Полюса притяжения (СИ) - Тодорова Елена
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они с Рагнариным, и это уже очевидно, на разных полюсах вращаются. Ее ответ ему непонятен.
— Послушай меня, Яна. Не хочу давить на тебя. Но ты должна понимать, что от твоего «сегодняшнего» выбора зависит вся твоя дальнейшая жизнь. А жить нужно тем, что тебе самой интересно.
— А тебе твоя работа нравится?
Отвечает Денис незамедлительно:
— По большей мере. Я занимаюсь тем, чему меня учили с детства. Допускаю мысль, что полюбил эту сферу под определенным воздействием со стороны родителей. Но у меня это уже произошло, Ян. Я себя не ломал. Ювелирка — все, чем я могу и хочу заниматься. У меня нет скрытых талантов. А у тебя — есть.
— Талант? Ну, относительно меня, это тоже сомнительное определение, — усмехается, отводя взгляд в сторону. — Ты вот даже ни разу не слышал, как я пою.
— Вообще-то слышал. Ты регулярно делаешь это в душе.
Ощущая еще больший дискомфорт, Янка инстинктивно тянет ноги на себя, чтобы поджать их к груди. Сгруппироваться и хоть как-то защититься от пристального разглядывания. Но Рагнарин, реагируя на эти жалкие попытки, удерживает ее стопу в своей ладони.
— Это… просто баловство. А по-настоящему ты не слышал.
Уловив его хриплый смешок, не может не улыбнуться. Хоть и не находит в себе смелости восстановить зрительный контакт.
— Перестань издеваться.
— Издеваться? — вроде как удивляется Денис. И ей не нужно смотреть на него, чтобы понимать, что он продолжает улыбаться. — В каком смысле?
— В таком. Заданный тобой тон, взгляд, подбор слов… Видишь же, у меня сердце сбивается, обрывается, сходит с ума… — откровенно сокрушается Шахина.
— Нет, не вижу. Как я могу это видеть? Я же не ЭКГ.
— Денис…
— Что, Яна? Почему не «Денис Рагнарин»?
Все ее безнадежные попытки успокоиться терпят окончательный и бесповоротный крах. Лицо опаливает жгучим румянцем. Стремительным пожаром вспыхивает все тело.
— Хватит уже меня мучить, — просит едва слышно.
— Мучить?
Заводя ногу девушки себе за спину, Рагнарин пересаживается ближе, практически зажимая ее в углу дивана. Отстраненно усмехается, когда планшетка выскальзывает из ее рук и с глухим стуком приземляется на пол возле них.
Скользнув ладонью по тонкой шее, сжимает пальцами затылок. Ждет, когда Шахина решится посмотреть ему в глаза.
— Да не мучаю я тебя, — голос неумышленно падает до хриплого шепота.
От его внимания не ускользает пробегающая по коже девушки дрожь. Больше не удивляется, ощущая ответную рябь волнения на своей.
— Как насчет того, чтобы спеть для меня?
— Для тебя? — округляет Яна глаза. Облизывая пересохшие губы, мотает головой. — Нет. Не хочу. Боюсь твоей критики. Если я спою плохо, ты мои чувства беречь не станешь.
— Откуда знаешь, что не стану?
Она не отвечает. Смотрит, как всегда, не скрывая трепета, и молчит. Зрачки расширяются, заполняя практически всю гладь радужки. Дыхание становится поверхностным.
Забывая о том, что просил ее петь, Денис склоняется и практически затыкает рот Шахиной поцелуем. Как вдруг слышит вопрос:
— А ты не считаешь певиц вульгарными? Мой папа считает, — упираясь руками ему в плечи, заглядывает в глаза.
— Вульгарность не зависит от рода деятельности.
— Знаешь… Честно говоря, я с трудом представляю, как буду всю жизнь заниматься хлебопекарней. Мысли об этом вгоняют меня в уныние. Наверное, величайшее счастье — жить тем, что тебе действительно нравится.
— Так живи.
— Как?
— Хочешь петь?
Все еще не решается признаться. Пожимает плечами, якобы неуверенно. А у самой взгляд вмиг меняется. Загорается восторгом.
— Есть один человек. Продюсер. По совместительству — мой хороший приятель. И он готов тебя послушать.
Глаза Янки округляются до максимума.
— Ты сейчас шутишь?
На ее лице отражаются самые разнообразные эмоции: от явственного недоверия до робкой радости, а Денис даже не сразу определяется с тем, как реагировать на вопрос. Стал бы он таким шутить?
