Изгнанник. Арка 3. Том 1 (СИ) - Янтарный Дмитрий

— Сейчас, я так понимаю, нам сюда? — я указал на самую маленькую голубую точку на карте.

— Именно, — Агер, не находя на моём лице подтверждения своих страхов, снижал уровень враждебности до среднеприемлемого, — здесь проживают, если так можно выразиться, городские элиты. Да только в условиях нашей жизни все эти элиты крепко держит за хребет владыка Йегерос. Элитами они были до Коллапса. Сейчас они — просто никчёмные неумехи, сидящие по одному-двое в огромных, пустых домах и не могущие принести обществу ровным счётом никакой пользы.

При этом в его голосе снова прозвучал гнев. Но я, уже проведший со своими стражами определённое время и успевший изучить каждого, ясно ощущал, что направлен этот гнев не на меня. Нет, в ярость его привели именно мысли об этих городских элитах. Кажется, у Агера к ним были свои, личные счёты, и судя по всему, немалые.

Я не осмеливался задавать вопросы, да и, по правде говоря, не так уж мне это было и интересно. Дожевав мясо, мы с Агером покинули комнату и спустились вниз. В этом дворце, оказывается, была пристройка, где находился небольшой загон. Сейчас загон был пуст, только в самом дальнем стойле клекотал и копался в соломе выделенный для полётов ферст.

Звали его просто и незатейливо — Ку. Когда мы подошли ближе, он посмотрел на меня настороженно и с недоверием, хотя возит меня уже третий день. К Агеру же, который был его хозяином и любимцем, он радостно бросился, чуть не сломав барьер, который отделял нас от стойла.

Как и всегда, Агер вошел в стойло и, ловко ухватив своего питомца за шею, набросил на него упряжь, после чего надел седло. Питомец покорно ждал, пока хозяин закончит все манипуляции, хотя и пытался взбрыкивать, явно желая поиграть с хозяином.

Закончив запрягать ферста, Агер повёл его на выход. Когда мы вышли на свет, я по привычке осмотрел Ку и внезапно увидел, на что левом крыле у него появился пушок.

— Смотри, — сказал я Агеру, — у него здесь, кажется, начинают расти пёрышки.

— Не лапай, — рано сердито дал мне по рукам, — пусть растут. Это потому, что мы его поить регулярно начали.

Он схватил меня за пояс и забросил на ферста, после чего залез сам. Затем пришпорил своего питомца пятками, и тот послушно взлетел.

— Знал бы ты, как они летали, когда у них крылья полностью в перьях, — тихо сказал он, — то, что ты сейчас видишь — это не полёт. Это — порханье курицы от забора до кормушки. А вот когда они в полном своём облачении… знал бы ты, как долго и как высоко они могут летать…

При этом голос его был тихий, виноватый и почти извиняющийся. Словно таким незатейливым образом Агер просил прощения за свою несдержанность. Ведь, в самом деле, выслушал я от него за эти три дня в свой адрес немало — но ни разу за это время он не терял над собой контроля и не распускал рук. Хотя в адрес моего брюха или морды кулаки у него явно чесались.

Летели мы долго, почти двадцать минут. И, в самом деле, в этом районе Кастильвы мы ещё ни разу не были. И здесь, действительно, стояло с десяток поместий. Огороженные участки, крепкие дома в три, а то и четыре уровня. Сложенные из розового камня, из белого, из светло-зелёного. Вот только цвет камня — единственное, что хоть как-то сохранилось. В остальном участки выглядели полностью запустевшими. Как и везде — мёртая земля, на которой не росто вообще ничего. Покрытая трещинами, сухая, без единой капли воды. Дома казались полностью заброшенными, даже не верилось, что там кто-то до сих пор жил.

Мы тем временем подлетели к Моэну, который сигналил нам возле стоящего рядом сосуда. Вот только это был самый маленький сосуд из всех, что мне приходилось наполнять. Даже кадушки у Борхе, наверное, были побольше.

— Почему такой маленький сосуд? — спросил я, когда мы с Агером спешились, — разве им хватит этой воды?

— Это — самый малозаселённый район Кастильвы, — пояснил Агер, привязывая Ку к одиноко торчащему железному пруту, — здесь всего-то тридцать семей, половина из которых — один-единственный этого. Им этого даже много будет. Если у тебя, Чешуйка, останутся силы и желание поработать — давай лучше сходим к Питомникам или на Заводы.

