Фугас - Сергей Герман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Грузи подельника в машину, в багажник, быстро. Садишься за руль, я сижу рядом. Учти, патрон в стволе, твои яйца у меня на мушке. И еще, если нас остановят менты, первым выстрелом я валю тебя, потом мусоров. Будешь себя хорошо вести, будешь жить. Поехали.
Перед тем как сесть в машину, Женька снял с водителя кроссовки, вытащил из них шнурки. Привязал левую руку водителя к рулевому колесу. Сказал:
— Так будет лучше, спокойнее для обоих, и не трясись, как ишачий хвост. Ты, судя по всему, везунчик. Вполне ведь мог на месте своего напарника оказаться, но, наверное, в детстве говно полной ложкой хлебал.
Бледный водитель лишь криво улыбнулся в ответ. Его лицо было покрыто каплями пота, футболка стала мокрой, бурое пятно крови растеклось по груди, но водитель не замечал ничего. Женька снял с себя ветровку, бросил водителю на колени:
— Накинь на себя, везунчик, а то у тебя видок такой, будто ты убил кого. А потом съел.
«Нива» двигалась к городу проселочными дорогами, старательно объезжая милицейские посты и населенные пункты. В стороне мелькнули светящиеся окна.
— Что это? — шепотом спросил Женька.
— Заправка частная, тоже наша точка.
— Заправщик тебя знает?
— Знает. Я пару раз у него деньги забирал.
— Тогда подъезжай ближе и скажи, пусть зальет полный бак, принесет литр водки и лопату. Между делом скажи ему, что к Бесо едешь. И помни про яйца, они тебе еще пригодятся. Понял?
— Понял, понял. А лопата зачем?
— Напарника твоего прикопать, или предпочитаешь его на дороге бросить?
Подъехали к бревенчатому дому, во дворе горел свет, на улице стоял топливозаправщик, старенький «ГАЗ-53».
Женька уронил голову на боковое стекло, натянув на глаза вязаную шапку, делая вид, что дремлет.
На короткий сигнал в окне появилось испуганное лицо хозяина.
— Привет, Игорь, а чего так рано, сегодня ведь только середина месяца, у меня еще две недели. Сейчас денег просто нет.
— Да ты не парься, мы не за этим. К Бесику едем, надо вопрос один серьезный решить. Ты вот что, машину нам залей и с собой пару пузырей дай. Ну и на закусь чего-нибудь собери.
Хозяин засуетился:
— Сейчас, сейчас бабе своей скажу, она мигом организует. А то, может быть, в дом пройдете, по стаканчику пропустите, мяска поджарю.
Жокей вопросительно поглядел на Женьку, тот отрицательно качнул головой. Пока хозяин возился со шлангами, его жена, молодая грудастая девка, принесла снедь. Передавая пакет водителю, зыркнула глазами по салону. Женьку прошиб холодный пот. Запомнила, сука сисястая. Постарался еще больше отвернуть лицо в тень.
Подбежал хозяин:
— Все, Игорек, машину заправил в лучшем виде, теперь можно ехать. И скажи хозяину, что к первому числу все налоги будут уплачены. Только вот торговли сейчас совсем нет, еле-еле концы с концами свожу. Ты бы походатайствовал, Игорек. А? Сам знаешь, в долгу не останусь. Подъедешь, баньку затопим, шашлыки под водочку холодную, то, се. Катюха моя подружку пригласит.
Водитель важно кивнул головой.
— Ладно, я побазарю с шефом, не ссы. И принеси мне лопату.
Хозяин не сдержал удивления.
— Зачем тебе лопата ночью?
— Зачем, зачем! Червей копать. Будто не знаешь, какой ночью клев. И пошевелись. А то сам к рыбам поедешь!
Перепуганный хозяин принес лопату.
«Нива» рванула с места. Будто продолжая начатый разговор, Жокей поделился с Женькой.
— Видел его жену? На двадцать лет моложе себя взял, а она баба ядреная, в сексе, видать, злая, так глазами и зыркает. Я ее еще в прошлый раз заприметил, вот следующий раз подъедем, посмотрим, что к чему. Думаю, хозяин против не будет, он за бабки сам отдаться готов, а ей сам бог велел. А то, может, вернемся, посидим, выпьем?
Не отвечая на его вопрос, Женька махнул рукой.
— Дави на газ и посматривай по сторонам. Может быть, овраг какой увидишь Надо нам твоего друга-разбойничка прикопать, чтобы зверье не достало.
Жокей кивнул головой:
— Я, кажется, знаю такое место. Километрах в пяти отсюда раньше деревня была, потом молодежь разъехалась, а старики поумирали или к детям перебрались. Их дома на дрова разобрали или туристы пожгли. Остались ямы от погребов, там и копать особо ничего не надо. Так, мусор разгрести, и готова могилка. Ну что, едем?