— Нет. Я серьезно. Можем уже на этих выходных подъехать в студию.
Прикрывая веки, Шахина позволяет себе выразить восторг громким визгом.
Денис морщится и улыбается. Что ж, он готов признать: ему безумно нравится ее радовать.
— А ты не боишься, что я тебя опозорю? — спохватывается девушка.
— Уверен, ты не дашь мне ударить в грязь лицом.
— Я от твоей веры еще больше боюсь, — закрывая ладонями лицо, издает какие-то странные и забавные звуки.
А Рагнарин смеется.
— А ты не бойся, Янка. Ты же смелая.
Отнимая руки от лица, заводит их ей за голову. Прижимается губами к шее. Проходится по нежной коже языком.
— Как ты там говорила? В тебе течет кровь османских завоевателей? Так вот, все получится, султанша.
— Точно-точно?
— Точно. Кроме того, есть еще одно важное сообщение. Пока мы не перешли в спальню, — произносит отрывисто, в перерывах между поцелуями. — В воскресенье мы приглашены на обед к моим родителям. Отказываться нельзя.
— Хм… Что-что? В смысле??? Стой! — выкрикивает Шахина практически истерично.
Не давая ей углубиться в панику, Денис продолжает покрывать ее шею неторопливыми влажными поцелуями.
— Прекрати истерику, котенок. Это всего лишь обед.
— Всего лишь обед?
Но для Яны знакомство с родителями — очень важный знак. Со стороны Рагнарина. Значит, он имеет относительно нее серьезные намерения. Ведь так?
«Кто ж поймет этих русских?»
«Всевышний, я рассуждаю, как отец…»
«Аллах-аллах…»
— Они знают, что я из Турции? Будут меня расспрашивать? А вдруг я им не понравлюсь?
— Понравишься. Ничего не будут спрашивать.
— А у вас есть какие-то обычаи? Что я должна принести? Или, может, будет какой-то ваш ритуал во время обеда? Как мне себя вести?
— Какой ритуал? — недоумевает Рагнарин. — Ничего не нужно. Не суетись ты так. Никаких ритуалов не будет.
Повисает тягостная и драматическая пауза. Пристально смотрят друг другу в глаза, сталкивая в воздухе свои разнополярные соображения о мире. Денис осознает, что Янка за него все-таки замуж собралась. А Янка, что он, знакомя ее с родителями, не строит таких же глобальных планов.
— Хм… Ладно, — неловко выдавливает она. Отводя взгляд, нервно прочищает горло. — Обед — так обед. Без суеты. Гениально.
— Гениально?
— Ну да… Ты гений. Но я тоже не промах. Хм… — на эмоциях дергает подбородок, задирая нос. — В общем, поглядим, кто кого.
В ее голосе отчетливо слышен вызов. И это окончательно сбивает настрой Рагнарина на разговор. Либо она в очередной раз запуталась в словах, либо играет какие-то игры. Последнее ему и вовсе неинтересно. Ну, это просто смехотворно.
— Иди уже сюда, Янка, — выдыхает он севшим голосом.
Дергая ее бедра ниже по дивану, сам на нее всем весом наваливается.
— А ты знаешь, что у того викинга Рагнара… Ну, который твой давний предок… Знаешь, у него было несколько жен!
— Он не мой предок. Ты сама это придумала. Или додумала.
— А кроме того! Ха-ха! У него было много наложниц и детей!
В ее голосе появляются настоящие обличительные нотки, которые немыслимым образом веселят Дениса.
— Не волнуйся, солнышко, ты будешь моей любимой наложницей, — подыгрывает ей с грубым смешком.
— Что? Я сейчас обижусь! А меня обижать нельзя. Я могу быть очень мстительной.
— Я уже понял.
Пока она не успела озвучить еще тонну бессмысленной информации, стягивает с нее шорты вместе с трусами. Дергает вверх майку, и Яна машинально заводит за голову руки, чтобы помочь ему ее снять.
Притихшая, сама обнимает его за шею. Горячит частым дыханием ушную раковину.
— Денис? Я люблю тебя, — шепчет разорванно. Крепче сжимая руки, не дает отстраниться, чтобы посмотреть в лицо. И вдруг, уже совсем тихо, на вибрирующем дрожью выдохе спрашивает: — А ты меня? Ты меня любишь?
Рагнарин так и замирает со спущенными штанами. Ощущает ее готовность, одуряющие жар и влагу, но, вмиг теряя запал, не может просто вставить и свернуть этот разговор к привычному тр*ху.