Ever since we met (СИ) - "Clannes"

– Я надеюсь, – почти эхом ее мыслей звучит голос Ирины Владимировны, – что тебе никогда не придется выбирать между своими желаниями и честностью. Какой бы сильной ты ни была, но это выбор между двух зол, и, выбрав одно, ты наверняка будешь страдать от отсутствия другого. Неважно, что в итоге ты предпочтешь, исход будет тем же.

– Я верю, что Мать не будет так жестока, – отзывается Саша негромко. Ей хочется на это надеяться, потому что она почти вздрагивает от мысли о том, что когда-то ей придется выбирать. Потому что когда-то она привязала себя и свои эмоции к Ване, и не уверена, что это обратимо. Она плечами ведет, будто стряхивая с них неудобные мысли, и почти заставляет себя вернуться к тому, с чего они начали. – И все же, Ирина Владимировна, вы сможете рассчитать мне благоприятные даты?

– Начиная с какой? – взгляд у Верховной цепкий, будто она пытается в голову влезть, но у нее это каждый раз, как она сосредотачивается на чем-то, так что уж на этот счет Саша не переживает.

– С моего семнадцатилетия, – она не думает долго, прежде чем ответить. Уже думала об этом, раньше, и не раз. Лучше, думает она, знать все правильные дни, и подстраиваться под них, чем потом быть вынужденной либо ждать, либо спешить из-за собственного недосмотра. – На год, если это возможно. За год многое может произойти. Может, все-таки соберусь сказать Дане.

Она не уверена, что ей не кажется неверие в улыбке Верховной. Она также не уверена и в том, что оно ей кажется. Некогда особо разбираться, когда со стороны прихожей доносятся радостные голоса, когда Соня разглагольствует о том, что почти свалила Настю в снег, а Настя перебивает ее громким «размечталась!», и улыбка сама собой наползает на лицо, несмотря ни на что. От них обеих пахнет последним снегом этого года, когда они вихрем влетают в комнату, кидаясь ей на шею с разных сторон, холодными руками за шею ее обнимают, холодными губами прижимаются к щекам, и на какой-то момент Саша позволяет себе поверить, что они могли бы быть ее младшими сестрами на самом деле. Ковен это семья, говорит постоянно Ирина Владимировна, и нет ничего дурного в таких мечтах. Нет ничего плохого в том, чтобы радоваться этой эмоциональной близости, этому родству пусть не генетическому, но магическому.

– Жрать хочу, умираю, – Соня от нее отрывается, улыбается широко. – Запах такой, что я готова все сама съесть. На вкус тоже так же хорошо будет?

– Если нет, я тебе в голову влезу, и будет, – грозится Настя шутливо: улыбка выдает ее несерьезность. Настя у них, как выяснилось, иллюзионистка, не из тех, кто кроликов из шляпы достает, а из тех, кто может человеку внушить то, что захочет, пусть и ненадолго. Пока ненадолго, а там как знать? Ирина Владимировна с ней так и не поделилась тем, что увидела тогда, на поляне, когда они за руки взялись, но глаза ее подозрительно блестели после этого, а с лица никак не сходила улыбка, и оставалось надеяться лишь на то, что это правда было что-то хорошее, как Саша думала. – Давай, поешь и наберешься сил, а потом я тебе все равно отомщу за то, что ты меня извалять пыталась, вот увидишь!

Саша не уверена, что, представься возможность, она смогла бы хоть одну из них извалять: они младше нее, но ей иногда кажется, что сильнее. Они втроем толкаются бедрами в шутку, пока руки моют, Соня оказывается в середине и в какой-то момент шлепает их по плечам полотенцем наигранно-недовольно, и неудивительно, что быть частью этого всего ей нравится. Это отвлекает, это позволяет поверить в то, что она важна. Ей, в конце концов, всегда нужно подтверждение этого. Девчонки задают ей десятки вопросов, когда они наконец-то оказываются за столом, вроде того, готова ли она к равноденствию, до которого пару недель осталось, и сложно ли в одиннадцатом, и как там дела с платьем, которое Ваня ей шьет… Она тарелку от себя отодвигает, наевшись, и натыкается на изумленный взгляд Александра Васильевича.

– Невкусно? – спрашивает он, и в голосе его звучит что-то, похожее на беспокойство. Саша улыбается в ответ. Его надо успокоить, это она знает, в этом уверена – в конце концов, он зря беспокоится. – Может, что-то другое хочешь?

– Нет-нет, спасибо, – она головой мотает, может быть, даже слишком резко, потому что пару прядей тут же падают на лицо и лезут в глаза. – Я просто наелась. Все очень вкусно, правда.

