Я учился жить... (СИ) - "Marbius"

Вновь переведя взгляд за окно, Глеб подумал, что впервые за долгое, долгое время он не боится называть его по имени. Раньше это было больно, просто вспоминать, просто позволять его имени всплывать в памяти. Это было словно воспаленным следом от слишком усердно раскаленного, а затем слишком сильно прижатого тавра. Глебу подчас не нужно было даже глаз закрывать, чтобы вспомнить, но именно вспоминать он и не хотел – его имя жгло внутренности. А сейчас он даже был в состоянии улыбнуться, вспоминая его. Острая, пульсирующая, рваная, непредсказуемая боль ушла, оставив легкий зуд. Наверное, давно надо было посмотреть в глаза тому, что он так усердно отгонял от себя столько времени, поблагодарить его за то, что они были вместе, что он принял Глеба со всеми заморочками, что пытался устроить совместный – восхитительное слово – совмест-ный – быт, подстраиваясь, частью даже жертвуя. И отпустить. А самому жить дальше.

Он растерянно заморгал глазами, пытаясь скрыть от себя самого подозрительно защипавшие глаза. Больше года он варился в своей печали и даже привык и сроднился с ней, ощущая ее неотъемлемой частью себя, упиваясь, наслаждаясь и самонадеянно пытаясь укротить. Она и сопротивлялась, оказываясь в своих яростных и непредсказуемых порывах куда сильней его. Глеб вспомнил те многочисленные случаи, когда он задыхался, в толпе увидев стройного светловолосого человека со знакомой княжеской осанкой, как он боролся с чернотой перед глазами, ловил взгляд и беспомощно отводил глаза, снова убеждаясь, что это не он. Он напомнил себе о журналах по дизайну интерьеров, которые Денис самозабвенно скупал и изучал, чтобы превратить стены, пол и потолок в уютное и обустроенное жилище, и которые долгое время лежали мертвым грузом – тема была Глебу совершенно неинтересной, а расстаться еще и с ними он был не в состоянии. Теперь эти журналы использовались по прямому назначению, и Глебу было нисколечко – нисколечко не жаль. Ну ладно, после первых пятидесяти случаев. Но он вообще консервативен, а с Макаром перемены врываются в его жизнь слишком быстро, чтобы иметь возможность к ним подготовиться. И Глеб усмехнулся, найдя взглядом телефон. Время близилось к полудню, и Макар, категорически настроенный первым сдавать экзамен, должен был с ним разобраться.

Глеб посидел еще немного, просто держа чашку у носа, а затем одним глотком выпил ее содержимое. Кофе остыл и горчил чуть сильнее. Осторожно поставив чашку на блюдце, Глеб взял телефон и набрал номер Макара.

- Да! – Макар рявкнул в трубку; Глебу показалось, что он куда-то бежал.

- Отвлекаю? – флегматично поинтересовался он. А уголки его губ, правый чуть больше, левый чуть меньше, привычно приподнялись в усмешке.

- Я, блин, как лошадь в мыле! Как будто кругом других местов не осталось! Все сюда ломятся, не успеваешь нифига! И ты понимаешь, первоклашки сдали первую серьезную сессию, и туда же! Деловые, аж прям застрелиться! Кроме них же никто такой подвиг не совершал.

Глеб выслушивал короткие очереди фраз, которые Макар ему выстреливал, и широко улыбался, слишком хорошо представляя, как возмущенно торчат в разные стороны его вихры, как гневно двигаются брови и рот, как негодующе торчит нос.

- А ты сам таким не был? – беспечно спросил Глеб.

- Я, между прочим, праздношатающимся по разным кафе никогда не был, - яростно огрызнулся Макар; Глеб отметил, что фоновой гул голосов сменился чем-то, отдаленно напоминавшим тишину. – У меня ни времени, ни денег не было.

- Беда, - сочувственно вздохнул Глеб.

- И не говори, - самодовольно отозвался очевидно воспрянувший духом Макар. – А ты чего звонишь?

- Поинтересоваться, как прошел твой экзамен.

- Нормально. Сдан, стипендия будет. Так что я теперь вольный фрукт.

- Я рад, - улыбнулся Глеб.

- А уж как я рад! – тут же отозвался Макар. – Ладно, слушай, теть Наташа не особо возражает, когда по телефонам в смену говорят, но это совсем не хорошо. Ты домой нормально? Или опять по своим презентациям тягаться будешь?

Глеб засмеялся.

- Ну вот чего ты ржешь? – возмущенно заворчал Макар. – Чего я смешного-то сказал?

- Немного задержусь на работе. Честное слово, на работе! – он даже приложил руку к груди в клятвенном жесте.

