалова, ей пришлось бы признаться ему в том, о чём она старалась не вспоминать.

Нет, она давно уже простила себя — за легкомыслие и наивность, за то, что позволила себе влюбиться в человека, в которого влюбляться не должна была. Она простила даже его — ведь он всего лишь предложил ей сделку. Сделку, условия которой выполнили обе стороны.

Первый месяц по приезду в Екатеринбург она с волнением ждала вестей из Архангельска от Кирилла — если бы Кузнецов вдруг решил предъявить расписки к оплате, у нее уже не было бы никакой возможности ему помешать. И тогда всё, что произошло, оказалось бы напрасным.

Но письма брата — поначалу тоже полные тревоги — с каждой неделей становились всё более спокойными. Он устроился на работу, а скромный заработок не позволял ему кутить как прежде. Однажды он упомянул, как сильно удивляет его, что кредиторы не требуют с него денег, но списал это на то, что Россия вступила в войну, и чаяния всех патриотично настроенных граждан оказались связаны не с личными, а с общественными благами. Шура, как могла, укрепила его в этой мысли — ей невыносимо было думать о том, что брат узнает, каким способом был оплачен его долг.

— Да, Шура, и не могла бы ты починить мое вишневое шерстяное платье? — слова Ирины прозвучали не как вопрос, а как утверждение. — Ткань на локтях совсем прохудилась.

Она кивнула. А вот тетушка не стерпела:

— Мне казалось, что твоим гардеробом занимается горничная. Мало того, что Шура выполняет работу гувернантки, которую вы уволили еще в начале года, так теперь ты хочешь, чтобы она стала еще и портнихой?

Невестка обиженно надула губы:

— Разве я ее заставляю? Она сама вызвалась заниматься с нашими детьми. К тому же, она всё равно целыми днями сидит дома. Зачем же нам кого-то нанимать?

— Да-да, разумеется, — она поспешила вмешаться, пока ссора не вышла из-под контроля, — я с удовольствием занимаюсь с Мишуткой и Дашенькой. И платье заштопаю сегодня же вечером.

Ирина немного напряженно улыбнулась:

— Ну вот видите, маменька, Шуре это вовсе не трудно. Вы же знаете, как много сейчас нам приходится тратить на прислугу. Так к чему же дополнительные расходы? Вы сами всегда говорите — каждый должен зарабатывать