— Давай, едем.
Минут через пять показались несколько побеленных известью саманных построек. Бывшие коровники, догадался Женька, из навоза и глины, потому и не сожгли. За коровниками стояли закопченные печи. Черные трубы тянулись в небо, как обожженные руки. Женька поежился… Будто кинокадры войны… Машина затормозила. Несколько секунд они молча смотрели в темноту, рассекаемую светом фар на две половины.
— А может, возьмешь меня в город? А то я со страху здесь окочурюсь. Я темноты боюсь и покойников.
Женька хлопнул его по плечу:
— Мужчину закаляют перенесенные опасности и преодоленные страхи. Если ты победишь свой страх, тогда будешь непобедим. Давай иди работать.
Жокей сноровисто спрыгнул в яму, Женька отложил ружье в сторону, задумчиво смотрел в ночь. Снова темнота, холод, одиночество, и опять один.
Из ямы раздался голос:
— Босс, давай руку, усыпальница для Санька готова.
Женька удивился тому, что за несколько минут, что Жокей чистил яму, у него совершенно изменился голос. Сейчас это был уже не сломленный страхом человек, а зверь, готовый к прыжку. Женька усмехнулся, подошел к краю ямы, Жокей улыбался, тянул руку.
— Босс, давай вытягивай меня отсюда. Освобождаю спальное место для другого клиента… для Санька.
— Да нет, ты уж сам. Мужчина должен всегда выбираться сам. Вот тебе доска, карабкайся.
Кряхтя и отдуваясь, Жокей выбрался наружу. Женька отвернулся, полез в машину:
— Давай, вытаскивай своего приятеля, заодно и помянем раба Божьего, овцу заблудшую, Санька.
Когда он повернулся, на него смотрел ствол ружья.
— Ну что, зверюга? Вот и конец тебе пришел. Иди к яме, я тебя тащить не буду, спешу, домой уже пора. И так задержался с тобой. Но если сам в яму прыгнешь, я тебя присыплю, чтобы крысы не сожрали. Обещаю.
Женька смотрел исподлобья.
— Стреляй, не надо тянуть, а то можешь потом передумать.
Щелкнул боек курка, ничего не понявший Жокей передернул, досылая патрон в ствол. Еще один щелчок…
— У тебя ничего не выйдет, я вынул патроны. Ты не Жокей, ты тупой осел, который уже сошел с дистанции…
Жокей бросился вперед, но наткнулся грудью на острие ножа. Подламываясь в коленях, как сноп, повалился вперед.
— Ну вот, я же сказал, что до финиша ты не добежишь.
Женька за ноги оттащил трупы к яме, забросал землей и мусором. Открыл бутылку водки, вымыл руки.
Неожиданно его лица коснулось что-то невесомое, осенняя паутинка или дуновение ветра. Женька лишь досадливо дернул щекой, избавляясь от неприятной соринки. Он еще не знал, что души убитых людей, прощаясь с бременем земной жизни, всегда касаются лица своего убийцы.
* * *Женька шел по городу, и он принимал его автомобильным гулом, непривычным запахом выхлопов автомобилей, ярким светом рекламы и полным равнодушием человеческих глаз.
На замусоренной остановке, напротив вокзала, что-то громко обсуждала подвыпившая компания, под прозрачной выгнутой пластиковой крышей, рядом с раздутыми сумками, устало присели две пожилые цыганки.
Он стоял и смотрел на красные огоньки, на окна комнат и квартир, зажегшихся напротив. За каждым окном шла жизнь, там жили люди, ругались, мирились, читали книги, рожали и воспитывали детей. И ничего с этим сделать нельзя, так все построено и так случилось в жизни. Он стоял и смотрел на окна, на огоньки, завидуя тем людям, у которых был дом. А кто ждет его? Может быть, Господь укажет путь? И пришло решение, идти утром в церковь. Бабушка Галя любила повторять:
— Вера — это корабль спасения в огромном море жизни.
Проведя ночь на лавочке в глубине парка и не сомкнув глаз, утром Женька пошел в храм.
В церкви шла служба, несколько человек исповедовались и с десяток прихожан слушали проповедь, был день Пантелеймона-целителя. Зашла пожилая пара, встали в уголок под лампу — писать записки о здравии, за упокой.
Подошла женщина в черном монашеском платке, собрала оплавленные огарки свечей.
Женька несмело спросил:
— Матушка, можно ли мне поговорить со священником.
— Да, можно, но только после службы. Подождите его.
Через полчаса к Женьке подошел священник средних лет. Спросил:
— Ты хотел со мной поговорить, сын мой?
— Благословите, батюшка!
— Бог благословит!
— Окажите помощь, батюшка, подскажите, как жить. Остался один на свете, нет ни денег, ни документов, ни желания жить.
Священник внимательно посмотрел ему в глаза и спросил:
— Ты крещеный, сын мой?