- Это хорошо, - отстраненно отозвался Макар. – Тогда до вечера. Пока!

Глеб едва успел попрощаться с ним перед тем, как услышать короткие гудки. Отложив телефон и отставив подальше чашку, он только успел повернуться ко столу и углубиться в бумаги, как дверь распахнулась и вошел Тополев. Глеб вскинул голову, подозрительно глядя на него. «Постучать не забыли?» - явно читалось у него на лице. Тополев умильно приподнял брови, своим невинным видом отвечая безмолвно: «Ой, простите, я больше не буду». Кедрин скептически качнул головой.

- Я по всем этим инста-анциям еду, - хладнокровно пояснил он, опускаясь в кресло. – Алиночка, лапочка, а сделай-ка мне и этому эксплуататору по кофе, - не оборачиваясь, приказал Тополев маячившей в дверях барышне. Глеб проследил, как за ней закрылась дверь, и перевел взгляд на него. – Жизнь, мой друг, это утомительная штука, которая способна даже из такого жизнелюба, как я, сделать законченного мизантропа, - с сосредоточенным видом произнес Тополев. Кедрин откинулся на спинку кресла, положил ногу на ногу и сделал благоговейное лицо.

Тополев вздохнул и покосился в окно. Глеб, которому его компания была не то, чтобы в тягость, но и энтузиазма особого не вызывала, терпеливо ждал, когда шеф расщедрится на пояснения. Но Тополев, судя по всему, ждал кофе.

Алина не заставила себя ждать. Счастливо улыбнувшись генеральному, ловко убрав пустую чашку и выставив кофейник и чашки на стол, она восторженно посмотрела на Тополева.

- Спасибо, Алиночка, спасибо, деточка! Ты просто прелесть какая незаменимая, - довольно пробасил Тополев и потянулся за чашкой. – Тебя хоть этот зануда не сильно гоняет? А то я ему – ух! – он шутливо погрозил кулаком Глебу, который тут же закатил глаза.

- Не сильно, практически совсем не гоняет, Виталий Аркадьевич, - с готовностью отозвалась она.

- Это хорошо. – Тополев с наслаждением отпил кофе.

- Спасибо, Алина, - прохладно отозвался Глеб, подозрительно глядя на свою чашку.

- Пожалуйста, - тут же отозвалась она, понятливо кивнула головой и ушла.

Глеб смотрел на чашку, Тополев усердно делал вид, что ему только что подали самый вкусный кофе, и пока он не посмакует его хотя бы минут десять, ни о каких разговорах не может быть речи, и Глеб терпеливо ждал, играя с ним в свою игру, не скрывая, что общество Тополева не то, что нежеланно, но его присутствие здесь требует каких-то пояснений, и все это с вежливо-выжидающей постной миной, которую Тополев очень не жаловал.

Тополев опустил чашку на блюдце. С раздраженным стуком опустил, злорадно отметил Глеб и приподнял брови, обозначая легкое недоумение.

- Мне нужно общество человека, который не будет требовать, не будет учить, не будет жаловаться на свои проблемы, - наконец со вздохом признался Тополев. – Только и всего. Тебе напомнить, сколько у меня друзей осталось? Ну вот. А у тебя хоть помолчать можно душевно.

У Глеба вытянулось лицо. Челюсть не отвисла только потому, что он сидел до этого, сцепив зубы.

- Не делай большие глаза, - поморщился Тополев. – Как будто ты не в курсе. На дружбу не рассчитывай, - тут же предупредил он. – Просто устал я от всего этого. А с друзьями попробуй-ка слабину покажи, тут же порвут. Вот так-то.

- А психотерапевты? Исповедники? Клуб анонимных трудоголиков? – вежливо поинтересовался Глеб, беря чашку.

Тополев засмеялся и забросил в рот печенье. Глеб повернулся к окну в пол-оборота; покосившись на него и убедившись, что тот совершенно ничего не имеет против, а сам с благодушным видом пялится в окно, Глеб погрузился в рассеянное созерцание, время от времени что-то вспоминая и заглядывая в бумаги. Рядом с ним шумно выдохнул Тополев и снова принялся за кофе.

Тополев сидел, глядя в окно, и задумчиво потягивал кофе. Как-то странно было осознавать, что в чопорном, сухом и выхолощенном кабинете такого же чопорного и сухого Кедрина ему было так хорошо. Просто и душевно. На него можно было вывалить все свои проблемы, и он бы впитал их, как пересохший песок бесследно поглощает воду. И кто его знает, как он видит проблемы, учитывая особенности его личности – возможно, нестандартно. Что и хорошо. Как ее там, латеральная логика? Тополев потянулся за печеньем. Энергично жуя его, он подлил себе кофе.