— Я не знаю, куда лучше пойти, — честно признался я, — конечно, хорошо бы напоить зверей, но Заводам сейчас лишняя техническая вода тоже нужна позарез. Они же там…

Я поморщился, вспомнив, как вчера наполнял сосуд возле Заводов. Это было почти такое же невыносимое зрелище, как и возле Питомников. Во-первых, из Заводов разительно смердило мочой, которую до моего появления перерабатывали для того, чтобы употребить её хотя бы повторно. Но запах отпал в сторону, когда я увидел, как из Заводов вышли рабочие. Святой Аорташ, более жалостливого зрелища я ещё не видел. Они были тощие и полностью чёрные. И до меня не сразу дошло, что это была грязь. Чумазые, смердящие, тощие, с почти потухшими глазами… они смотрели на меня, как на искру последней надежды. В итоге я наполнил им бак для воды целых два раза. Несмотря на общую хилость и немощность, воду в вёдрах они носили быстро и бережно. При этом они даже не плакали, ибо были до того истощены и обезвожены, что плакать было просто нечем. Странно было, как у них вообще имелись силы ногами передвигать.

— Пойдём тогда сначала на заводы, — решил Моэн, — если у тебя останется немного сил — зайдёте в Питомники.

Сосуд с водой я наполнил меньше, чем за минуту. Дольше пришлось ждать, пока к источнику воды начнут подтягиваться рано.

— Нет, ты посмотри на этих жалких глупцов, — ядовито рассмеялся Агер, указывая на идущую впереди девушку, — вырядилась в свои богатые тряпки, чтобы за драгоценной водой выйти. Потому то владыка Йегерос к ним с таким презрением и относится. Ибо они — глупцы, цепляющиеся за осколки былой славы. И пользы от них никакой нет и никогда не будет. Каждый род этих поместий был паразитом, сосущим кровь из простых жителей. И теперь, когла случился коллапс, и сосать кровь стало невомозжно, удивительно лишь то, как эти паразиты до сих пор живы.

Первой к бочонку подошла девушка-рано с светло-зелёной кожей и одетая в тёмно-зелёное платье и голубую шляпку. И если шляпку, которая выцвела и в паре мест даже порвалась, можно было оправдать как хоть какую-то защиту от солнца, то платье поистину было символом канувшего в небытие богатства. Вылинявшее, с несколькими блёстками, которые чудом сохранились, одним драгоценным камнем на груди. Подол полностью выцвел, в трёх местах не хватало кусков ткани. Да и в остальных местах, если приглядеться, было множество швов и аккуратных заплат. При этом девушка шла босиком.

Агер смотрел на неё с таким презрением и удовлетворением, словно ему доставляло удовольствие созерцать это зрелище. Девушка тем временем наполнила два ведра и коротко поблагодарила Моэна.

— Хоть туфли на шпильках догадалась не надевать, идиотка блаженная, — фыркнул Агер, чей голос сейчас просто сочился мстительным удовлетворением.

— Да какая тебе разница? — не выдержал, наконец, я, — она страдает так же, как и все. Так же, как и все, нуждается в воде. Какая разница, во что она одевается?

— Не суйся в вещи, о которых понятия не имеешь, Чешуйка, — прошипел Агер, с силой сжимая моё плечо, — моя бабка пахала на мать этой суки из рода Глаэдро всю свою жизнь. Ради того, чтобы моя мать, достигнув возраста двенадцати аквот, могла пойти в школу. Понимаешь? — прорычал он, — просто пойти в школу! Всем этим мразям! — он с рыком указал на небольшую вереницу рано, что стояли в очереди и со страхом смотрели на альбиноса, — не было выгодно, чтобы их слуги становились грамотными! Им нужны были тупые, покорные рабы! Ну что, благородные мрази, нравится?! — он снова обвёл свирепым взглядом очередь, — что вы теперь зависите от потомков тех самых рабов, из которых сосали кровь! Да если бы не воля великодушного Владыки — ни капли вы бы не получили, понятно?! Ни капли!

Никто из очереди ничего на это не отвечал. Все вздыхали и отворачивались, не смея взглянуть Агеру в глаза. Сиреневый командир, наполнив очередное ведро, подошёл к своему подопечному и положил ему руку на плечо.