Небесные творцы - Фрэнк Герберт

Рут глубоко вздохнула, почувствовав, что напряжение несколько спало. Заветный спасительный уголок по-прежнему существовал.

– Это была моя мать, вы убили мою мать, – пробормотала она.

– Мы убили?

– Вы заставляете людей делать то, что нужно вам, – сказала Рут.

– Людей! – усмехнулась Юнвик. Ответы Рут выдавали её мизерную осведомлённость в делах Чемов. Тем не менее она была опасна. Она все ещё могла послужить причиной возникновения у Келексела несвоевременного интереса к запретным областям.

Юнвик положила руку на живот Рут и быстро взглянула на манипулятор над постелью. Характер свечения контрольного индикатора вызвал у неё довольную улыбку. Несчастное существо уже несло внутри себя плод. Какой странный способ получать потомство! И какой приятный и безболезненный способ заманить в ловушку этого шпика Первородных.

Все же факт беременности Рут вызвал у Юнвик странное чувство беспокойства. Она отдёрнула руку, почувствовав характерный мускусный запах аборигенки. Как сильно развиты грудные железы у этого существа! А вот её щеки выглядят впалыми, как после длительного недоедания. Свободная накидка, надетая на Рут, напомнила Юнвик греческую тунику. Это была интересная культура, просуществовавшая, к сожалению, так недолго. Так недолго!

“Я должна наслаждаться своим открытием, – подумала Юнвик. – Почему оно тревожит меня? Неужели я что-то проглядела?”

Неожиданно и необъяснимо в её голове возникли четыре строчки из застольной песни Чемов:

Давно, давно, давно, давноКогда каждый из нас был молодМы слушали музыку нашей плотиИ пение горящего солнца.

Юнвик резко тряхнула головой. Слова этой песни были бессмысленны. Она была хороша только чередованием ритмов, разгоняющих скуку.

Но может быть, когда-то эти слова что-то означали?

Линзы манипулятора над кроватью приобрели зеленоватый оттенок, потом стали излучать мягкий красный свет.

– Отдохни, дитя, – сказала Юнвик. Она необычно мягко погладила Рут по обнажённой руке. – Расслабься и постарайся получше выглядеть к приходу Келексела.

13

– Просто дело в том, что для неё события приняли слишком крутой оборот, и она не выдержала и сбежала, – сказал Бонделли. Он сочувственно смотрел на Энди Фурлоу, удивляясь, почему тот выглядит столь измождённым.

Они сидели в рабочем кабинете Бонделли, обставленном полированной мебелью из дорогой древесины, в застеклённых шкафах тонкой работы стояли на полках книги в кожаных переплётах, по стенам были развешаны дипломы в тонких тёмных рамках и фотографии известных людей с их автографами. Только что наступил полдень, ярко светило солнце.

Фурлоу сидел сгорбившись, опираясь на колени, руки были плотно сжаты в замок. “Я не смею рассказывать Бонделли о моих подозрениях, – думал он. – Не смею… не смею”.

– Кто захотел причинить ей вред или похитить её? – недоуменно спросил Бонделли. – Наверняка она поехала к друзьям, может быть, во Фриско. Или возможно другое, столь же простое объяснение. Мы услышим о ней, когда она избавится от своего страха.

– Точно также думает и полиция, – сказал Фурлоу. – Они полностью сняли с неё обвинение в смерти Нева… Физические улики…

– Сейчас нам лучше всего заняться делом Джо. Рут вернётся домой, когда она будет в порядке.

“Вернётся ли?” – спросил себя Фурлоу. Он не мог избавиться от ощущения, что все происходящее – кошмарный сон. Был ли он на самом деле в роще вместе с Рут? Действительно ли Нев погиб в развитие этого рокового несчастного случая? Сбежала ли Рут куда-то? И куда?

– Нам следует сейчас углубиться непосредственно в рассмотрение юридического определения невменяемости, – сказал Бонделли. – Сущность и последствия этого состояния. Правосудие требует…

– Правосудие? – Фурлоу изумлённо посмотрел на своего собеседника.

Бонделли повернулся на стуле, показав свой профиль; тонкий рот казался тенью от его усов.

– Правосудие, – повторил он и вновь повернулся к Фурлоу. Бонделли гордился умением разбираться в людях и сейчас изучал Фурлоу. Кажется, психолог постепенно преодолевает свой испуг. Конечно, понятно, почему он так потрясён. Все же любит Рут Мёрфи… Хадсон. Ужасное происшествие, но все утрясётся. Всегда так бывает. Все окончательно встанет на свои места в суде.

Фурлоу глубоко вздохнул, напомнив себе, что Бонделли не специализируется на уголовных делах.

– Нас больше должно интересовать реальное положение вещей, – произнёс он. В его голосе послышалось циничное отвращение. “Справедливость!” – Официальное определение психического состояния – это чепуха. Важно то, что общество требует казни виновного, а наш окружной прокурор мистер Парет должен скоро переизбираться на должность.

Бонделли был потрясён:

– Закон выше этого! – Он тряхнул головой. – И не может все общество быть против Джо Мёрфи. Почему они должны быть против?

Фурлоу ответил тоном, которым обращаются к непослушному ребёнку:

– Потому что они боятся его.

Бонделли позволил себе взглянуть в окно – знакомые крыши, отдалённая зелень деревьев; в воздухе, около соседнего дома, появилось что-то вроде облачка дыма. Струйки дыма свивались в кольца, образуя интересный узор на переднем плане. Он снова переключил своё внимание на Фурлоу и произнёс:

– Вопрос в том, как может сумасшедший осознавать свои поступки и их последствия? Я хочу, чтобы вы опровергли такую возможность.

Фурлоу снял очки, осмотрел их и снова надел. Очки чётко очерчивали контуры предметов и падающие на них тени.

– Сумасшедший не думает о последствиях своих действий, – сказал он. Одновременно он спросил себя, готов ли он всерьёз принять участие в безумных проектах Бонделли по защите Джо Мёрфи.

– Я придерживаюсь мнения, что мы можем опереться на самобытные взгляды лорда Котенхема. – Бонделли повернулся, вытащил из шкафа позади себя толстенную книгу, положил на стол и открыл на заложенной странице.

“Он не может быть серьёзным”, – подумал Фурлоу.

– Вот, что пишет лорд Котенхем, – сказал Бонделли. – “Неправильно следовать любой доктрине, которая предполагает наказание для субъекта, действующего в состоянии помешательства. Нельзя себе представить, чтобы человек, не способный отличить плохое от хорошего или отдавать себе отчёт в своих действиях, обязан был нести ответственность как с моральной, так и с юридической точки зрения. Я считаю нереальным, что какой-либо субъект может находиться в заблуждении о своей вменяемости фактически, если он не может быть невменяемым”.

Бонделли захлопнул книгу и уставился на Фурлоу с победным видом, как будто говоря: “Вот! Решение найдено!”