Ночная гостья - Роальд Даль

— А посередине движется транспорт?

— Посередине сплошной поток транспорта, — сказал он.

Потом он назвал два самых известных в мире сорта духов, созданных в доме моды, на который он работал.

— Это мои личные творения, — скромно заявил он. — Я сам их изготовил. Они составили целое состояние этой знаменитой старой суке, которая держит фирму.

— А разве не вам?

— Мне? Я всего лишь бедный, жалкий служащий на жалованье, — сказал он, вытянув ладони и подняв плечи так высоко, что они коснулись мочек его ушей, — Но когда-нибудь я все-таки вырвусь от нее и осуществлю свою мечту.

— У вас есть мечта?

— Мой дорогой сэр, у меня есть замечательная, изумительная, необыкновенная мечта!

— Тогда почему же вы ее не осуществите?

— Потому что сначала я должен найти человека, достаточно дальновидного и достаточно богатого, который поддержал бы меня.

Ага, подумал я, так вот в чем все дело.

— С вашей репутацией это не должно составить большого труда, — заметил я.

— Богатого человека, которого я ищу, трудно найти, — сказал он. — Это должен быть азартный авантюрист с обостренной страстью ко всему необычайному.

Каков плут, да ведь это он меня имеет в виду, подумал я.

— А что за мечту вы хотите осуществить? — спросил я у него, — Хотите создать какие-то новые духи?

— Дорогой вы мой! — воскликнул он. — Создать духи всякий может! Я же говорю о единственных в своем роде духах. О неповторимых!

— И что же это будут за духи?

— О, очень опасные! И когда я создам их, я завоюю весь мир!

— Что ж, удачи вам, — сказал я.

— Я не шучу, мсье Корнелиус. Вы позволите мне объяснить вам, чего я хочу добиться?

— Валяйте.

— Простите, но я сяду, — сказал он, направляясь к скамейке. — В апреле прошлого года со мной случился сердечный приступ, и мне следует быть осторожным.

— Мне очень жаль.

— О, не жалейте меня. Все будет хорошо, но мне важно не переусердствовать.

День был прекрасный. На лужайке близ берега реки стояла скамейка, на которую мы и уселись. Неподалеку от нас медленно и спокойно текла глубокая речка. Гладь ее была подернута рябью. Вдоль противоположного берега росли ивы, а за ивами тянулся изумрудно-зеленый луг, покрытый желтыми лютиками. На лугу паслась одна-единственная корова. Корова была бурая с белыми пятнами.

— Я расскажу вам, какие духи я хочу создать, — сказал он. — Но попутно — это существенно — я объясню вам кое-что, иначе вы меня не совсем поймете. Поэтому потерпите, пожалуйста.

Одна его рука неподвижно лежала на колене волосатой стороной кверху. Она была похожа на черную крысу. Он нежно гладил ее пальцами другой руки.

— Для начала представим себе, — сказал он, — что происходит с псом, когда он встречает суку во время течки. Половое влечение пса необычайно. Исчезает всякий самоконтроль. У него только одна мысль в голове, а именно: совокупиться на месте, и, если ему не помешать силой, он так и сделает. Но знаете ли вы, что вызывает у пса это необычайное половое влечение?

— Запах, — ответил я.

— Именно, мсье Корнелиус. Пахучие молекулы особого состава попадают в нос пса и возбуждают обонятельные нервные окончания. Это ведет к тому, что срочные сигналы посылаются к органам обоняния и далее — к высшим мозговым центрам. Все это делает запах. Если лишить пса обонятельных нервных окончаний, он потеряет всякий интерес к сексу. То же относится и ко многим другим млекопитающим — но не к человеку. Запах не имеет никакого отношения к сексуальному влечению мужчины. Мужчина возбуждается зрительно, осязательно и посредством своего живого воображения. Запах его не возбуждает.

— А как же духи? — спросил я.

— Все это чушь! — ответил он. — Все эти дорогие духи во флакончиках, те, которые я создаю, они никоим образом не являются средством, усиливающим половое чувство мужчины. Да духи никогда и не создавались с такой целью. В прежние времена женщины пользовались ими, дабы скрыть то обстоятельство, что они дурно пахнут. Нынче же, когда они уже не пахнут дурно, духами пользуются чисто из себялюбивых соображений. Женщинам нравится душиться и вдыхать свои собственные приятные запахи. Мужчины этого почти не замечают. Уверяю вас.

— А я замечаю, — сказал я.

— И вас это волнует физически?

— Физически — нет. Эстетически — да.

— Просто вам нравится хороший запах. Мне тоже. Но существует множество других запахов, которые нравятся мне больше, — букет хорошего лафита, аромат свежей груши или же благоухание воздуха, который веет с моря на побережье Бретани.