– Наелась? – недоверчиво тянет Ирина Владимировна. Они смотрят на нее, осознает Саша, все четверо, хмурятся то ли сердито, то ли непонимающе, и от этих взглядов ей хочется куда-то спрятаться, хотя ничего такого она не сделала. – Когда ты ела-то в последний раз, солнце мое?

Вчера, понимает она, и не намного больше, чем съела сейчас, и ей почему-то не хочется об этом говорить. Впрочем, и не нужно – ее молчание говорит само за себя, судя по тому, как мрачнеет Ирина Владимировна, как встает со своего места и обхватывает ее запястье. Ей не остается ничего, кроме как подчиниться и пойти за ней в комнату. С ее запястья ладонь перекочевывает к ее пальцам, Ирина Владимировна глаза прикрывает, и ее почти привычно обжигает коротко, будто от электрического разряда. Только обычно она это чувствует тогда, когда пытается кого-то другого прощупать. Не когда прощупать пытаются ее. И когда Верховная коротко, но заковыристо матерится, она понимает, что что-то не так. Серьезно не так.

– Кто тебе сказал, – вкрадчивым тоном осведомляется она, – что можно к себе так относиться? С каких пор ты перестала нормально есть?

– С солнцестояния примерно, – отзывается Саша робко. Верховная матерится снова.

– С солнцестояния. С тремя ведьмами рядом. С семьей. И никто не заметил! – она выдыхает раздраженно, но раздражение это явно не на нее направлено. Уже легче. – Дай угадаю, ты решила, что некрасивая и недостаточно хорошая для чего-либо, и тебе сказали, что перестать есть будет лучшим решением?

– Я же не перестала, – возражает Саша. – Я просто…

– Ты просто, – вздыхает Ирина Владимировна, – забила на себя. И мы тоже хороши, шестнадцатилетнюю девчонку доверили самой себе. Я позвоню Лене и скажу, чтобы она следила за твоим питанием.

Взяла и переполошила всех, думает Саша, пряча глаза. Ну что плохого в том, чтобы есть меньше? В конце концов, она даже стала лучше выглядеть, это разве плохо? Но когда вечером Александр Васильевич подвозит ее до дома, чувство вины уже захлестывает ее с головой, тщательно взращенное и выпестованное внутри за целый день. И у калитки ее встречает не тетя Лена и не дядя Андрей, а Ваня, с этим его волнением на лице, с выражением таким же, как когда она два года назад упала на катке, столкнувшись с какой-то девчонкой, и не могла встать. Сейчас он точно так же обнимает ее, прижимая к себе, и бормочет негромко такие выражения, за которые тетя Лена его бы за уши оттягала. Не в ее адрес.

– Пожалуйста, – говорит он, наконец, отпуская ее, – не делай так больше. Я подслушал мамин разговор…

– А подслушивать нехорошо, – смеется она в ответ, кулачком его в бок пихая. Он, впрочем, даже не морщится, лишь смеется тоже.

– Обещай мне, что будешь есть нормально, – требует он. Нормально в его понимании, думает она, это в пару раз больше, чем сейчас. Впрочем, Ирина Владимировна ей уже поездила по мозгам и дала понять, что да как – и она кивает. Он, в конце концов, прав. – И не будешь заставлять меня волноваться.

Ей правда не хочется его волновать, вот почему она кивает снова. Но, когда она утыкается ему куда-то в шею лицом, когда он снова ее обнимает, она думает, что это приятно – знать, что он волнуется.

========== Глава 16 ==========

Со стороны это наверняка смотрится странно, думает Саша. Она заходила в эту комнату, приспособленную под библиотеку, бессчетное количество раз, но ни разу не садилась вот так вот, прямо на пол, окружив себя книгами, что так тщательно собирала тетя Лена. Впрочем, все когда-то бывает в первый раз. Книги эти, как она обнаружила, когда впервые полезла в этот шкаф — он привлек ее внимание еще в первый день, спасибо Ване — все о магии. О камнях, о металлах, о травах и о фазах луны — все, что нужно ведьме. Все, что работает правильно и на все сто процентов, только пройдя через ведьминские руки. Тетя Наташа ей как-то раз сказала, что есть много желающих приобщиться к колдовству, покупающих камни, высчитывающих, в какой день что лучше делать и какого цвета зажечь свечу, вот только без магии в крови это все бесполезно. Она правда не думала, что их так много, пока впервые не посетила магазинчик, которым управляли тетя Лена и Александр Васильевич. Оказалось, этих людей больше, чем она бы могла предположить. Впрочем, она не против — пусть. Их баловство все равно ничего не даст, никому не навредит и ничего не изменит, а остальное ерунда.