В середине речки высоко выпрыгнула из воды форель, и солнечный луч блеснул на ее теле.

— Нужно выкинуть из головы, — продолжал мсье Биот, — всю эту чепуху насчет мускуса, серой амбры и секреций из яичек виверры. Духи сегодня делают из химикатов. Если мне нужен мускусный запах, я использую этиленовый жир. Фенилуксусная кислота даст мне цибетин, а бензальдегид — запах миндаля. Нет уж, сэр, мне больше неинтересно смешивать химикаты, чтобы получить хорошие запахи.

Уже несколько минут из его носа что-то сочилось, смачивая черные волоски, торчавшие из ноздрей. Он заметил это и, достав платок, высморкался и вытер нос.

— Что я собираюсь сделать, — сказал он, — так это создать духи, которые имели бы такое же возбуждающее воздействие на мужчину, какое имеет запах, исходящий от суки во время течки, на кобеля! Одно дуновение — и готово! Мужчина потеряет над собой контроль. Он скинет с себя штаны и тут же напрыгнет на дамочку!

— Мы могли бы неплохо позабавиться, — сказал я.

— Да мы могли бы завоевать весь мир! — воскликнул он.

— Да, но вы же мне только что сказали, что запах не имеет никакого отношения к сексуальному влечению мужчины.

— Не имеет, — согласился он. — Но когда-то имел. У меня есть свидетельство, что в начале послеледникового периода, когда первобытный человек был гораздо ближе к обезьяне, чем сейчас, он еще сохранял обезьянью манеру прыгать на первую же встречную женщину, которая соответственно пахла. А позднее, в палеолит и неолит, запах по-прежнему сексуально возбуждал его, но все в меньшей и меньшей степени. К тому времени, когда в Египте и Китае появились более развитые цивилизации, а произошло это около десятого века до нашей эры, эволюция сыграла свою роль и полностью лишила мужчину способности возбуждаться от запаха. Вам не скучно?

— Отнюдь. Но скажите мне, означает ли это, что в обонятельной системе человека действительно произошли физические изменения?

— Вовсе нет, — ответил он, — Иначе мы бы ничего не могли поделать. Аппарат, который позволял нашим предкам улавливать эти едва различимые запахи, по-прежнему на месте. Мне это известно лучше других. Вам приходилось видеть человека, который умеет шевелить ушами?

— Я и сам могу это делать, — сказал я, демонстрируя свое умение.

— Вот видите, — сказал он, — мускул, с помощью которого можно шевелить ушами, по-прежнему на месте. Он сохранился с того времени, когда человек, подобно собаке, должен был уметь навострить уши, чтобы лучше слышать. Он утратил эту способность больше ста тысяч лет назад, а мускул сохранился. То же относится и к нашему обонятельному аппарату. Устройство, с помощью которого мы улавливаем эти сокровенные запахи, по-прежнему на месте, но мы утратили способность пользоваться им.

— Как вы можете быть уверены, что оно по-прежнему на месте? — спросил я.

— Вы представляете, как функционирует наша обонятельная система? — спросил он.

— Не совсем.

— Тогда я расскажу вам, иначе не смогу ответить на ваш вопрос. Слушайте, пожалуйста, внимательно. Воздух вдыхается через ноздри и минует три костные перегородки в верхней части носа. Там он теплеет и фильтруется. Далее этот теплый воздух идет через два отверстия, в которых имеются обонятельные органы. Этими органами являются участки желтоватой ткани, каждая примерно с квадратный дюйм. В этой ткани имеются нервные волокна и нервные окончания обонятельного нерва. Каждое нервное окончание состоит из обонятельной клетки, имеющей пучок крошечных, похожих на волоски волокон. Эти волокна действуют как улавливатели. Впрочем, лучше сказать — рецепторы. И когда эти рецепторы раздражаются или возбуждаются пахучими молекулами, они посылают сигналы в мозг. Допустим, утром вы спускаетесь к завтраку и втягиваете в свои ноздри пахучие молекулы жарящегося бекона, которые и возбуждают ваши рецепторы; рецепторы мигом отправляют сигнал по обонятельному нерву в мозг, а мозг интерпретирует его в зависимости от природы и интенсивности запаха. И вот тут вы и воскликнете: “Ага, на завтрак у нас бекон!”

— Никогда не ем бекон на завтрак, — сказал я.

Он пропустил это замечание мимо ушей.

— Эти рецепторы, — продолжал он, — эти волоконца нас и интересуют. А теперь вы у меня спросите, каким же образом они отличают одну пахучую молекулу от другой, скажем, мяту от камфары?